Роджер Желязны - Знак Единорога. Рука Оберона

— Да, так. И я начинаю видеть некоторую систему там, где раньше не видел ничего. Эта система стоит сделанной мной предоплаты, хоть все случилось и неумышленно.

— И все из-за парня на белой лошади?

— Отчасти, отчасти… Билл, я собираюсь вскоре свалить отсюда.

— Какое-то время некуда тебе собираться.

— И все-таки… эти бумаги, которые ты упоминал… Думаю, лучше подписать их сегодня.

— Хорошо. Я привезу их после полудня. Но я не хочу, чтобы ты натворил глупостей.

— Сейчас я стал осторожнее, — сказал я, — поверь мне.

— Надеюсь, — сказал он, захлопывая «дипломат» и поднимаясь. — Ну, отдыхай. Я выясню все с врачом и перешлю сегодня документы.

— Спасибо еще раз.

Я пожал ему руку.

— Кстати, — сказал Билл, — ты согласился ответить на вопрос…

— Согласился, разве? На какой?

— Ты человек? — спросил он с невыразительной миной на лице, по-прежнему сжимая мою руку.

Я начал было ухмыляться, затем бросил.

— Не знаю. Мне… мне нравится так думать. Но на самом деле я не… Ну конечно же человек! Это глупо… О дьявол! Ты и вправду имел в виду именно это, да? И я сказал, что буду честен…

Я пожевал губу и мгновение размышлял. Затем:

— Я так не думаю, — сказал я.

— И я не думаю, — сказал он и улыбнулся. — На самом деле для меня разницы нет никакой, но вдруг она есть для тебя… знать, что кто-то знает, что ты — иной, и этому кому-то все равно.

— Это я тоже запомню, — сказал я.

— Ну… еще увидимся.

— Наверняка.

Это случилось, как только ушел коп из управления полиции штата… Гораздо позже, днем. Я лежал, чувствуя себя лучше и чувствуя еще лучше оттого, что чувствую себя лучше. Лежал, раздумывая о том, с каким риском связана жизнь в Янтаре. Нас с Брэндом уложили при помощи любимого семейного оружия. И неизвестно, кому пришлось хуже. Вероятно, ему. Клинок мог зацепить ему почку, а Брэнд не в том состоянии, чтобы так бурно отмечать свое возвращение.

До того как пришел клерк Билла с бумагами на подпись, я успел дважды проковылять по комнате туда и обратно. Мне было необходимо оценить свои возможности. Так всегда. Раз уж я обладал способностью выздоравливать в несколько раз быстрее, чем те, кто окружали меня в этой тени, я чувствовал, что обязан встать и немного прогуляться, чтобы подбодрить их, показать, что и любой из них сможет сделать то же самое через, скажем, дня полтора, ну, может быть, два. Я понял, что ходить могу. Движения причиняли боль, и в первый раз у меня сильно закружилась голова, а на второй — уже меньше. Хоть что-то. Так что я лежал, чувствуя себя значительно лучше.

Много дюжин раз обмахивался я веером Козырей, раскладывая личные пасьянсы, читая двусмысленное будущее в череде знакомых лиц. И каждый раз я сдерживался, подавляя желание созвониться с Рэндомом, пересказать ему, что случилось, расспросить, как развиваются события. Позже, повторял я себе. Каждый дополнительный час, что проспят они там, — два с половиной часа для тебя здесь, и это эквивалент семи-восьми часов для смертных здесь же. Обожди. Думай. Восстанавливайся.

Так тянулось до после обеда, — как раз когда небо вновь начало темнеть, меня ударило, словно кулаком. Я уже рассказал добротно накрахмаленному юнцу из полицейского управления обо всем, что намеревался рассказать. У меня не было ни малейшего понятия, поверил он мне или нет, но он был вежлив и долго не задержался. И на деле, с того момента, как он ушел, и до того, как пошел накат, минула всего пара мгновений.

Возлегая и чувствуя себя все лучше, я ждал, когда рядом остановится доктор Бэйли и проверит, в здравом ли я уме. Возлегая там, переваривая все, что рассказал мне Билл, стараясь подогнать эти фрагменты к тому, о чем я знал или догадывался…

Контакт! Я предвидел это. Кто-то в Янтаре оказался ранней пташкой.

— Корвин!

Это был взбудораженный Рэндом.

— Корвин! Вставай! Открой дверь! Брэнд очухался и спрашивает о тебе.

— Ты колотишь в дверь, стараясь разбудить меня?

— Верно.

— Ты один?

— Да.

— Хорошо. Меня внутри нет. Ты дозвонился до меня в Тени.

— Не понял.

— Я тоже. Я ранен, но жить буду. Позже я изложу тебе эту историю. Расскажи о Брэнде.

— Он только что очнулся. Сказал Джерарду, что ему необходимо поговорить с тобой прямо сейчас. Джерард позвонил слуге, послал его в твою комнату. Когда тот не сумел разбудить тебя, то пошел ко мне. Я просто отослал его назад сказать Джерарду, что вскоре сам тебя приведу.

— Ясно, — сказал я, медленно потягиваясь и усаживаясь. — Вали куда-нибудь, где тебя не увидят, и я пройду к тебе. Мне понадобится халат или что-то вроде. Я слегка подрастерял одежку.

— Может, будет лучше, если я вернусь к себе?

— О’кей. Давай.

— Минуту.

И тишина.

Я чуть шевельнул ногами. Сел на край кровати. Собрал Козыри и вернул их в футляр. Я чувствовал, как важно будет скрыть ранение там, в Янтаре. Даже в спокойные времена уязвимость не рекламировалась.

Я сделал глубокий вдох и встал, держась за спинку кровати. Упражнения окупились. Я дышал нормально и смог ослабить захват. Неплохо, если двигаться медленно и если не буду вылезать за минимум необходимости, требуемой для соблюдения приличий… Может, я и смогу все вытерпеть, пока силы не вернутся полностью.

Вот тогда я и услышал шаги, и в дверном проеме проявились дружелюбная медсестра, энергичная, симметричная, отличающаяся от снежинки тем, чем они, медсестры, похожи друг на друга.

— Вернитесь в постель, мистер Кори! Вам нельзя вставать!

— Мадам, — сказал я, — мне просто необходимо подняться. Мне надо выйти.

— Вы могли позвонить и попросить «утку», сказала она, входя в комнату и приближаясь.

Я позволил голове слабо качнуться в тот миг, когда присутствие Рэндома настигло меня еще раз. Мне стало интересно, как она доложит об этом… упомянет ли радужное послесвечение, как только я козырнусь отсюда. Еще один вклад, предположил я, в распухающий том фольклора, который я творю на своих следах.

— Взгляните на это так, моя дорогая, — сказал я ей. — Вам явилось лишь мое физическое тело. Но явятся и другие… много других. Adieu!

Я поклонился и послал ей воздушный поцелуй, шагнув вперед, в Янтарь, и оставив у нее в руках радугу, а сам я ухватился за плечо Рэндома и пошатнулся.

— Корвин! Какого дьявола…

— Если кровь — цена за адмиральство [26] Строка из стихотворения Р. Киплинга «Песнь англичан», в русском переводе Г. Кружкова ставшая «Песнью мертвых», где та же строка приобрела несколько иной смысл: «И если кровью платить за власть». , я только что купил флотский патент, — сказал я. — Дай мне что-нибудь надеть.