Роджер Желязны - Знак Единорога. Рука Оберона

— Придется им взять номерки на прием и подождать своей очереди наравне с остальными, — высказался Рэндом.

— Не совсем, — помнится, сказал я. — Союзники Фионы и твари, что приходят по черной дороге, — одни и те же ребята.

— А Круг в Лоррайн? — спросил Ганелон.

— Тоже. Так они проявили себя в той тени. Далековато они забрались.

— Вездесущие ублюдки, — сказал Рэндом.

Кивнув, я постарался растолковать.

…И вот я пришел в Тир-на Ног’т. Когда взошла луна и призрак Янтаря легкой тенью появился в небесах, и звезды просвечивали сквозь него, окаймляли бледным гало его башни и крошечные проблески движения на стенах, я ждал, ждал вместе с Ганелоном и Рэндомом, ждал на самой вершине громады Колвира, там, где из камня грубо прорезаются три ступени…

И едва лунный свет коснулся их, возникли очертания всей лестницы, мостом перекинутой через бездну вод к городу-призраку в небесах. Едва лунный свет залил ее полностью, лестница обрела плоть настолько, насколько это вообще возможно, и я поставил ногу на камень… Рэндом держал наготове полную колоду Козырей, а я — свою в куртке. Грейсвандир, выкованная на этой последней ступени при лунном свете, имела силу в небесном городе, и клинок был при мне. Весь день я отдыхал и для опоры прихватил посох. Иллюзия пространства и времени… Лестница сквозь игнорирующие Корвина небеса возносилась словно эскалатор, ибо не осталась простым чередованием ступеней, раз уж началось движение. Я был здесь, я был там, я прошел четверть пути вверх, прежде чем плечо забыло пожатие руки Ганелона… Если я слишком усердно вглядывался в любую точку лестницы, она теряла мерцающую непрозрачность, и далеко внизу я видел океан, словно через полупрозрачную призму… Я потерял счет времени, хотя впоследствии мне казалось, что все длилось недолго… Справа, так же глубоко под волнами, как высоко я возносился над ними, справа, сверкая и покачиваясь, в толще моря возникли очертания Ратн-Я. Я подумал о Мойре: как она там поживает. И что станет с нашими глубоководными двойниками, если когда-нибудь падет Янтарь? Не разлетится ли вдребезги отражение в зеркале? Или кости и кирпичи равно встряхнутся, как игральные кости в казино подводных каньонов, над которыми плавает наш флот? Нет ответа в топящих людей, смущающих Корвина водах, и я чувствовал, как боль грызет мой бок.

За верхнюю ступень шагнул я, вступив в призрачный город, как вошел бы в Янтарь после подъема по гигантской главной лестнице на обращенном к морю склоне Колвира.

Я навалился на перила, глядя на мир.

На юг вела черная дорога. [34] В некоторых мифологиях, в частности кельтской, на юге находится царство мертвых, область смерти, из которой не возвращаются (в отличие от запада, откуда еще есть возможность вернуться). Кроме того, Логрия, или Логрское королевство, находится южнее земель, населенных кельтами. В ночи я не мог разглядеть ее. Но это неважно. Теперь я знал, куда она ведет. Или, вернее, куда она ведет, по словам Брэнда. Поскольку он вроде бы поистратил достойные жизни причины для лжи, я верил, что он знал, куда ведет дорога.

Где конец пути.

От блеска Янтаря, от мощи и ясно сияющего великолепия прилегающей Тени, прочь, сквозь уходящие во тьму ломти изображений, что уводят в вольных румбах, дальше и дальше, сквозь скрученные ландшафты, и еще дальше, сквозь земли, которые можно увидеть только спьяну, в бреду или болезненном кошмаре, и снова дальше, убегая за пределы того, где стоял я… Где стоял я…

