Екатерина Лесина - Внучка берендеева. Третий лишний (СИ)

Он, верно, почуяв, так сказать, перспективу - у Марьяны Ивановны лаборатория такова, что, пока студиозус не сдаст, двери его не выпустят, - тяженный стон исторг. И на колени опустился-таки, смирив гордыню и черноягоденя кусту поклонившися.

- Вот за что мне это? - пробурчал он, когда ягода сдавленная в пальцах лопнула.

Матюкнулся б.

Да бояре, как я поняла, не матюкаются, ну, чтоб по-простому, а как оно по-боярски, того Егор не ведал. А может ведал, но при мне знание сие не показывал, стерегся.

- За спесь твою, Егорушка, - Еська растянулся на траве, носом в проросший куст уткнувшись. - А вот что любопытно... если верить Фролу, то наша Марьяна Ильинична с огнем не управится.

Он пальцем в стебелек ткнул и кустик затрясся, закачался.

- Ильюшенька, поправь, если вру... ведь, человеку, который с сырой силой играется, амулеты как таковые не нужны?

- Классические - нет, - Ильюшка ягоды собирал деловито.

Вперится в куст, пальцем потычет, будто пересчитывая - сразу видно, хозяйственный, - а после аккуратненько одну за другою снимал.

Брови насупит.

Губами шевелит. Переучет ведет, стало быть.

- Любой предмет естественного происхождения может быть использован в качестве базового элемента. Одни больше годятся, другие меньше.

- Ага... - Лойко ягоды собирать не спешил. Сел, корзинку меж колен поставил. Палец в ухо сунул и крутит. Мозга у него свербит?

Или он так, чтоб мысля легче шла?

- Значит, могла она с огнем...

- И с огнем, и с водой...

- Ну, если огня - как этого куста...

- С живой материей работать сложнее всего, - подал голос Емелька, и когда к нему повернулися, покраснел. Я уж поняла, что робок был царевич, стеснителен. И волновался зело, ежель случалась нужда пред всеми говорить. Вона, давече Фрол Аксютович вопросу ему задал, так Емелька, хотя ж ответу и знал, но стоял.

Краснел.

Запинался. Еле-еле из себя выдавил. И ныне вот...

- П-пишут, что... что в живой м-материи искра Б-божини... заложена... как чему... в к-какой срок. С-семя, ежель раньше п-прорастет, п-погибнет... и п-потому сдвинуть все... с-сложно. Много сил п-потребуется. Куда больше, чем п-просто стихию заклясть.

Емельян смолк и взгляд в корзинку вперил.

- Ильюшка?

- Не знаю... - задуменно произнес тот. - Я никогда сырой силой не интересовался, способности не те. И опасно это... мне отец рассказывал про... одного студиозуса... то есть, ему дядька говорил, а отец уже мне, когда я магией заниматься стал. Дар пытался развить. Интересно было... всякое... а некоторые эксперименты опасны.

Он уже половину корзинки набрал.

А у меня на донышке самом. Заслухалася. Нет бы мне, как прочим, и слухать, и собирать, а я сижу сиднем, рот раззявила, только мух таким и ловить.

Верно говорит Люциана Береславовна.

Несерьезная я.

То и дело отвлекаюся. Только ж я не нарочно! Я вот пытаюся учить, и учу, и думаю... я ж не виновная, что мысли мои, будто коровы на поле разбредаются, одна к лесу, другая к озеру, а третяя и вовсе овраг ищет, чтоб сховаться. Вот и вновь...

- ...в Акадэмии... давно уже... парень учился. Никодимом звали... он боярского звания был. Богатый. Гордый. И все хотелось первым стать. А не получалось... тогда-то Фрол наш... он был лучшим. И очень это Никодиму не по нраву было. Фрол-то из простых... только как ни тужься, а из шкуры не выскочишь. Тогда-то Никодим и нашел в библиотеке упоминания о сырой силе... о том, что магики в стародавние времена только с нею и работали. Напрямую. И могущественные были, не чета нынешним. Решил, что тоже станет...

Я ягоды рву.

Укладываю аккуратне - не приведи Божиня, подавятся - тогда-то и корзинку изгваздаю, и перед Марьяной Ивановной опозорюся. Она же вмиг до бабки донесет. И та зудеть станет, что разленилася я, что не об учебе думаю, но про глупости всякие.

И что, коль нету во мне таланту, то и нечего место занимать.

Вот же ж, дух проклятый из бабки вышел, а дурь осталася. И как ее лечить? Ой, мнится мне, что от дури бабьей лекарства во всем мире нетути...

- Он научился работать с сырой силой. Сам. Без подсказок... без учителей... и сошел с ума, - Илья повернулся к другому кусту. - Однажды пришел и вызвал Фрола на поединок. А когда тот образумить попробовал, Никодим и бахнул сырою силой... отец сказывал, что последствия вся Акадэмия разгребала... тогда едва крыло все отстраивать не пришлось... пятеро студиозусов погибли. Многие ранены были... а сам Никодим сгорел, не справился с откатом... а еще эхо такое пошло, что со всей округи мертвяки повставали. Шуму было... вокруг столицы-то кладбищ полно... на Акадэмии защита имеется, но и она не выдержала, разлетелась от удара.

Ильюшка снимал ягоду за ягодой.

Приноровился.

И так ловко у него выходила, будто бы всю жизнь свою он только этим и занимался.

- Отец сказал, что тот парень был по-своему гениален, если сам, без подсказок, методику разработал... уникальную... потом ее по записям его восстановили. И убрали...

- А куда убрали, тебе отец случайно не сказывал?

- Нет, да я и не спрашивал, - повинился Илья.

- Это ты зря... нам бы пригодилося... - Лойко поднялся и кое-как отряхнул портки, изгвазданные, что соком черноягодника, что давленою травой. - От представь. Идет на нас войско вражье... а я руки к небесам воздел.

- Героически, стало быть?

- Ага... героически... - Лойко руки воздел и пробасил. - Стойте, тати, нет хода вам в Росское царство...

И громко у него вышло.

А Еська, на кустах поерзавши - от мало его покрасило! - тонюсеньким голосочком ответствовал.

- Так мы уже туточки, боярин!

- Вы - это кто? - уточнил Ерема.

- Мы, брате, это зло великое, которое темною тучею на землицу твою родную прется.

Я хихикнула, до того смешно выходило. А Еська мне пальцем погрозил, мол, не до смеху, боярыня, когда зло на землю родную прется.

Оно, конечно, не до смеху. Но это когда зло. А тут же ж Еська.

И Лойко, кулак к небесам поднявши.

- А я так ему молвлю. А не пойти-ка тебе, зло великое, да... - хотел послать, но на меня глянул и добавил чуть тише... - не пойти ли тебе до лесочку ближайшего?

- Ходил ужо, - Еська осклабился. - Нема того лесочку, боярин... и тебя не станет... вот как подымуся черною тучею... как восстанут из земли мертвые, а живые им позавидуют... и слетится воронье со всех земель. Неба за крылами не станет... волки сбегутся...

Еськины глаза вдруг побелели.

И сам он выгнулся.

Упал бы, когда б Емелька, корзину откинувши, не подхватил бы брата.

- Голову на бок клади! - крикнул Ерема.

Еська же рванулся и с легкостью вывернулся из рук Емелькиных.

- И ляжете вы все в землю сырую... прахом к праху, тленом к тлену... трава прорастет сквозь тебя, боярин, - и палец указал на Егора. - Змеи совьют гнездо в твоем черепе...

...это уже Ереме.

- ...лисицы растащат кости твои...

Елисей оскалился, но не издал ни звука.