Екатерина Лесина - Внучка берендеева. Третий лишний (СИ)

- Кинул, что кость собаке... а я в этом летнике дурацком... и с косой... с одним бы справилась, с двумя... и поняла, что сдохну там... а он стоит и смеется, глядит, как я отбиваюсь. Золотой пообещал тому, кто меня... кто со мной... я и подумала, что если подыхать, то вместе, что... у меня ножик был... привыкла... я его и за оружие-то не считала... какое оружие... перышко, для спокойствия... им и полоснула по руке одного... второму в глаз пырнула... люди слепоты боятся, а пока остальные растерялись, к нему и... я ведь могла просто сбежать. Теперь думаю, что могла бы, а тогда... в голове билось только, что все, не доживу я до Акадэмии, что... и так обидно за все стало... ему по горлу полоснула. Как учили. Кровища веером... кто-то верещит, кто-то орет... меня скрутили... могли б сразу... боярыня воет, что сыночка ее загубила... боярин стоит ни жив, ни мертв... спросил, за что... а я правду, что был его сыночек скотиной редкостною, что по заслугам... я его жена, а он меня... только что боярину? Он за плетку сперва схватился, думала, все, запорет, но нет, сдюжил. Велел стражу звать. И меня им. И на суд... и там требовал, чтоб меня, стало быть, по старому закону. В землю... и клеймо. Каждый знать должен, что я по заслугам.

Станька ей еще чаю налила, подвинула ближе и тихенько по руке погладила.

Жалеет.

И я жалею.

Убила? Так... иных, может, и не великий грех убивать. Нехорошо так думать, ибо кажному воздасться по делам его, так нас жрецы учат. Вот и воздалося.

Справедливо?

Мнится, у боярыни той своя справедливость была. А у боярина - третья, царскому суду, который скор, все сие ведают, близкая.

- Судили быстро. Клеймили на месте. Закопали... в земле тяжело. Страшно. А ты можешь память забрать? - она вскинулася, уставилась на меня зелеными глазами. - Если можешь, забери, ладно? Не про него и не про убийство. Кровь - ничего, я к ней давно привыкшая, а вот земля... по горло самое и шелохнуться не можешь. А она давит, давит и мнится, что вот-вот вовсе расплющит тебя, будто муху какую. Силы тянет, холод внутрь лезет, а ты все живешь... день, другой... забери.

- Не умею.

- Жаль, - Щучка мазнула рукой по красной щеке. - Я тогда еще подумала, что лучше б он меня раньше... вместе с мамкой зашиб... чуть бы помучилась и все... а он пришел... на третий день... я думала, не пойдет, и не просила никого, чтоб весточку отправляли. Зачем? А пришел. Сам. И копал. Матюгался... он-то редко... он раньше, сказывал, при боярском сынке одном приятелем состоял. Чтоб было с кем игры играть. Учили... только тот горячкою помер, а его... его продать решили. Матери напоминал о... не суть... он не сказывал, как к ворам попал. Да и про это... он меня выкапывал сам. И все ругался, ругался. Говорил, что, мол, в жизни, пока она есть, многое поправить можно... и если б я сбегла... или, коль сбечь не выходит, потерпела чутка, он бы все поместье за мою обиду сжег бы, а того ублюдка заставил бы пепел жрать, пока кровяка из горла не хлынет и он этою кровякой не захлебнется.

Я кивнула.

Ох, думается, кто бы ни был батюшкою Щучкиной, зря грозиться не стал бы.

