Екатерина Лесина - Внучка берендеева. Третий лишний (СИ)

Будет лучше как Гаруна... хозяйкою.

...матушка лежит и стонет. Целую ночь стонала. И день, и белый с лица человек трогал ее за руки, голову ворочает и хмурится.

Человека он велел позвать.

Он тоже тут. Сел в углу, ногу за ногу закинул. Смотрит, не отрываясь. И Мулька смотрит.

Лицо у мамки и синее, и зеленое, с одное стороны спухло. На щеке кровь. На шее - лиловые пятна... лютовал крепко. А с чего?

Мамка с тем человеком только словечком и перемолвилась. Она и вниз-то за Мулькой пошла, которой не спалося и хотелось глянуть, как Заза танцевать станет. Заза долго училася, чтоб на азарскую манеру. И платье шила с шальварами... интересно же ж.

А мамка ходить не велела.

Мулька ослушалась.

Выскользнула за двери. Она б возвернулась, вот честное слово, возвернулась. Куда ей деваться-то? Но мамка завидела и следом, а тут этот пьяный ее за руку схватил... чего-то говорить стал, цветок свой совать...

Из-за него все.

И из-за Мульки... она сидела, дышать боялася. Никогда больше она не ослушается... никогда... только бы мамка ожила, только бы...

...он того пьяного увидел. И цветок. И мамку... и сразу да кулаком. Пьяному. А мамке - по лицу, но не кулаком, ладонью. Громко получилось, хлестко.

И Гаруна пыталась удержать, объяснить, а он ее оттолкнул. И мамку за волосы ухватил, потянул наверх. Мулька тоже кинулась, но ее Зара схватила. Сказала, что не на что там глядеть. И по волосам гладила. А Гаруна к себе унесла, у ней в комнатах нет ни стульев, ни стола, но лежат на ковре махонькие подушечки, на которых сидеть надобно.

Мулька и сидела.

Грызла пряника, Гаруной оставленного. И все ждала, когда мамка за нею придет. А мамка не пришла. Он явился. И молча Мульку за шкирку ухватил, поволок...

...а мамка лежит вот.

- Боюсь, - целитель разогнулся и поглядел на него... с неодобрением?

Он хмурится

Он не привык, чтоб его не одобряли.

Он всегда самый главный и никто не смеет думать иначе. Или глядеть. Мулька сжалась, дышать ажно перестала - вот сейчас как побьет целителя...

- Боюсь, - тише сказал тот. - Я не в силах помочь. Никто не в силах. У нее череп проломлен. Три ребра. Одно проткнуло легкое. Отбиты почки. И печень, скорее всего, вот-вот откажет... это чудо, что она еще жива. Единственное, что я способен сделать - это облегчить ее мучения.

- Так облегчай!

Он вскочил.

И добавил пару слов покрепче, про которые Мулька знала, что слова эти нехорошие и ей их повторять никак неможно.

А он вышел из комнаты и дверью хлопнул. Целитель же подошел к Мульке. Взял за подбородок. В глаза заглянул и глядел долго-долго, пока мошки перед этими глазами не побегли.

- У тебя дар, девочка, - сказал он, наконец. - И неслабый. Но и у твоей матери был дар.

Та застонала.

- Этот дар позволил бы ей жить. Очень неплохо жить. Из нее вышел бы неплохой стихийный маг... полагаю, земли. Земля многое терпит. Она могла бы заклинать поля, выращивать сады. Или вот лес... ее бы уважали и ценили. Платили б за ее умение...

Магик говорил тихо, но каждое его слово Мулька слышала.

- ...и она прожила бы долго. А еще сумела бы защититься от этого урода. Не повторяй ее ошибок, девочка.

- Ты возьмешь меня с собой?

- Нет.

- Почему?

Магик не сразу ответил. Взгляд отвел.

Вздохнул.

