Андрей Голышков - Клинки Керитона

Но нет, и она заканчивалась тупиком.

Он повернул ещё раз и с размаху налетел на столб, тут же на его плечо опустились чьи-то грубые руки.

Обернувшись, увидел мальчишку постарше, тот был выше и явно сильнее его, с длинными, грязными волосами и хищным, свирепым, как у бродячей собаки, взглядом. От него несло дёгтем, потом и прогорклым маслом. Ещё трое, такие же грязные и злые, выглядывали у него из-за спины.

Левиор вскрикнул, когда один из них подскочил и ловко вывернул ему запястье. Старший отпустил его и одобрительно кивнул, сплюнул, щербато улыбнувшись.

— И что же ты здесь делаешь, вонючий сарбах? Неужто заблудился? — издевательски прошепелявил он.

Левиор попытался вырваться, но тут же получил удар коленом в живот и, корчась от боли, коротко выдохнул:

— Нет.

— Нет?!

Лицо шепелявого исказилось от злости.

— Ну так что? — взвизгнул второй и нанёс Левиору удар тыльной стороной ладони по щеке — не сильно, скорее для острастки. — Ничего у тебя нет?!

— Я заблудился.

— Мозг твой заблудился, глупый сарбах! — мальчишка, стоявший справа, сплюнул в грязь и загоготал. — Есть у тебя хоть что-то, что сможет успокоить Блоху? — он подобострастно взглянул на старшего.

— Нет.

Старший пнул его в живот ещё раз, и Левиор почувствовал руки, выворачивавшие его карманы.

— Сегодня мы его съедим, а на завтра поглядим. Блоха, нет у него ничего, вот только половинка медной тифты! — мальчишка подбросил обрубок в воздух, но поймать не успел. — Блоха ловким движением схватил монетку, почти опустившуюся в подставленную ладонь.

— Ещё есть чего, Чарэс, погляди?

— Не, пустой. Ничего больше нет.

— Ничего нет? Смотри лучше!

— Да нет ничего, говорю!

Блоха развернулся и двинул его локтём. Мальчишка застонал и повалился на землю.

— Что значит нет?! — заревел он, будто подельник был виновен в отсутствии денег у жертвы. Обернувшись, он продолжил:

— Где деньги, гадёныш? Ты что, сарбах, припёрся в наш город без денег?!

— Блоха, меня-то за что? — мальчишка зажимал ладонью окровавленное лицо.

— В следующий раз под руку не лезь.

— Нет у меня денег, — прошептал Левиор, еле цедя слова. Он хотел всё объяснить: что он вовсе не сарбах и живёт, точнее жил, недалеко от дока, в дубильном квартале, у канала, и что он никуда не припёрся, а попросту заблудился. Но говорить ему не давали.

— Ты что, сарбах, совсем тупой? — наседал шепелявый. Он развернул обезумевшего Левиора, схватил за горло и швырнул наземь. Ударил ногой в живот — раз, другой…

В глазах потемнело, переулок бешено завертелся перед глазами. Потом всё остановилось…

Он лежал в груде вонючих кишок, костей и тухлой рыбы. Его вырвало.

— Фу… Подними-ка его, Щур, — приказал старший склонившемуся над Левиором мальчишке.

— А чё я? — заартачился дебелый толстяк.

— Подними! — рявкнул шепелявый.

Всё это время четвёртый — тощий долговязый заро — стоял, прислонившись к стене, с любопытством взирая на происходящее.

— Оставь его, Блоха. Ему уже хватит, — отстранённо протянул он. — Ляму зря обидел. Хлыгу это точно не понравится.

— Не суйся не в своё дело! Здесь Хлыга нет!

— Как знаешь, — выражая полное безразличие, бросил долговязый, — моё дело — предупредить.

— А ты меня не пугай! Я сам решу, как с ним быть!

— Оставь, говорю! — завёлся долговязый.

— Я ща оставлю! — ответно окрысился Блоха. Подскочил к всё ещё лежавшему Левиору и с размаху ударил ногой в голову.

— Хватит, тупица!

Но было поздно.

…Левиор сжался в комок, в глазах у него потемнело: он проваливался в пустоту, в небытие, падал в бездонную пропасть, а где-то внизу сверкало и искрилось маленькое пятнышко — зелёное-презелёное. Оно росло и приближалось, манило своей силой и пугало неизбежностью. Левиору не хватало воздуха, где-то глубоко внутри него клокотали боль и ярость — безумная и необузданная. Туман, окружавший его, начал скручиваться в смерчи. Перед глазами проносились какие-то зелёные шары, кольца, и кровавые сгустки — искрившиеся и вибрировавшие.

