Дем Михайлов - Свет во мраке

— Мы должны спешить, повелитель — поторопил Риз принца и с трудом сдержал рвущийся наружу безумный беспричинный смешок, исказивший его лицо бледной уродливой судорогой — Мне не страшна смерть. Но посмертие…

— Хватит с меня мук! Хватит! — неверно шатаясь, Тарис Некромант поднялся на ноги — Хватит с меня страданий! Я не хочу! Не хочу больше страдать!

— По коням! — приказал Риз паре десятков самых верных шурдов не оставивших своего живого бога даже в столь страшном поражении и беде. Их армию разметали в клочья. А клочья порвали на воющие лоскутки истекающие кровью. А лоскутки растерли в кровавой грязи…

Процветающая на протяжении двух столетий шурдская раса почти уничтожена. Но верные слуги, фанатичные верующие, не оставили погубившего их бога, слепо продолжая следовать за ним в его бесславном пути.

Изнемогающий от усталости и безнадежности небольшой отряд продолжил движение по узкой цветущей долине, где среди кустарника и деревьев угадывались разрушенные давней войной и временем руины домов. Взор Тариса скользил по этим свидетельствам множества загубленных его деяниями мирных жизней, а по его щекам стекали обильные слезы. Но нет, принц не горевал о несчастных невинных жизнях, принесенных в жертву его амбициям. Принц был занят куда более важным и привычным ему делом — он старательно жалел себя самого…

Ледяные пики. Ледяные клыки. Снежные вершины. Ледяная пасть.

Такие названия шурды дали приютившему их не слишком длинному прибрежному хребту отделяющему северную часть Диких Земель от Ядовитого моря.

Здесь, у подножия угрюмых заснеженных гор, среди покрытых бурым лишайником скал, глыб и прочего каменного крошева возник город шурдов. Их главная гордость. Символ процветания их расы. Они не просто племя — они раса. Ведь у них есть град под горой…

И это правда. Город на месте. Никуда не делся. И жители остались. Если можно так сказать про горстку перепуганных грязных обитателей жмущихся по самым темным и дальним углам подземного логова. Иным словом это место не назвать. Город — слишком уж громко. Хаотичная путаница узких и очень узких проходов, десятки тупиковых ответвлений источающих немыслимую вонь, хлюпающая под глазами странная грязь кишащая червями и слизнями, наполненный темными испарениями затхлый воздух, один глоток коего способен свалить с ног даже самого сильного воина. Зловонная клоака. Настолько грязная, что даже каплющая сверху вода напитана сажей и гнилью, каждая такая капля оставляет грязный потек на моей недавно отстиранной во впадающей в море речушке с кристально чистыми талыми водами рубашке. Но я не жалуюсь. Ведь я сам решил навестить это место… Не жалуется и мой неумолкающий хромец проводник доживающий свои последние часы.

Много дней назад, после того как Истогвий пал от моей руки, а я потерял руку, к моему сердцу подступило странное опустошение. Я просидел на песке до заката, а затем и до восхода, слепо смотря на мерно накатывающие волны и вслушиваясь в их рокот. Прилив лизал мне ноги, суетливые крабы недовольно щелкали клешнями, оббегая меня и спеша к выброшенному на берег трупу Истогвия, чья судьба оказалась стать кормом для морской живности. Его судьба достала краешком своего траурного крыла и меня самого — в паре шагов от мертвеца колыхалась на мелководье моя отрубленная рука, а крабы и мелкие рыбешки жадно отрывали кусочки плоти, спеша урвать хоть немного. Удивительное ощущение — наблюдать как часть тебя с первобытной жадностью поедают в лучах закатного солнца, а затем при свете холодных звезд.

К утру того дня от моей руки не осталось ничего, исчезли даже кости. Истогвий превратился в почти полностью обглоданный костяк с редкими обрывками сухожилий болтающихся в воде. Волны все дальше отшвыривали его тело от моря, заодно принося с собой песок, что укутывал кости саваном, милосердно скрывая их от чужих глаз и даруя им покой. Сидя замершим истуканом, я лениво подумал тогда, что кости Истогвия выглядят необычно — многие из них странно искривлены и утолщены, а некоторые слишком уж коротки. Да и весь скелет будто бы уменьшился в размерах…

И вот тогда-то, ближе к полудню, когда я подумал о том, что от мертвеца почти ничего не осталось, это натолкнуло меня на мысль, что и раса шурдов может «похвастаться» тем же — благодаря пробудившемуся Тарису, что собрал всех темных гоблинов и погнал их в самоубийственном походе по Диким Землям.

И тогда же я вспомнил про город шурдов скрытый под Ледяными Пиками. А вдруг их столь восхваляемый пытаемыми мною визжащими шурдами действительно настолько красив и славен? Быть может части шурдов удалось скрыться от глаз Тариса? А ведь кто-то из невольных солдат наверняка не выдержал тягостей похода и подходящей темной ночью попросту исчез из лагеря? И куда же дезертир направит стопы? Не потянет ли его домой?

Обдумав все хорошенько, одновременно наблюдая, как песок закрывает смотрящий на меня с немой укоризной череп дядюшки Истогвия, я понял, что мне действительно интересно будет взглянуть на город шурдов. Я встал, повернулся лицом к востоку и сделал первый шаг, оставляя за спиной место ожесточенного сражения, о котором вряд ли кому-нибудь станет известно в будущем и о котором уж точно не станут петь бродячие менестрели.

Долгие дни я шел по хрустящему прибрежному песку, наслаждаясь ветром и солнцем, наблюдая, как вокруг меня расцветает жизнь. Виднеющиеся за песчаными холмами деревья укутались зеленой молодой листвой украшенной яркими цветами, пение птиц не замолкало даже ночью. Шаг за шагом приближал меня к цели. А когда мне становилось скучно, я переходил на стремительный бег, старательно не обращая внимания на боль в культе.

Рука отрастала… но на удивление медленно, будто бы в моем столь могучем и живучем теле что-то разладилось. Я грешил на каменный тесак, что всегда висел за моей спиной и непрестанно что-то бормотал мне в ухо. Тесак прожорлив и хитер. И очень коварен. Порой я просыпался из-за ощущения острой опасности, хватался за рукоять лежащего рядом разумного оружия и долго смотрел на него, пытаясь понять, на самом ли деле он собирался поразить меня подлым ударом, либо же мне просто приснился очередной глупый кошмар. Кто знает… одно совершенно ясно — в долгие перерывы между боями и «кормежкой» тесака, я действительно становился слабее. Думаю, каменное оружие оттягивало из меня часть жизненной силы и делало это постоянно.

Одним прекрасным днем моего путешествия я увидел впереди зыбкие очертания высоких гор. Ближе к вечеру мираж превратился в реальность, дрожащие очертания стали резче, показались блестящие снежные вершины подпирающие небеса. Перед взором появилась цель, и я стал двигаться быстрее, все чаще переходя на бег и все реже останавливаясь. Питался я птичьими яйцами, всегда беря из гнезда лишь одно и не трогая те гнезда, где лежало единственное драгоценное яйцо, надежда и гордость пернатых родителей, что с плачем летали у меня над головой. Иногда мне попадалась рыба — будто сам Создатель подталкивал волну и вместе с ней выплескивал на песок бьющуюся рыбину. Постоянно встречались на моем пути ручьи с чистой холодной водой, попадались и реки. Что за обильный край! Тут можно легко прожить безо всякой охоты и хлеборобства! Достаточно наклониться несколько раз и поднять с земли пищу! Трудно ли высосать яйцо и сложно ли запечь в глине рыбу?