- Во-первых, у тебя есть отец. И каким бы подонком он ни был, Правда на его стороне. Во-вторых... я не настолько добр, чтобы поддавшись порыву связывать себя такими обязательствами. В-третьих, не настолько глуп. Твой отец не похож на человека, который просто расстается с тем, что считает своим. И он тебя вернет. А меня... я не так уж силен. И если в прямой стычке выстоял бы, то от удара в спину... нет, девочка, тебе придется самой жить свою жизнь. Просто помни, что я сказал. В Акадэмию берут с восемнадцати лет...

Она запомнила.

...похороны.

И жрец поет отходную дребезжащим голосом. Он зол. Он стоит рядом и пальцы впиваются в Мулькино плечо, а она и шелохнуться боится, чтобы не сделать хуже.

- Она сама виновата, - это были первые его слова. - П-потаскуха...

Он напился.

И напившись, отвесил Мульке оплеуху.

- И ты потаскухой будешь... нет, не будешь, - он засмеялся. - Не дам. Чтоб моя дочь и в потаскухи... пусть делу учат.

И отдал кривоглазому старику.

Делу учили в подвале.

Темно.

И страшно.

Повсюду веревки натянуты с колокольцами, заденешь такую и зазвенит. Мулька сперва задевала, все не понимала, почему нельзя просто подойти к чучелу, в дальнем конце комнаты поставленному. Да и другие толкали, норовили подножку поставить.

Или просто, стоило на тропу встать, за веревку дергали.

Нарочно.

Старик был полуслеп, но видел.

И ничего не делал. Разве что, когда кто-то оказывался слишком уж близко, мог перетянуть по плечам кривою лозиной, приговаривая:

- Не подставляйся...

Мульку приводил отец. Он же и забирал. Остальные ночевали в той же комнатушке, на грязном полу. А у нее отец был. И что с того, что сама Мулька с радостью променяла б отца на самый дальний и темный угол комнатушки?

Иногда он был добр.

- Ничего, поначалу ни у кого не выходит, зато потом... пойдет. Моя порода. Смотри, не подведи.

Она старалась. Не потому, что не хотела подводить, но боялась, что стариковой трости, что его гнева. Она быстро сообразила - хвалить не станут. Даже если она будет лучше всех, все одно не станут. Зато отцепятся, и это уже хорошо.

И вскоре она тенью скользила по подвалу.

И с глазами закрытыми, сутью своей ощущая, где натянуты веревки. Научилась подходить к чучелу и отступать, едва коснувшись, но унося с собой драгоценный кусок хлеба.

Ее вывели на улицу вместе с другими.

Сперва - на лобное место, поглядеть, как казнят неудачливого вора. Назидательное зрелище, от которого занемели руки. Но разве это ж повод, чтобы не работать? Бояться оно полезно. А кошельки собирать - и того полезней.

Мулькин улов был мал.

И он, ожидавший, что Мулька соберет больше всех, обозлился.

- Что, в шлюхи захотела? - он вцепился в волосы, как делал с мамкой, когда наказать желал. И приложил об угол. В голове разом загудело. - Или работай нормально, или быстро определю, не посмотрю, что ты моя дочка...

...до этого дня он только оплеухи отвешивал. А оплеухи - дело не страшное, их легко перетерпеть.

Тут же он головой в угол впечатал. И что-то хрустнуло, то ли в голове, то ли в носу... юшка полилась. А заодно уж... Мулька сумела вывернуться, ее и этому учили, полоснула по руке его заточенною монеткой.

...надо было по горлу, но она еще боялась убивать.

- Сука, - сказал он, но как-то... с удовольствием. - Знаешь, что я с тобой сделаю?

- Убьешь, как маму?

Она отступила к углу, понимая, что бежать некуда.

...и с восемнадцати берут, а ей лишь четырнадцать. Ко всему дар у нее имеется, это она проверяла, но спящий. А проснется или нет - большой вопрос.