Роджер Желязны - Знак Единорога. Рука Оберона

— Отлично. Начинаешь ты.

— Кто-то из нас знает больше остальных о методах работы с Тенью — входы и выходы, почему и как. К тому же у него есть союзник, обретенный где-то чертовски далеко. Вот соотношение, которое он использовал для воздействия на Янтарь. Н-н-да, у нас нет способа взглянуть на человека и определить, обладает ли он столь особенными знанием и умением. Но давай прикинем, где он их мог набраться. Могло случиться так, что некто самостоятельно что-то где-то выяснил в Тени. Или он обучился всему здесь, пока Дваркин был жив и имел желание давать уроки.

Я уставился в кубок. Дваркин по-прежнему мог оставаться в живых. Он обеспечил мне побег из темниц Янтаря… как давно? Этого я никому как не рассказывал, так и не собирался рассказывать. С одной стороны, Дваркин был достаточно безумен… очевидно, поэтому Папа и запер его подальше. С другой — продемонстрировал власть над силами, которых я не понимал, чем и убедил меня, что может быть куда более опасным. И все-таки он был по-дружески расположен ко мне сразу после чайной ложки лести и воспоминаний. Если Дваркин еще и коптит воздух, то подозреваю, что, сохранив за душой капельку терпения, я смог бы сторговаться с ним. Так что я попридержал эти мысли в подземельях своей памяти как тайное, но возможное оружие. Я не видел причин менять ранее принятое решение.

— Брэнд до умопомрачения увивался вокруг Дваркина, — признал я, наконец сообразив, о чем звонит Рэндом. — И страшно интересовался вопросами основ Янтаря.

— Точно, — отозвался Рэндом. — И Брэнд, очевидно, знал больше остальных, если смог отправить мне послание без Козыря.

— Думаешь, он сторговался со сторонними клиентами, открыл им путь, а потом, когда они вывесили его просушиться, обнаружил, что они в нем больше не нуждаются?

— Необязательно. Но полагаю, что, может, и так. Мои мысли идут аналогичным образом… и я не отрицаю своей предвзятости в адрес Брэнда: я думаю, он достаточно вызубрил этот предмет, чтобы вовремя заметить, когда кто-то начинает творить нечто необычное, включающее Козыри, Образ или область Тени, наиболее близкую к Янтарю. Затем Брэнд запнулся. Наверное, он недооценил преступника и поругался с ним впрямую, вместо того чтобы идти к Папе или Дваркину. Что тогда? Виновник заклял его и заключил в башню. Или думал, что этого достаточно, чтобы не убивать его без надобности, или намеревался попозже извлечь из него чуток пользы.

— Звучит правдоподобно, — сказал я и хотел добавить: «и отлично подгоняется к твоей истории», — и уже готов был пронаблюдать за бесстрастным лицом Рэндома, если бы не одна штука. Давно, когда я был еще в одной упряжке с Блейсом, перед нашей атакой на Янтарь, когда я дурачился с Козырями, у меня был краткий контакт с Брэндом. Брэнд сообщил, что бедствует, сидит под замком, затем связь прервалась. История Рэндома действительно в какой-то степени стыковалась с этим фактом. Так что вместо этого я сказал:

— Если бы Брэнд мог ткнуть пальцем в виновника, мы вытащили бы Брэнда домой и предоставили возможность исполнить долг.

— Я надеялся, что ты скажешь это, — отозвался Рэндом.

— Не терплю оставлять незавершенными такие дела.

Я пошел и извлек бутылку, снова наполнил бокалы. Сделал глоток. Закурил еще одну сигарету.

— Хотя прежде, чем мы окончательно увязнем в этой задачке, — сказал я, — придется придумать, как лучше всего растрепать новости о Кэйне. И где же все-таки Флори?

— По-моему, внизу, в городе. Утром была здесь. Я думаю, что смогу найти ее для тебя.

— Тогда найди. Она единственная из известных мне лиц видела одного из этих парней там, когда они вломились в ее дом в Уэстчестере. И мы могли бы заручиться ее поддержкой в деле об их недоброжелательности. Кроме того, есть еще пара вещей, о которых я хочу ее расспросить.

Рэндом проглотил свою выпивку и поднялся.

— Отлично. Сейчас я пойду и найду Флори. Куда привести ее?

— Ко мне в апартаменты. Если меня не будет — обождите.

Он кивнул.

Я поднялся и сопроводил его в холл.

— Есть у тебя ключ от этой комнаты? — спросил я.

— Он — внутри на крючке.

— Лучше возьми и запри дверь. Мы же не хотим, чтобы покровы сорвали преждевременно.