Он раскрыл рот, жадно хватая воздух — тот оказался горячим, опалил лёгкие, пронзил всё тело, наполняя его жаром, разливаясь по венам огненными ручейками, но уже в следующее мгновение даровал облегчение, вырываясь на свободу безумным криком. Вокруг него образовался искрившийся, пузырившийся шар — сфера жидкого огня. Она постепенно заполнялась и, уплотняясь, изрыгала в пространство огненные плевки и снопы искр.

Воздух в лёгких закончился. Левиор замолчал.

Сферу разорвало…

Дымка рассеялась. С неба шёл дождь из пепла. Дымился растрескавшийся от жара камень. Левиор лежал посреди круга, очерченного огненной полосой. Вокруг валялись мальчишечьи тела — скрюченные, обгорелые…

— Кхард, он жив?! Отвечай! — нетерпеливо потребовал властный голос.

Склонившийся над Левиором мужчина обернулся:

— Да, сиорий [13] Сиорий — вежливая, уважительная форма обращения к собеседнику. То же, что и господин. Повсеместно в Срединных Землях. Для обращения к женщине из высших слоёв общества также используется термин «сиита». Изначально в Зарокийской Империи сиориями именовали рыцарей, лекарей, церковных иерархов и именитых граждан. .

— Остальные?

Кхард отрицательно покачал головой.

— Однако!

— Мальчишка очень плох. До «Щита Арикуса» можем не довезти!

Крепкие руки аккуратно подняли дрожавшее тело Левиора.

— Рядом есть ещё трактир? — Нагиос Кай явно нервничал.

— «Кабан и жёлудь» на соседней улице, сиорий. Солидное заведение, но сейчас там, надо полагать, пусто, — Кхард мотнул головой влево, указывая направление, и добавил: — В самом конце. Хозяина зовут Шедор Ховоро, тот ещё пройдоха, но за деньги готов на всё.

— Попроще ничего нет?

— Нет.

— Хорошо. Неси мальчишку туда. Я пока переговорю с хозяином.

— Тут, кажется, есть ещё один, живой, — Кхард внезапно остановился и коснулся носком сапога скрюченного тела одного из мальчишек. Тот еле слышно застонал.

— Потом вернёшься за ним. Живее! Давай, догоняй. Если мальчишка умрёт, клянусь прахом Аравы, продам тебя на галеры! — прикрикнул Нагиос. — И смотри, чтоб никто его не увидел. Прикрой плащом, что ли, — он развернулся, дал шпоры коню и скрылся за поворотом.

Кхард укрыл Левиора и быстрым шагом направился вслед за сиорием…

— Никто и ничего, будьте спокойны, — заверял Шедор Ховоро — хозяин «Кабана и жёлудя». — Я послал за цейлером Глизом, он будет здесь с минуты на минуту. Лучшего лекаря вы не найдёте, уж поверьте. Мастер своего дела, владеет тайными практиками кану. Он и Саву мою от зоба вылечил, меня от подагры избавил, благослови его Великие. Золотой человек, вместе с тем язык умеет держать за зубами, за умеренную плату, разумеется… Ну, да я сейчас не об этом. «Кабан и жёлудь», я вас уверяю, — лучший трактир в этой части города, — он нервно теребил фартук и подобострастно кланялся, заканчивая каждую фразу. — Лучший стол. Самые свежие продукты — вы не пожалеете, останетесь довольны. А как готовит моя Сава! Вы откусите пальцы: таких блюд вы не отведаете даже в «Медовом гусе». А «Медовый гусь», я вам скажу, трактир наипервейший. Но с «Кабаном и жёлудем» ему не сравниться — мелковат, и обслуга хромает, прямо скажем — не на высоте. А у меня все слуги как на подбор, один к одному. Кстати, о гусе: советую попробовать гуся с орехами и изюмом в медовом отваре, по-офрильски. Ах! — он закатил глаза и сглотнул. — Больше того, я могу предложить вам лучшие вина во всём Хаггоррате: Бусардо, Офрильское, Фуфу, Визог: сладкий, сухой, есть даже с аверским перчиком. Все напитки исключительного вкуса, наивысшего качества, — он несильно понизил голос. — Могу предложить местную буссу… — он помолчал немного и, видя отсутствие интереса в глазах, тут же сменил тему: — По вечерам у нас играет сам маэстро Тулардо, вы не поверите, маэстро Тулардо до этого служил…