Екатерина Лесина - Внучка берендеева. Третий лишний (СИ)

Были родичи?

Нет.

Только Любанька, малое дитя, пусть и годы многие минули... она многое не понимает, но чувствует. И тетку любит, как мать родную. Может, матерью и считает. Обнимет. Прижмется. Залепечет... и отпускает ненадолго.

...пока не всплывет мутное.

Это ведь ты виновата, что она такая... живая? Живая... обещано было. Исполнено.

Живая...

Я выдохнула и отвернулась.

Вот тебе и...

- Уголь, - задумчиво произнесла Люциана Береславовна. - Один со временем гаснет, а пепел... кому он надобен. А другой жжет и жжет, выжигает... мало уже осталось. Скоро до донышка, и что дальше будет?

- Почему вы...

- Иные клятвы, Зослава, не так просто переступить. Я бы и хотела. Да как говорить, когда голоса лишили? И кому... не поверят... нет, не выход... а вы все ж постарайтесь увидеть то, что именно вас касается. Точнее вашего вопроса.

Она вырпямила и без того прямую спину.

Я же, чашку отставивши - от не хватало еще разбить ненароком - к наставнице повернулась. Глаза у нее ясные... а цвет ныне не разобрать. Было время, что мнилось - синие. Ан нет, исчезла синева. Серые? Но и оно не то... с прозеленью будто бы, но не болотной, а той, что на меди старой обживается.

И в глазах тех...

А комната в тех глазах. И я. И еще видится... огонь?

...нет, не огонь.

Раньше.

- ...и тебя с души не воротит? - Никодим говорил нарочно громко, чтоб слышала не только Люциана. Девок-то в Акадэмии немного.

И те целительницы.

Большею частию - холопки, которые Никодима сторонятся, да все одно глядят с восхищением. И он этак милостиво его принимает. Ох и дуры. Особенно те, которые только и ждут знака малого, чтоб любовью воспылать.

Никодим хорош.

Статен.

Волос золотой вьется. Глаза синие да яркие. Плечи широки. Кожа бела. Румянец горит... гляди - не наглядишься. Вот и млеют девки. И тешат себя надеждою, что случится с боярином любовь превеликая, которая и поможет преодолеть непреодолимое.

Предпоследний год ведь.

Еще немного и получат оне грамоты царские, и ровными станут. На бумаге. Магик магика... как там? Видит издалека?

Нет, любови у Никодима случались. По одной за месяц, а то и меньше... отчего б не случится-то? Заканчивались одинаково - слезами горючими. Одна дура и травиться решила. Едва не до смерти отравилась.

А Никодим, когда сказали, только плечом повел и бросил:

- Я ее силой в постель не тянул.

И никогда-то не скрывал он, что девки сии - забавы ради. Дело-то молодое... а что надежды? Так и он на многое надеется. Но розума не теряет.

- Прекрати, - Люциана с удовольствием бы ушла, только некуда. Наставник задерживался, но это с ним бывало частенько. И попробуй не дождись.

Вот и ждала.

Считала мух под потолком. Старалась не слушать Никодима.

- ...возишься с ним... было бы с кем, - Никодим сел рядом. - Холоп... и между прочим, договором связанный. Что вас ждет, Люцианушка? Счастливая жизнь в деревне?

- А хоть бы и так.

Никодима тянуло треснуть.

Взять вот шар хрустальный да и приложить по темечку. Глядишь, тогда и отстанет. Но Люциана себя сдерживала. Все ж, не приведи Божиня, треснет шар. А он, как ни крути, казенное имущество.

- Значит, влечет тебя сельский романтик, - Никодим хохотнул и покосился.

Слышит ли Архип.

Слышит.

У вивернов слух острый. А нервы крепкие. Архип виду не подаст, что оскорблен. И в драку, как того Никодиму хочется, не полезет.

И доносить не станет.

Впрочем, и без него найдутся охотники, чтоб их всех...

- О да... представляю тебя на птичьем дворе... или с коровой... ты хоть знаешь, с какой стороны к ней подступить?

- Не переживай, найду у кого спросить.

Следовало бы промолчать, глядишь и отстал бы Никодим. Или, уж скорей, отыскал бы другую жертву. Ему, боярскому сыну, балованному, было безразлично, за чей счет развлекаться. А Никодим именно что развлекался.

Сел.

Рукой щеку подпер.

Глядит с жалостью, зная, что уж ее-то Люциана на дух не переносит.

- Ох, Люци, - сказал он медленно да и зевнул, веером рот прикрывши. - Я думал, что хоть ты умней, но верно говорят, любовь зла...

Люциана отвернулась.

Похоже, наставник сегодня вовсе решил на занятия не являться. А ведь никогда еще Люциана не ждала его прихода с такою надеждой.

- Вот представляю... солнце встает, рассвет брезжит... самый сладкий сон именно на рассвете. Но тебе спать некогда. Корову в поле выгнать надобно. Курам зерна сыпануть... свиньи... ты в свинарниках ведь не бывала, верно? А мне вот случилось заглянуть как-то. Такая вонь стоит... едва не сомлел.

- Это если не чистить, - тихо сказал Гуська, парень беззлобный, но не особого ума. Ему бы молчать, радуясь, что не его высокий лоб Никодима влечет, что иную забаву себе отыскал он.

- Да? - Никодим повернулся с Гульче, который, хоть и значился сыном боярским, но все в Акадэмии знали - землицы у отца его мало, бабкиным платком цветастым прикрыть можно. Да и та худая, неуродливая. Зато братьев аж четверо, и Гульча - младший. Учится он за казенный счет, оттого и старается, прямо из шкуры лезет. Каждый грошик считает.

Домой шлет.

...видала Люциана Гульчу ныне, точней не его, но многоуважаемого Гульяна Никаноровича, который при монетном дворе стоит, следит, чтоб чеканили золотые по весу да Правде.

Поправился.

Женой обзавелся, махонькой и кругленькой, будто булка, до которых он, помнится, зело охоч был. Брюшко отрастил. Лысина на макушке проклюнулась. А главное, сгинула куда-то его былая робость.

Сидел он в креслице красным сафьяном оббитом да покрикивал важно на холопов...

...своим умом до всего дошел.

Своими силами. Этим и гордился. И след сказать, что была у него причина для такой гордости.

- ...вот видишь, Люцианушка, свинарники чистить надобно. Готова ли ты?

- Не твоего ума дело.

Голос дрогнул предательски. Вот ведь, а говорила себе, что не забоится. Из дому-то уйти ушла? Ушла. И стало быть, сумеет и дальше... батюшка, конечно, Акадэмию стерпел, а вот на мужа-холопа его понимания не хватит.

Странно, что не донес Никодим, с него бы стало. Сволочь он. Хоть и талантливая.

- Да не скажи... - он оперся на стол, потянулся... и внове веер раскрыл. - По нраву ты мне пришлась, Люциана... вот смотрю на тебя и вижу. Кровь хорошая. Красива. Умна...

Сказал бы кто иной, не Никодим, Люциана б только порадовалась. Ее редко хвалили.

- Конечно, дури в голову набрала, но это и с лучшими бабами случается. Решил я на тебе жениться.

- А за женилку не боишься, - подал голос Архип. Но Никодим в его сторону и не глянул.

- И батюшка мой не против...

- Ищи другую дуру.

- Другой такой, уж извини, нет, - он осклабился, блеснул белыми зубами.

Хорошие.

Здоровые. Знать, от малых лет магики берегли здоровье Никодимово. И блестят зубы. Блестят волосы. Глаза... кафтан и тот лоснится, но не от того, что заносился.