Рэндом согласился и отдал мне ключ. Я проводил его до первой лестничной площадки и посмотрел, как он уходит.

Из сейфа я вытащил Талисман Закона — рубиновую подвеску, которая была дана Папе и Эрику, чтобы контролировать погоду в окрестностях Янтаря. Перед смертью Эрик рассказал мне о процедуре, которую следует выполнить, чтобы настроить Талисман на себя. У меня не было времени на это, да и сейчас его было не в изобилии. Но после беседы с Рэндомом я решил, что надо во что бы то ни стало это время отыскать. Я нашел записи Дваркина под камнем возле Эрикова камина. И эту информацию он предоставил мне в тот последний миг. Но мне очень хотелось бы знать, где он в первый раз наткнулся на эти записи, потому как они были неполны. Я вытащил их из задворок сейфа и просмотрел еще раз. Они согласовывались с Эриковой инструкцией о том, как следует провести настройку.

Но записки также отмечали, что у камня есть и другие применения, что контроль над метеорологическими феноменами был в общем-то побочной, хоть и импозантной демонстрацией комплекса начал, что лежали в основе Образа, Козырей и физической неприкосновенности самого Янтаря, вне зависимости от Тени. К несчастью, не хватало деталей. Все же чем основательнее я обшаривал память, тем яснее что-то прослеживалось по этим вопросам. Отец доставал камень крайне редко; и хотя говорил он о нем как о ворошителе погоды, погода не всегда заметно менялась, когда он щеголял Талисманом. Да и в свои небольшие путешествия Папа частенько брал его с собой. Итак, я готов был поверить, что с камнем связано нечто большее. Эрик, вероятно, рассуждал таким же образом, но оказался неспособным выжать из Талисмана прочие применения. Он просто извлек выгоду из его очевидных сил, когда мы с Блейсом атаковали Янтарь; на прошлой неделе, когда твари устроили свой набег с черной дороги, использовал его тем же образом. В обоих случаях Талисман хорошо послужил Эрику, даже если этого не хватило, чтобы спасти ему жизнь. Так что сейчас, решил я, мне совсем не лишним будет овладеть его силой. Важно любое преимущество. И будет лучше, если все увидят, что я ношу эту штуку, рассудил я. Особенно сейчас.

Я сунул записи обратно в сейф, камень — себе в карман. Затем вышел и направился вниз по лестнице. И вновь, как и раньше, от прогулки по залам возникало чувство, будто я никогда не уезжал отсюда. Это был дом, это было то, чего я хотел. И сейчас я был его защитником. Я не носил короны, и все же проблемы Янтаря стали моими. В этом была ирония судьбы — вернуться, чтобы сделать заявку на корону, вырвать ее у Эрика, поддержать славу, державу. Теперь все развалилось. Не требовало большого труда сообразить, что Эрик все сделал неправильно. Если он действительно разделался с Папой, то права на корону у него все равно не было. Если — нет, тогда он продействовал преждевременно. В любом случае коронация послужила лишь для того, чтобы обожралось его и без того тучное ego. [8] Ego (лат.) — «я», личность, как думающая, чувствующая, желающая самостоятельная величина, отдельная от самостоятельных величин других людей и объекта мысли. В психоанализе: часть психического аппарата, которая переживает и реагирует на внешний мир и таким образом посредничает между примитивными побуждениями Id и требованиями социального и физического окружения. Что же касается меня, я хотел корону и знал, что могу принять ее. Но было бы столь же безответственно принимать ее, пока мои войска расквартированы в Янтаре, пока есть подозрения в убийстве Кэйна, которые вот-вот рухнут на меня, при первых признаках фантастического заговора, вдруг развернувшегося предо мной, и неопровергнутой вероятности, что отец по-прежнему жив. Иногда мне казалось, что мы были на связи, мгновение-другое… и тогда, несколько лет назад, он дал добро на наследование. Но вокруг было так много обмана и ловкачества, что я не знал, во что верить. От трона отец не отрекался. К тому же я повредил голову и был не слишком хорошо осведомлен о собственных желаниях. Память — забавная штука. Я не доверял даже собственной. Могло ли быть так, что виновником всех событий являюсь я? С тех пор ведь случилась куча всякой всячины. Полагаю, цена жизни в Янтаре — то, что ты не можешь доверять даже себе. Интересно, что сказал бы Фрейд? Хотя ему и не удалось прорваться сквозь мою амнезию, он нарыл гору жутко милых предположений по поводу того, на что был похож мой отец, какими были наши родственные отношения, хотя в то время я не осознавал этого. Жаль, что не могу провести с ним еще один сеанс.