Андрей Голышков - Клинки Керитона

Крэч утвердительно моргнул и, подняв дииоровую руку, продемонстрировал сиите сжатый кулак с оттопыренным большим пальцем, с которого свисал лоскут камбия. Тут же у него перед глазами всё закружилось, и сознание оставило его…

…- Хорбут! — прошептал Вейзо с ненавистью и восхищением одновременно. Онталар сидел на краю обрыва и с остервенением оттирал кровь с рап-саха Крэча. — Встретимся ещё, карла. Не забывай обо мне.

Ро'Гари дёрнул поводья и остановил чалую в пяти локтях от края обрыва, у серых валунов с заострёнными вершинками, там, где среди искорёженных ветром деревьев начиналась длинная, нисходящая тропа в долину. Далеко внизу у подножия Рокодских гор, виднелись ломаные линии подёрнутых туманом лоскутных полей и небольшая кедровая роща. Справа, на изгибе реки — у озёрца, пестрела разноцветьем крыш опрятная деревушка, запятнанная сизыми древесными дымками.

Кану коснулся пятками боков лошади и направил её вниз…

…За забором сочно ухали топоры, стонала пила, с визгом поплёвывая сухой кедровой стружкой впивался в доску рубанок. Крепкий мужичок, в солидном уже возрасте, оседлал смолистое бревно и, лихо работая топором, без примерки, вырубал по торцу замысловатый присечной замок.

Рыжая собачонка, унюхав гостя раньше всех, зашлась хриплым лаем и заметалась по двору.

Разглядев незнакомца, хозяин распрямил спину, деловито поправил закатанные рукава рубахи.

— Здоровья и блага! — поприветствовал его Ро'Гари.

Чалая выгнула шею, пофыркала, раздувая ноздри, недоверчиво косясь на беснующегося пса.

— И вам блага и доброго здоровья! — отозвался хозяин, обивая ладонь о ладонь. — Ну-ка тихо, Рыжай, умолкни! — осадил он пса и, бросив снизу вверх оценивающий взгляд на кану, спросил: — Куда путь держите, уважаемый?

Ро'Гари соскочил на землю и стало видно что даже так высокорослый кану был на три головы выше хозяина. Дождавшись, пока пёс умолкнет, он приветственно вскинул правую руку:

— Я кану, зовут меня Ро'Гари.

Широкий рукав его балахона соскользнул с небрежно приподнятой руки оголив её до локтя. Изящный узор густого тёмно-зелёного цвета — переплетавшиеся ветви, цветы и листья — покрывал предплечья и запястья кану, а кое-где даже заползал на внешние стороны его ладоней. Рисунок не был обычным: он жил — то затухая, становясь блёклым и едва различимым, то снова наливаясь красками и делаясь ярким и отчётливым.

Хозяин дома уловил это еле заметное движение узора и, несомненно, отметил про себя, что рисунок у гостя не обычный а живой. Что по большому счёту не сильно его смутило, так как в те далёкие времена, когда ему — совсем ещё молодому воину — довелось состоять на службе у Сенгратта Бычье Сердце, побывал он в таких местах и нагляделся на такое, что надолго отучился удивляться даже более сверхъестественным вещам. Встречался и с кану а потому и удивлён был не сильно. Всё это Ро'Гари прочитал в глазах хозяина, тогда как тот, выдернув из бревна топор и снова, на этот раз на две трети, вогнав его, произнёс, не скрывая иронии:

— То, что вы, уважаемый, из рода кану, только слепой да дурак не поймёт. Я к счастью моему ни тот ни другой… миловали Боги. Изволите путешествовать, уважаемый?

— Не совсем. Мне нужен столярных дел мастер Хиэт Артан. Не подскажете, где найти его?

— Я это, — с ловкостью пятнадцатилетнего юнца Хиэт соскочил на землю. — Идёмте, уважаемый.

Дом его, сложенный из толстенных, до сих пор сочившихся янтарной живицей, брёвен, был угрюм и велик. Посерёдке комнаты — массивный кедровый стол, облепленный полудюжиной табуреток. По правую руку шкаф с овальными окошечками на резных створках, две стены опоясывали широкие, вытертые до глянца скамейки, к третьей нежно прижался высокий каменный очаг.

Хозяйничала в доме девчушка лет восьми — невероятно хрупкая, тоненькая, словно ивовый прутик, с длинным, слегка вытянутым овалом большеглазого веснушчатого лица, с торчавшими в стороны светло-русыми косичками.

— Внучка моя — Лесия. Иди-ка сюда, — Хиэт охватил её голову мощными ладонями и, крепко чмокнув в лоб, успокоил смутившуюся было девчушечку: — Уважаемый Ро'Гари — наш гость. Его не бойся, он хороший.

Лесия застенчиво улыбнулась кану, поклонилась и потянулась за мисками.

Пузатый котелок на краю стола исходил умопомрачительными запахами тройной ухи.

Овальные деревянные миски и такие же ложки — резные, глубокие — глухо стукнули о кедровую столешницу. Со знанием дела Леся нарезала и разложила по тарелкам ещё горячий хлеб, свежую зелень, зачерпнула ухи лебединым резным половничком; всё это делала она, украдкой поглядывая на диковинного гостя. Кану сидел на лавке и с любопытством, будто первый раз увидел, ковырял ногтем узор на своём посохе, а по его рукам, от запястий к локтям, вились, рассекая остролистую траву, пёстрые змеиные тела.

Закончив приготовления, девчурка повернулась и торжественно, нисколько не смущаясь странного гостя, произнесла:

— Прошу за стол. Пусть еда пойдёт вам во благо и доставит радость.

— Попрошу, уважаемый Ро'Гари, отужинать с нами. Чем богаты, — покладисто добавил мастер Хиэт.

Леся устроилась за прялкой: в её ловких пальчиках, в загадочном воздушном танце запрыгало веретено, бесшумно потянулась овечья нитка.

— Кормилица моя. Пока дед с деревяшками балует, она и порыбалить успела и ушицы наварить.

— Да ладно тебе, деда, — зарделась та.

— Позволите, уважаемый, поинтересоваться, чем заниматься изволите? — спросил Хиэт.

— Трудно объяснить… Совмещаю несовместимое. М-м-м… — в задумчивости остановил ложку возле закушенной нижней губы Ро'Гари, — я покажу… если позволите?

Хиэт не спешил с ответом, он оценивающе поглядел на гостя и, надо думать, не найдя в его предложении ничего предосудительного, кивнул, разрешая:

— Ну покажите, коли не шутите.

Ро'Гари не заставил себя долго ждать, извлёк из сумы зелёное, обычное с виду яблоко и положил его на краешек стола.

Яблоко было не настоящим, а сделанным из полированного оникса, и тут же подскочившая к столу Леся, приглядевшись, аж вскрикнула от неожиданности.

Из плода, откуда-то сбоку, прогрызая глянцево-каменную боковину, выпросталась маленькая серебряная гусеница. Она повертела головкой, сверкнула глазками-бусинками и, уцепившись всеми пятью парами ножек за полированную зелень, поползла вперёд, вытягиваясь и вновь подбираясь. Двигалась она, неспешно перебирая пухленьким членистым тельцем, изредка вгрызаясь и частично погружаясь в камень, словно это был и не камень вовсе, а сочная мякоть настоящего, всамделишного яблока. Фокус состоял в том, что серебряная гусеница была с ониксовым яблоком одним целым: каменела и срасталась с ним в точках соприкосновения, при этом не теряя подвижности, перетекала из одного состояния в другое.