Роджер Желязны - Знак Единорога. Рука Оберона

Пол подо мной волнами то густеет, то становится прозрачным. Я мельком ловлю проблеск чешуйчатого пространства вод. Вскакиваю на ноги, едва увернувшись от призрака, бросившегося за потерянной рукой. Она не отрывается, впившись как мертвый паразит, и снова ноет бок…

Внезапно я тяжелею, и зрелище океана больше не блекнет. Я начинаю проваливаться сквозь пол. В мир возвращается цвет, колышутся полосы розового. С презрением отвергающий Корвина пол расступается, и готовый убить Корвина залив раскрывается подо мной…

Я падаю…

— Сюда, Корвин! Давай!

Рэндом стоит на вершине горы и тянется ко мне. Я протягиваю руку…

…И холодные сковородки над морем огня так далеки друг от друга…

Мы распутались и поднялись. Я взгромоздился на самую нижнюю ступеньку. Мне удалось отодрать металлическую руку от своего плеча — крови там не было, но в ближайшем будущем светили кровоподтеки, — затем бросил ее на землю. Свет раннего утра не умалял ее утонченного и опасного облика.

Ганелон и Рэндом стояли возле меня.

— Ты в порядке, Корвин?

— Да. Дайте просто отдышаться.

— Я прихватил поесть, — сказал Рэндом. — Мы можем позавтракать прямо здесь.

— Славная мысль.

Как только Рэндом принялся распаковывать провизию, Ганелон слегка толкнул механическую руку носком сапога.

— Что это, черт возьми, такое? — спросил он.

Я покачал головой.

— Я отчленил ее от призрака Бенедикта, — сказал я ему. — Каким-то образом — как, не понимаю, — ей удалось достать меня.

Ганелон нагнулся и поднял ее, осмотрел.

— Много легче, чем я полагал, — доложил он. Погонял ею воздух. — Такой лапкой можно уделать кого угодно.

— Знаю.

Ганелон подвигал пальцы сверкающей руки.

— Может, и настоящий Бенедикт найдет, как ее применить.

— Может быть, — сказал я. — Мои чувства будут в полном смятении, когда придется предлагать ему эту штуку, но, вероятно, ты прав…

— Как твой бок?

Я нежно потыкал в бок.

— Не так чтобы плохо, с учетом всех похождений. После завтрака я смогу ехать верхом до тех пор — пока это приятно и легко.

— Хорошо. Корвин, пока Рэндом готовит, у меня есть вопрос, который, может быть, выбивается из регламента, но все время беспокоит меня.

— Задавай.

— Ну, позволь мне выразить это таким образом: я — полностью за тебя, иначе меня бы здесь не было. Я буду сражаться, чтобы ты получил свой трон, и сражаться с кем угодно. Но каждый раз, когда случаются разговоры о наследовании, кто-нибудь начинает сердиться и обрывает разговор или меняет тему. Как сделал Рэндом, пока ты был там, наверху. Полагаю, для меня абсолютно несущественно знать суть твоей претензии на трон или претензий всех остальных, но я не могу помочь, не зная причин общей разборки.

Я вздохнул, потом немного посидел молча.

— Хорошо, — сказал я чуть погодя, затем усмехнулся. — Хорошо. Если мы сами не можем найти друг с другом общий язык, понятно, что постороннему наши отношения покажутся совсем запутанными. Бенедикт — самый старший. Его матерью была Симнея. Она принесла Папе еще двух сыновей — Озрика и Финндо. Затем… как это бывает?.. Фейелла родила Эрика. После чего Папа отыскал какие-то изъяны в браке с Симнеей и расторг его — ab initio [43] Ab initio (лат.) — изначально, с самого начала. , как сказали бы на моей старой доброй тени — изначально. Хитрый трюк, вот так. Но Папа был королем.

— Не сделало ли это их всех незаконнорожденными?

— Ну, это сделало их статус менее определенным. Озрик и Финндо были разгневаны куда более, чем чуть-чуть, как я это понимаю, и вскоре после этого умерли. Бенедикт оказался или менее разгневанным, или более расчетливым. Он никогда не подымал шума. Затем Папа женился на Фейелле.

— И это сделало Эрика законнорожденным?

— Сделало бы, если б отец признал Эрика своим сыном. Он обращался с Эриком так, будто законнорожденность установлена, но ничего официального в этом плане так и не предпринял. Дело касалось процесса-взятки с семьей Симнеи, которая — семья — в то время стала чуть сильнее, чем того хотелось Папе.

— И все-таки, если он обращался с ним как с собственным…

— А! Но позже Папа признал Лльюилл официально. Она родилась вне брака, но ее, бедную девочку, он решил все-таки признать. Все Эриковы приверженцы ненавидели Лльюилл из-за того, что положение Эрика стало совсем дурацким. Как бы то ни было, но еще чуть позже Фейелла стала моей матерью. Я благополучно родился в браке, что и делает меня первым с чистой заявкой на трон. Поговори с кем-нибудь из остальных, и получишь цепочку аргументов, отличную от этой, но основываться она будет на этих же фактах. Хотя сейчас, как кажется, это уже не так и важно, как было раньше: сам понимаешь, со смертью Эрика и отсутствием заинтересованности Бенедикта… Думаю, это так.

— Понимаю… вроде бы, — сказал Ганелон. — Тогда еще одно…

— Что?

— Кто следующий? Ну, если с тобой что-то случится…

Я покачал головой.

— Дальше путаницы еще больше. Следующим был бы Кэйн. С его смертью, я понимаю так, что все перекочует к Клариссиному выводку — рыжеголовым. Блейс шел бы следом, за ним — Брэнд.

— Кларисса? А что случилось с твоей матерью?

— Она умерла при родах. Ребенком была Дейрдре. Много лет после маминой смерти Папа жениться не хотел. Когда же он женился, то это оказалась рыжеголовая девка из далекой южной тени. Мне она никогда не нравилась. Чуть погодя Папа перестал питать к ней чувства и вновь принялся дурачиться. После скандала, связанного с рождением Лльюилл в Ратн-Я, у них случилось примирение, результатом чего явился Брэнд. Когда они все-таки разошлись, Папа назло Клариссе признал Лльюилл. По-моему, так все и было.

— А барышень в наследовании ты не учитываешь?

— Нет. Они не заинтересованы и неподходящи. Хотя если учесть их, то Блейсу предшествовала бы Фиона, а следом за ним шла Лльюилл. После Клариссиного прайда это дело перешло б на Джулиэна, Джерарда и Рэндома, в таком порядке. Да, извини — поставь Флори перед Джулиэном. Данные о женитьбах запутаны еще больше, но никто не будет обсуждать окончательный порядок. Может, оставим это?

— С радостью, — сказал Ганелон. — Так что теперь корону, если ты умрешь, получит Брэнд, верно?

— Ну… Он — полусознавшийся предатель и всех гладит против шерсти. Я не верю, что остальные примут его таким, каким он подает себя сейчас. Но я не верю и в то, что он сдался и снял свои претензии.

— Но альтернатива — Джулиэн.

Я пожал плечами.

— Тот факт, что мне не нравится Джулиэн, не делает его неподходящим. На самом деле он может оказаться очень даже эффективным монархом.