- А я... дура... полезла на рожон... и теперь вот того и гляди окочурюся... выволокли... заместо меня тело прикопали девки одной... и лицо ей попортили... собак пустили, чтоб никто не понял, что это я... по правде ведь, пока не сгниет все, выкапывать неможно. Вот... а он ко мне целителей... меня не били, не ломали, только земля... я спать не могла. Закрою глаза и вижу, что меня копают. И на сей раз с головою... кричу. Он будит, успокаивает. Рассказывать стал про то, как жил дальше... а я ему про Акадэмию. Думала, смеяться станет. Или разгневается... даст оплеуху, а я и помру. Я тогда такая была, что с одной оплеухи и померла бы... а он не смеялся. Говорит, что раньше надо было, не молчать. Он бы мне учителей нанял. А теперь у меня на физии клеймо. И так-то амулет повесить можно, чтоб людей не пугались, но в Акадэмию с амулетом ходу нет. Там его живенько снимут, чтоб не заминал. А без амулету... все клейменные - царевы преступники. И казни повинны. И значит, никто меня не примет. Так-то...

Я роту раскрыла.

И закрыла.

Ладне, меня приняли, но так я ж не преступница. Арей рабом был? Его укрыли. И он как-то так хитро вышло, что не преступник. А вот Щучка - дело иное, тонкое.

Но мыслится, Еська разберется.

- Я потом очухалась... и все как прежде стало... и опять замуж, - Щучка горестно вздохнула. - Но этот... он мне пряника купил. Представляешь?

- Звать-то тебя как?

- Шамульена, - сказала Щучка и пояснила. - Мамка у меня из полонянок была. Из дальних степей.

Глава 16. О думах тяжких

Глава 16. Об думах тяжких

- Вот и чего мне с нею делать-то?

Еська сидел на ступеньках, ноги вытянул, локти отставил, чтоб, значится, ступенька в спину не впивалася. Разлегся, почитай, что судак на подносе. И котка наша, приблудная, к нему подобралася, ластится, мурлычет и спину гнет дугою.

- А чего ты хочешь?

Я подала Еське кружку с квасом.

- Ничего не хочу, - он принял. - Хочу... чтоб мы разошлись хочу. У нее своя дорога, у меня своя... только я вроде как обещался заботится. Отпусти ее сейчас, пропадет ведь?

Я кивнула.

Пропадет.

И в городе, и в селе. От бывают такие люди, которым нигде места нету, будто бы и родиться им не надо было. Нет, может, Щучка, которая и не Щучка вовсе, а Шамульена, не из таких и блажится мне, что нету у нее своего пути.

Хорошо бы.

- Пусть пока у меня живет, со Станькою... а как бабка вернуться захочет... амулета у нее ведь хорошая?

- Хорошая, - кивнул Еська.

- От и скажем... а что-нибудь да придумаем.

Мысля о том, что бабке врать придется, была дюже неприятственна. До сего дня я, может, чего и прималчивала, когда сказать не могла, но чтоб врать, так того не было. А ведь не примолчишь. И правду не скажешь. Озлится.

Или расстроится.

Или кричать станет, ругаться, и добре б на меня...

- Придумаем, - Еська подвинулся, мне место освобождая. - Я с Михаилом Егоровичем переговорю... может...

- Может.

- И с матушкой... но с ней просто так нельзя и вообще... если узнает, то... она по-своему привыкла решать проблемы. А ведь девчонка, хоть и с норовом, но ни в чем не виновата. Да?

- Да...

- И вот я подумал... она у тебя поживет, а там дом снять. Не напрямую... напрямую если, донесут. А вот ты можешь... например, для родственницы дальней...

- И отчего ж родственница эта в моем доме не живет?

- А оттого, Зослава, что... да никто задаваться не станет вопросом. Это у вас там... в... Конюхах...

- В Барсуках, - поправила я.

- В Барсуках принято, чтоб вся родня в одном доме, а тут столица. Тут принято, чтобы каждый своим домом. И вообще, ты у нас невеста просватанная. Просватанная, а не замужняя, понимаешь? К чему тебе конкурентка?

Это он про Щучку, что ль?

- Не сумела родне отказать, но и терпеть рядом с собой не стала. Это поймут. Тут так многие делают. Домик найдем, чтоб в чистом квартале. Подберем кого из прислуги, чтоб не особо любопытный... учителей надо бы найти. Но тут, может, Михайло Егорович присоветует... а то и...