Как обозначить просто то, что не является простым?.. Солипсизм [35] Солипсизм (от латинского solus — единственный, ipse — сам) — доведенный до крайности субъективный идеализм, когда несомненной и единственной реальностью признается только свое «я», а все остальное объявляется существующим лишь в его сознании. В этическом смысле: крайний эгоизм, эгоцентризм. , полагаю, это то, откуда нам придется начать, — идея о том, что не существует ничего, кроме тебя самого, или, по крайней мере, что мы не можем истинно знать о чем-либо, кроме нашего собственного существования и опыта. Где-то далеко в Тени я могу отыскать все, что могу отчетливо представить. И может любой из нас. Что, собственно, не преступает пределов ego. Это можно оспорить, и для большинства членов нашей семьи факт таков: мы создаем тени, которые мы посещаем, из субстанции нашей собственной психики, что истинно существуем мы одни, что тени, которые мы пересекаем, — всего лишь проекции наших собственных желаний… Каковы бы ни были достоинства у этой тезы — а таковых несколько, — они всего лишь мотивация отношения большей части нашей семьи к людям, мирам и вещам вне Янтаря. А именно, мы — мастера игрушек, и они, наши игрушки, — иногда опасно наделены душой, чтобы достичь совершенства; но и это — часть общей игры. По темпераменту мы — импресарио, и обращаемся друг с другом соответственно. И пока солипсизм вызывает легкое недоумение в вопросах этиологии [36] Этиология — в частном смысле — учение о причинах болезней; в общем — любое учение о причинах и причинности в философии, биологии и физике. , можно легко избежать замешательства, отказавшись признавать обоснованность вопросов. Большинство из нас, как я заметил, почти абсолютные прагматики в своих делах. Почти…

И все же… все же есть в картине тревожащий элемент. Есть края, где тени сходят с ума… Когда целеустремленно проталкиваешься сквозь Тень пласт за пластом, уступая — опять же сознательно — часть своего понимания на каждом шаге пути, в конце концов придешь в безумный край, за пределы которого уйти уже не сможешь. Почему так? В надежде на инсайт [37] Инсайт (от англ. insight — постижение, озарение) — внезапное и не выводимое из прошлого опыта понимание существенных отношений и структуры ситуации в целом, посредством которого достигается осмысленное решение проблемы. , я бы сказал, или на новую игру… И когда достигнешь такого мира — что проделывал каждый из нас, — сознаешь, что достиг предела Тени или собственного предела — суть синонимы, как мы всегда полагали. Но теперь…

Теперь я знаю, что это не так, теперь, когда стою в ожидании у порога Дворов Хаоса, пересказывая тебе, на что все это похоже, я знаю, что все не совсем так. Довольно хорошо знал я это и тогда, той ночью, в Тир-на Ног’т, знал раньше, когда сражался с козлочеловеком в Черном Круге Лоррайн, знал в тот день на маяке Кабры после побега из темниц Янтаря, когда смотрел на рассеченный Гарнат… Я знал, что это не все. Знал, потому что черная дорога бежит за пределы безумного мира. Она проходит сквозь безумие в хаос и продолжается дальше. Твари, что путешествуют по ней, приходят откуда-то, но они не были моими творениями. Каким-то образом я допустил их проникновение, но выпрыгнули они не из моей версии реальности. У них была своя собственная — или чья-то еще — разницы мало, и они рвали дыры в той небольшой метафизике [38] Метафизика (от греч. meta ta physika — «после физики») — ветвь философии о наиболее общих основаниях бытия, выраженных в отвлеченных, не выводимых непосредственно из опыта понятиях, включает онтологию (философское учение о бытии, его основах, принципах, структуре и закономерности) и космологию (представление о мироздании). , что мы соткали за столетия. Они вошли в наш заповедник, они не остались вовне, они угрожали ему, они угрожали нам. Фиона и Брэнд достигли того, что лежало за пределом сущего, и нашли что-то там, где, по мнению других, ничего существовать не может. На каком-то уровне освободившаяся опасность стоила нам обретенной очевидности: мы не одни, и тени — не наши игрушки. Каким бы ни было наше родство с Тенью, я больше не мог рассматривать его в свете старых представлений…