Роджер Желязны - Кровь Янтаря

Поэтому я бегло поцеловал ее — чтобы сохранить дружеские отношения — и высвободился.

— Может быть, завтра поеду, — сказал я.

— Ладно. Я надеялась, что ночь ты проведешь здесь. Может, и не одну… Я тебя буду оберегать.

— Я все еще чувствую усталость, — сказал я.

— Придется накормить тебя как следует и восстановить твои силы.

Винта провела кончиками пальцев по моей щеке, и до меня вдруг дошло, что когда-то я уже знал ее. Откуда? Непонятно. И это тоже пугало. Больше, чем слегка. Пока мы садились в седла и скакали в сторону Лесного Дома, я строил планы убраться оттуда той же ночью.

Итак, сидя в своей комнате, потягивая из стакана вино имени отсутствующего хозяина (красное) и наблюдая, как мигают свечи от порывов ветерка из открытого окна, я ждал — сначала, чтобы дом угомонился (что уже было), затем подходящего для отбытия момента. Дверь я закрыл на засов. За обедом я несколько раз упоминал, что устал, а затем рано удалился. Я вовсе не эгоистичный самец, который вечно чувствует себя вожделенным, но Винта дала понять, что могла бы заглянуть ко мне, и мне нужна была отговорка. Меньше всего мне хотелось обижать ее. У меня было достаточно проблем и без того, чтобы обращать против себя даже такого странного союзника.

Хотелось бы мне иметь под рукой хорошую книгу — но последняя, которую я читал, осталась в доме у Билла. Я бы вызвал ее, но опасался, что Винта почувствует это, — как однажды Фиона почувствовала, что я создаю Козырь, — вдруг начнет колотить в дверь и требовать объяснить, что за чертовщина происходит.

Но никто не приходил и в дверь не ломился, и я стал прислушиваться к скрипам засыпающего дома и ночным звукам снаружи. Свечи укоротились, тени на стене позади кровати ослабели и потекли, словно темный прилив за гранью неровного света. Я думал о своем и потягивал вино. Очень скоро…

Почудилось? Или я и впрямь слышал свое имя, прошептанное откуда-то из пустоты?

— Мерль…

Снова.

По-настоящему, но…

Перед глазами все, казалось, на мгновение поплыло — и я наконец сообразил, что это было: очень слабый контакт через Козырь.

— Да, — сказал я, раскрываясь и отвечая на вызов. — Кто это?

— Мерль, малыш… Протяни руку, а не то мне крышка…

Льюк!

— Держи, — сказал я, потянулся — и тянулся до тех пор, пока изображение не прояснилось и не обрело плоть.

Он стоял, привалившись спиной к стене. Плечи его тяжело поникли, голова опущена.

— Если это ловушка, Льюк, то я к ней готов, — сказал я, быстро поднялся, подошел к столу, где оставил клинок, вытащил его из ножен и взял на изготовку.

— Какая ловушка! Скорее выдерни меня отсюда!

Льюк поднял левую руку — я тоже протянул левую и сжал его ладонь. Он тут же повалился на меня, я даже пошатнулся. На секунду я решил, что это нападение, но Льюк был тяжел, как покойник, и был весь в крови. В правой руке он по-прежнему сжимал окровавленный клинок.

— Сюда. Давай-ка…

Я, не дав Льюку упасть, дотащил его до кровати и уложил на простыни. С трудом разжал его пальцы, сомкнувшиеся на рукояти, и положил клинок Льюка рядом со своим на ближайшее кресло.

— Какого черта, что с тобой произошло?

Льюк закашлялся и слабо помотал головой. Сделал несколько глубоких вдохов, затем:

— Там, на столе… часом, не бокал вина?

— Да, сейчас…

Я сходил к столу, приподнял Льюка и поднес бокал к его губам. Там еще оставалась с полбокала. Льюк пил медленно, делая остановки, чтобы перевести дыхание.

— Спасибо, — сказал он, допив все, и его голова свесилась набок.

Отрубился. Я проверил его пульс. Тот частил, но был довольно слабым.

