Ольга Карелина - Смертники доброй воли

— Вы в курсе вообще, сколько человек уже дежурит у нашей базы? — Джей рассерженно воззрился на него, не веря, что можно столь спокойным голосом рассуждать о столь опасных вещах. Стас заговорщицки подмигнул ему.

— А ты в курсе, на что способны Особенные? Ни одна душа не заметит. Адекватно противостоять Брутусу можем только мы. Выбирай, Джей, с кем ты.

Джей обхватил руками голову и закачался в кресле. Все трое неотрывно наблюдали за ним, пока он не отпустил её и не сказал отрывисто:

— Ладно. Хорошо. Я зря пришёл, меньше знаешь, крепче спишь. И я ещё приду, если вы не против. Будут вам вести с той стороны стены. Кто я, чтобы кому-то указывать, как поступать правильно…

— Ты теперь наш друг, — улыбнулся ему Стас. — Мы справимся. А ты не переживай и держи ухо востро.

Возвращался домой Джей в совершенно растрёпанных чувствах. С объективной точки зрения ничего предосудительного в сокрытии двух бунтовщиков из команды Брутуса не было: сами они не несли для базы опасности, а то, что Азат рано или поздно пошлёт к детям Рэкса и сыну Аспитиса Брутуса, было понятно и без них. Но на сердце Джея всё равно было неспокойно. Будь власть у него, Адамаса, Миа, Бельфегора и Кристиана просто отправили бы от греха подальше в Канари: нет человека — нет проблемы.

Однако с недавних пор Джей не имел не то что власти — даже права на собственное мнение. И всё, что он мог, это не чинить препятствий таким же безголосым, как он, и, по возможности, обеспечить и им, и вышестоящим достаточно места для манёвра и контроля ситуации. Почему-то же Главнокомандующий не побоялся оставить сына и дочь здесь?

Уснул Джей под утро и буквально через час был разбужен громкими криками из окна. Кажется, это была Дилайла. С гудящей головой Джей выглянул и поразился: он и не заметил ночью, что вся подходная аллея к административному зданию была засажена розовыми кустами с уже распускающимися бутонами.

— Ты на курорт, что ли, приехал, Скотт?! — ругалась Дилайла. — Как ты вообще до этого додумался? Откуда ты их достал? Мы военная база, никаких контактов с гражданскими без разрешения старших!

— Это очень военные розы! — отбивался Скотт, стоящий перед ней в одних лишь цветастых шортах. — Да и что такого, в конце концов? Я их сам привёз! Думаешь, террористы в корнях спрятались? Или в лепестках?

— И где это ты по ночам без разрешения шляешься?!

Не удержавшись от улыбки, Джей закрыл ставню, штору и лёг дальше спать.

После публичного извинения отношение всех обитателей базы сразу стало к Адамасу ощутимо теплее — а вот Кристиан как не разговаривал после известия о том, что они остаются доучиваться, так и продолжал дальше. Прежде чем вновь находить себе компанию, необходимо было дождаться, пока кузен перестанет обижаться, и до этого момента Адамас предпочёл побыть один. У него был ещё как минимум день — а кое-кто из будущих связных не присутствовал при его покаянии, и это требовалось исправить.

Речь для Сати Адамас репетировал чуть ли не всю ночь следующего после нападения Брутуса дня и едва смог сосредоточиться на занятиях. Ведший последнюю пару Джей тоже, кажется, сильно не выспался — Адамас терялся в догадках, что заставило его так переживать, неужели то самое понижение в уровне, санкционированное его отцом? И был ли хоть какой-то шанс загладить эту часть его вины? Пообещав себе обдумать этот вопрос, хорон сразу по окончании занятия отправился стучаться к Сати и вечно присутствовавшей там эти два дня Миа.

На его осторожный стук первые несколько секунд ответом была лишь гробовая тишина, и, недолго подождав, Адамас стукнул ещё раз, подавая голос:

— Сати? Это Адамас. Ну, или Матиас. С тобой можно поговорить?

