Максим Далин - Слуги Зла

У источника несколько молодых орков стирали в корытцах одежду, а по ходу стирки визжали, огрызались и брызгали друг на друга водой. Они показались Инглориону чем-то похожими на человеческих подростков, и это ему совсем не понравилось. В кузнице стоял красноватый полумрак, на камне около решетки плясали отсветы горна; оттуда слышалось буханье больших молотов и звон малого, между ударами эльф расслышал шуршание лезвия по шлифовальному кругу - и это тоже были нормальные звуки любого поселка в тяжелые времена.

Под тусклым синеватым светильником маленький орк с металлическими колечками в ушах - может, серьгами? - и таким же колечком, продетым сквозь кожу под нижней губой, сидя на корточках, кормил кусочками чего-то темного нескольких громадных крыс. Гадкие звери с поразившей Инглориона доверчивостью опирались лапами на его ноги, цеплялись за пальцы и, взяв подачку, садились ее поедать, как белки - свернувшись пушистым комком и расстелив длинные голые хвосты по каменной плите. Выглядела эта забава довольно противно, но и в таком зрелище не эльф не усмотрел ничего чрезвычайного: орк возился с крысами, как человек с котятами, с какой-то даже ласковостью, осклабив длинные клыки и поглаживая когтистыми зелеными лапами бурые крысиные спины.

Паук, между тем, увидел вооруженных тварей, явно пришедших сверху, обрадовался, издал приветственное урчание и обнюхался с беловолосым монстром в грубых доспехах из кожи, проклепанной железом. Они не сочли нужным общаться так, чтобы эльф мог понять - хрюкали, каркали, рычали, толкались и скалились, но, по-видимому, донесли друг до друга какие-то невнятные сообщения. Паук ухмыльнулся Инглориону и сказал:

- Сегодня наверху хорошо. Тихо и солнце светит. Тепло.

Они беседовали о погоде, подумал эльф и подавил нервный смешок.

- Тебе нравится солнце? - спросил он. - Не знал, что орки его любят.

- Я люблю, когда тепло, - сказал Паук даже, пожалуй, весело. - И свет люблю. А что?

- Ты же - порождение Тьмы, - сказал Инглорион. - И мне странно.

Паук совсем по-человечески пожал плечами.

- Когда тепло и светло, почти всем приятно, - сказал он. - Даже крысам.

- Нетопыри живут во мраке, - возразил эльф. - Им, к примеру, свет ненавистен.

Паук пихнул его в плечо так, что Инглорион вынужденно сделал шаг в сторону.

- Они просто спят днем, - сказал он. - Отсыпаются днем, чтобы ночью охотиться. Их добыча появляется ночью, мотыльки, комары, понимаешь? Так что же, прикажешь им любоваться солнцем на пустой желудок, чтобы тебе приглянуться?

- Нетопыри мерзкие, - сказал Инглорион. Он смутно ощущал какое-то странное неудобство, почти недомогание, но никак не мог сообразить, в чем дело. - Отвратительные твари с отвратительными повадками.

- Нетопыри милые, - Паук мотнул головой и дернул эльфа за руку в узкий коридор, закончившийся вырубленной в скале винтовой лестницей. Стеклянные шары в тесаной стене освещали ее тускло и слабо. Пришлось подниматься в полутьме, едва ли не на ощупь. - Чем они тебе не угодили? Они смешно пищат, у них рожицы забавные, у них очень хорошие уши, даже лучше наших. Они отличные охотники, они летать умеют. Хорошо же уметь летать, а?

- О да! - буркнул Инглорион, у которого на бесконечной спирали лестницы закружилась голова и ноги заныли, что было непривычно и чудовищно неприятно. - Очаровательные зверушки! Просто не хуже пташек! Ловят комариков, пищат и все такое! Одна маленькая деталь: они служат Злу.

- Тебя послушать, так все служат Злу, - фыркнул Паук, вероятно, сделанный из железных рычагов и передвигающийся быстро и ритмично. - И все отвратительные. Ты не слишком-то любишь живых существ.

Вот это замечательно, подумал Инглорион потрясенно. Я живых существ не люблю! А орки их любят. На обед, надо полагать. Как можно нести такой вздор?!

В этот момент Паук остановился перед глухой стеной, так резко, что Инглорион, поднимавшийся следом, едва не налетел на него. Орк обнял стену лапами, проделал нечто, в высшей степени напоминающее колдовские пассы - и в стене открылся узкий проход, а за ним ослепительно сияло голубое горное небо.

Паук вышел, и Инглорион вышел за ним, сумбурно думая одновременно об орочьих грязных чарах и о возможности сбежать. За спиной эльфа опустилась каменная плита - почти бесшумно, но с ощутимым жутковатым движением вытолкнутого воздуха - и Инглорион увидел себя стоящим на каменном карнизе шириной шага в четыре, а под карнизом то ли клубился густой туман, то ли неподвижно стояли облака.

Головокружение усилилось до нестерпимости, и эльф невольно сел на горный склон, поросший багульником и лавандой, глубоко вдыхая чистый холодный ветер с запахами дождя и трав. Рядом с ним стоял орк, один-единственный орк, и Инглорион подумал, что настал очень подходящий момент для попытки освободиться. Но подумалось как-то лениво и вяло; эльф чувствовал себя разбитым и больным, сидеть казалось приятнее, чем двигаться, а самое главное - надо было обезоружить и убить орка, и почему-то совершенно не было сил и правильной ненависти для убийства.

Пуща так далеко, подумал Инглорион, усаживаясь поудобнее. Нужно будет перебираться через эти Тьмой проклятые горы, которые кишат рабами Зла - а я так нездоров... будет слишком тяжело... Чересчур много крови и грязи за прошедшие дни... некстати вспомнился бой на мосту, резня, взрыв, летящие ошметки человеческих тел - на миг стало муторно, и эльф удивился тому, насколько ему дурно и насколько он стал чувствительным по пустякам...

Хотя, вдруг пришло ему в голову, почему, собственно, человеческие смерти - такой уж пустяк? Ведь люди, вероятно, по-своему хотят жить, цепляются за свое краткое никчемное бытие... им, наверное, все-таки не хотелось умирать, да еще так, от дикой боли, сознавая, что битва проиграна...

Инглорион вспомнил свое собственное отрешенное спокойствие в тот момент, когда земля ушла из-под ног и он еле успел ухватиться за какие-то корни, торчащие из развороченной скалы - и вдруг содрогнулся от запоздалого ужаса. Как бы он летел вниз, целую милю вниз, возможно, ударяясь о торчащие валуны, ломая кости - и, в конце концов, разбился бы вдребезги, так, что тело бы просто расплескалось вокруг...

Если бы не этот орк...

Инглорион обернулся. Паук сидел на корточках, озирался, принюхивался к ветру, раздувая ноздри и выпятив кабанью челюсть. Из его пасти торчала былинка, он жевал ее стебелек; грубая морда, располосованная старыми шрамами, показалась Инглориону задумчивой и сосредоточенной.

- Паук, - окликнул эльф, - о чем ты думаешь? Ты ведь думаешь?

Орк обернулся, выплюнул изжеванную былинку и ухмыльнулся.

- Тихо как, - и почесал за ухом. - Тут ни людей, ни таких, как ты, еще не было. Так тихо, будто войны и нет, да?