— Ах, чтоб тебя, Льюк! — сказал я. — Как не вовремя…

Но он не услышал. Он просто лежал и заливал кровью мою постель.

Проклиная все на свете, я раздел его и обтер влажным полотенцем, чтобы выяснить, куда он ранен. Справа на груди была довольно гадкая рана — клинок мог задеть легкое. Дыхание у Льюка было очень поверхностное, и я не смог определить, задето легкое или нет. Если задето, то оставалось уповать на то, что Льюк в полной мере унаследовал способности принцев Янтаря к регенерации. Я наложил на рану компресс и прижал сверху его же рукой, чтобы удержать компресс на ране, пока я проверяю в других местах. Вдобавок я заподозрил, что у Льюка сломана пара ребер. Левая рука выше локтя тоже была сломана, — я вправил ее и наложил шины, воспользовавшись планками, отвалившимися от кресла, — я обнаружил их в недрах встроенного гардероба. На ногах, на правом бедре, на правой руке и плече, на спине Льюка было больше дюжины рваных ран и порезов различной тяжести. К счастью, ни одно из повреждений не вызвало артериального кровотечения. Я промыл и перевязал все раны, после чего Льюк стал выглядеть как иллюстрация к пособию по оказанию первой помощи. Затем я еще раз проверил рану на груди и прикрыл Льюка одеялом.

Я вспомнил о некоторых известных мне методиках исцеления с помощью Логруса — известных теоретически, мне никогда не приходилось применять их на практике. Льюк был на редкость бледен, и я решил, что стоит рискнуть и попробовать. Когда я закончил манипуляции, мне показалось, что лицо его слегка порозовело. К одеялу, которым я прикрыл Льюка, я добавил свой плащ. Снова проверил пульс Льюка — тот стал куда сильнее. Я снова выругался — просто чтобы не разучиться, — убрал с кресла наши клинки и сел.

Через некоторое время я вдруг вспомнил о разговоре с Колесом-Призраком — и забеспокоился. Пытался ли Льюк заключить сделку с моим творением? Льюк говорил, что ему нужна сила Призрака, чтобы воплотить в реальность свои замыслы против Янтаря. Вчера Призрак спрашивал меня, можно ли доверять Льюку, и я ответил крайне эмоционально и определенно отрицательно.

Может, Призрак закончил переговоры с Льюком таким образом, что результаты их разногласий ясно видны на теле Льюка?

Я достал Козыри, стасовал яркий круг Колеса-Призрака и сосредоточился на нем — настраиваясь на контакт, протягиваясь, вызывая и призывая.

В следующие несколько минут я дважды нащупывал что-то вроде контакта, чувствовал оживление по ту сторону Козыря, но нас как будто разделяло стекло. Может, Призрак был занят? Или просто не хотел говорить со мной?

Я отложил карты… Но они успели направить мои размышления по новой колее.

Я наскоро обыскал окровавленную одежду Льюка. В боковом кармане я наткнулся на колоду Козырей, в которой было несколько чистых карт, и карандаш, — причем карты, казалось, выполнены были в том же самом стиле, как и те, что я назвал Козырями Судьбы. Я добавил к колоде карту, которую Льюк держал в руке, когда козырялся, — на этом Козыре был изображен я.

У Льюка оказался потрясающий набор. Здесь были Джасра и Виктор Мелман. Здесь были Джулия и незаконченная карта Блейса. Был хрустальный грот, была старая квартира Льюка. Несколько карт повторяли Козыри Судьбы. Одна изображала дворец, которого я не узнал; другая — одного из моих давних приятелей, еще одна — могучего блондина в зеленом и черном, еще одна — стройного парня с каштановыми волосами, в коричневом и белом, другая — женщину, которая так напоминала этого парня, что они просто обязаны были оказаться родственниками. Эти последние карты, как ни странно, были выполнены в другом стиле — другой рукой, я бы сказал. Единственным из незнакомцев, которого я мог более-менее уверенно идентифицировать, был блондин — его, исходя из его цветов, я решил считать старым другом Льюка — Далтом, наемником. Были еще три наброска с попытками воспроизвести Колесо-Призрак — ни один из них, насколько я мог судить, не был достаточно точен.