Кто-то там, за дверью, судя по звукам, соскочил с кровати и шумно прошествовал к порогу, но дверь открывать не стал.

— И по какому вопросу? — насмешливо поинтересовалась Миа, явно говорящая в замочную скважину, и Адамас закатил глаза.

— А то сама не знаешь, сестрёнка. Ты Цербером на полставки подрабатываешь? Может, откроешь дверь и оставишь нас двоих наедине на десяток минут?

— Нет уж, братик, больше ты с ней наедине не останешься, даже на секунду, — фыркнула Миа.

— Я просто хочу извиниться! Имею я на это право?

— О, конечно. Изложи всё, что желаешь сказать, на одном листке — я подчёркиваю: одном — и просунь под дверь. Мы ознакомимся и дадим тебе знать о возможности очной ставки.

— Ты издеваешься?! — рассердился Адамас. — Или боишься, что, как только Сати перестанет нуждаться в твоих услугах доморощенного психотерапевта, тебя в момент отсюда вытурят? Так это уже удержание заложника!

— Святые ангелы, что ты несёшь? — вздохнула Миа, а хорон уже слышал, что Сати тоже подходит к двери.

— Позволь, Миа, — различил он и почти перестал дышать, чтобы не пропустить ни слова. — Адамас, слушаешь? Твоих письменных извинений будет вполне достаточно, разговаривать с тобой я не хочу, понятно? Впрочем, можешь вообще не тратить чернила. Чтобы я тебя простила, должно случиться что-то поважнее, чем твои жалкие попытки выставить себя хорошим. Завтра я уже присоединяюсь к группе и искренне надеюсь, что ты не будешь меня преследовать. Свободен.

— Но… — попытался возразить обескураженный Адамас, однако Миа прервала его.

— Свободен, оглох там, что ли? — сурово сказала она, и хорон отступил от двери.

Развернувшись, чтобы пойти к выходу из здания, неожиданно для самого себя Адамас чуть не столкнулся с торопящимся явно в сторону кухни Скоттом, их новым поваром, мокрым с ног до головы.

— Женщины, — закатил глаза терас, попутно хлопнув оторопевшего хорона по плечу. — Не боись, отойдёт. Они все отходят рано или поздно.

— У нас на территории где-то есть бассейн? — недоуменно моргнул Адамас.

— У нас есть шланг и взрывные женщины, — подмигнул ему Скотт и исчез за поворотом. Пожав плечами, Адамас двинулся на улицу — а вернее, искать Бельфегора.

От Дилайлы Адамас точно знал, что Беккер уже в сознании и даже доступен для посещения, а Бельфегор был единственным на их территории незанятым старшим, которого можно было попросить свозить его в город в больницу. Почему Аспитис даже после своего визита оставил сына здесь и что такого произошло между ними, что черноволосый хорон стал ещё мрачнее, чем был до него, Адамас был не в курсе, но отчего-то после своего «перерождения» испытывал к нему искреннее сочувствие. Поездка, пусть и недолгая, могла хоть немного развеять Бельфегора — если, конечно, он не откажется, как Миа, пускать его к Беккеру после того, что Адамас с ним сделал.

Всё произошедшее казалось ему дурным сном, хотя эти два дня он только и делал, что заглаживал его последствия. Словно тогда, в Новый год, преступно вёл себя не Адамас, а кто-то ещё, какая-то совсем малая его часть — ведь как бы до этого он ни бунтовал и ни дерзил взрослым, даже он прежний не мог совершить того, что совершил в ту роковую ночь. Бросив ещё тогда попытки разобраться в себе и ответить на терзавшие его вопросы, Адамас предпочёл принять именно эту мысль за аксиому: он ответственен за того себя, но более им не является и никогда не был им в полной мере. Оставалось только сделать так, чтобы и остальные в это поверили. Как, например, отец, которому даже толком не пришлось ничего объяснять.