Дем Михайлов - Свет во мраке

А ведь у них был шанс одолеть нас — я чувствовал усталость. Она навалилась на меня как на обычного смертного. Едва ощутимая дрожь в коленях, подкатывающая к горлу тошнота, едва я думал о том, чтобы вновь облачиться в тяжелые доспехи. Пальцы рук сводило частыми судорогами, в локтях противно ныло, поясницу ломило. Я чувствовал себя серьезно простуженным и вымотанным. А желудок — вот ведь странно! — желудок громко урчал, требуя еды, а мое горло пересохло до такой степени, что я вряд ли смогу сейчас вымолвить хоть одно слово. Тело жаждало воды и еды. Все как у простого человека. Вот только я ведь не простой человек — еще недавно я был способен легко взобраться на высоченную сосну будучи закован в тяжкую броню неподъемную для обычного воина, а затем туда же я втащил пленников, совершил далекий прыжок, выдержал падение на землю и тяжкое давление мерзкой громадной туши пожирателя. Еще недавно я совершал невозможное! И делал это шутя! Ничуть не задумываясь над тем, какого немыслимого напряжения требуют такие деяния.

Отойдя несколько шагов от места, где я очищался, я тяжело опустился на землю и прижался спиной к бугристому стволу древней сосны. Спина с глубокой благодарностью облегченно расслабилась, когда с нее сняли нагрузку. Да и вытянутые на ковре из палой хвои ноги радостно притихли, получив блаженную передышку. Вяло подтащив к себе за ремень флягу, я припал губами к горлышку и не отрывался до тех пор, пока не выпил все до последней капли. Как же вкусна вода, что булькая, ринулась по пересохшему горлу в желудок! Сейчас немного отдохну, а затем встану и поищу в мешке связку вяленого мяса. И ох как прекрасно было бы заварить крепкого травяного отвара… Но это чуть позже. Сейчас мне надо передохнуть.

Удивлялся ли я навалившемуся бессилию? Нет. Я вымотан до предела, но не удивлен — такова цена. И вымотали меня не древолазание и не прыжки. И даже не падение. Да, они оказали свое влияние, но не все же не истощили меня. Нет, меня вымотало о б щ е н и е с огромной птицей нежитью, что вновь превратилась в зловонный шар мертвой плоти.

Умом я прекрасно понимал допущенную мною ошибку. И не собирался впредь допускать ее вновь. Дело в том, что мои недавние свершения были подобны свершениям очень сильного, но тупого детины.

Я пожелал подчинить себе чужую нежить. Но не обычное умертвие поднятое заурядным некромантом недоучкой. Нет. Я возжелал подчинить себе тварь созданную с а м и м Тарисом Некромантом! И у меня это получилось… но какой ценой? Я дошел до полного истощения. И хорошо, что я успел завершить начатое — свались я раньше и нежить попросту сожрала бы меня, а затем вернулась бы к весело и злорадно смеющемуся Тарису.

Да. Я тупой сильный детина, вторгшийся в тонкий мир очень древнего искусства, где все имеет значение.

Если сравнить пожирателя с большим придорожным валуном, то я сделал следующее — подошел, облапил его и начал тянуть к себе, намереваясь перетащить его через дорогу на свою сторону — на свою обочину. И действовал я грубой силой, действовал прямолинейно. Просто схватил и потащил, напрягаясь, что есть мочи и щедро тратя накопленную во мне с и л у. Вросший в землю валун сопротивлялся, но я тащил и тащил и тащил. И таки сумел добиться своего — покорил своей воле мощную тварь. А затем свалился на землю полностью обессилевшим, коря собственную глупость. Окажись на моем месте кто-то более мудрый, он бы чуть окопал валун со всех сторон, повалил его, затем нашел крепкую жердь и использовал бы ее как рычаг, чтобы меньшей силы добиться своей цели. То есть он бы действовал не силой, но и не умом — тут нужен не острый разум, а з н а н и е.

У меня есть сила. Но у меня нет знания.

Я словно ребенок несмышленыш, указывающий на вкусную конфету и капризно говорящий — «Хочу! Хочу! Хочу!». Пока удача была на моей стороне. Но однажды она отвернется и желанная конфета попросту сожрет меня.

Я заставил пожирателя разделиться — тоже просто возжелав этого и каким-то образом передав свое мысленное желание нежити. Но я чувствовал его мрачное и грозное сопротивление — тварь не желала распадаться на куски. И она жаждала плоти и крови. Смотрела на меня со страхом и голодом одновременно. Я добился своего. Но вскоре сюда вернутся целых шесть мерзких тварей, что заметно подрастут, но ничуть не утолят свой голод. И если они почувствуют во мне слабину — мне конец.

У меня есть немного времени, чтобы собраться с силами. Если пойму, что не успеваю оправиться хоть чуть-чуть, то попытаюсь развоплотить одну из тварей и забрать ее силу себе. Ну а пока…

Я уронил руки на хвою, опустил подбородок на грудь, закрыл глаза и затих. Легкий ветерок взъерошил мои грязные волосы, что-то прошептал успокаивающе на ухо. Глубоко вдохнув, я умиротворенно улыбнулся и позволил себе погрузиться в легкую дрему. Надо отдохнуть. Совсем немного. Отдохнуть как обычному человеку вымотанному непосильными нагрузками…

Древний сосновый бор тихо шелестел над моей головой. Кружась в воздухе, медленно падали редкие иголки. Приятно пахло смолой… Где-то надрывно выл незнакомый мне человек тяжело расстающийся с жизнью.

Какой мирный и прекрасный денек…

Отступление шестое.

— Окажи ему милосердие — коротко кивнул седовласый священник.

Кряжистый воин кивнул ответ и, обхватив руками вялую шею полулежащего парня, резко и скупо рванул в сторону и вверх. Мягко и влажно хрустнуло. Захрипевший юнец затих и обмяк, испустив последний вздох.

— Подготовьте погребальный костер — велел отец Флатис одному из скорбно склонивших головы монахов — Немедля.

— Да, отче.

— Вот уж и верно — милосердие оказали — вздохнул стоящий позади священника Древин — Чуете запах?

— Культи его гнить начали — поморщился тот, кто избавил юношу от боли, свернув ему шею — А ведь Стефий так старался. Травы прикладывал, отваром лечебным поил ублюдыша. Да и вы пытались, отец Флатис. Видать душа у него так черна…

— Глуп он! — оборвал отец Флатис кряжистого воина — Молод совсем. Зелен. Оттого и прельстился речами погаными, поверил россказням темным. Вот и возвеличил Тариса Некроманта! Будь мы там, по ту сторону Пограничной Стены, постарался бы спасти и тело его и душу. Но здесь никак… вот и взял я грех на душу.

— Шею свернул ему я, отче — напомнил воин.

— А приказ отдал я — нахмурился старик, затягивая красный пояс потуже — Создатель руку подневольную не казнит. Нет в ней вины.

Он бросил последний взгляд на лежащего поверх старого одеяла юнца — того самого, кому нанес тяжелые ожоги руки и тела, кому сжег дотла ноги ниже колен, превратив в калеку. Магия жестока… Парень долго метался в горячечном бреду, а когда пришел в себя, то тело его уже агонизировало, а рассудок оказался погружен во тьму сумасшествия. Отцу Флатису пришлось приложить немало сил, чтобы узнать от пленника хоть что-то.