Максим Далин - Слуги Зла

Солдат придвинулся ко мне, дыша перегаром - я отстранился, и он захохотал:

- Не дергайся, п... птенчик! До всех дойдет дело! И до тварей дойдет, не бойсь! Били мы их, били...

- Я долго не был в Пуще, - сказал я. - Что случилось?

- Зимой соседи наших послов развернули, - сказал купчик. - Они у Темного Владыки оружие покупают, не лучше тварей, право. Говорят, их король приносит в жертву Тьме младенчиков, представляешь?

- Снюхались с орками! - рявкнул кузнец мне в самое ухо и снова захохотал так, что задребезжала посуда. - Мы их всех разъясним, но ты мне скажи - Пуща-то ведь с нами, или как? Лучники-то?

- Вероятно, - сказал я, шалея от духоты и дикости ситуации.

- Душенька! - вдруг выкрикнул толстенький масляный горожанин с пьяным всхлипом, и я с трудом уклонился от его поцелуя. - Мы-то с вами, ты скажи Государыне! Ты скажи, золотко - мы, мол, завсегда за Свет и Добро, головы положим, но всех наставим на путь...

От его слов и тона прочие будто разом раскисли. Кузнец обнял меня за плечи и прижал к себе - я еле сдержался, чтобы не двинуть его локтем под ребра.

- Мы же все понимаем, слышь, - прорычал он доверительно. - Весь народ, как один, все, значитца, хотят Света и Добра. Мы же ваши первые союзники, мы все понимаем, а?

- Вот-вот, - вдохновенно встрял купчик, шмыгая носом. - Не мы, так наши дети, но гармонии обязательно достигнем! Без Зла! Без старости! Без болезней! Так ведь в Пуще?

- Это - не сразу, - возразил толстячок. - Постепенно. Сперва порядок и красота. А потом - Свет, Добро, Любовь... главное, чтобы никто не мешал.

- А кто будет мешать - с навозом смешаем, едрить-копать! В грязь их втопчем, сс-сучат...

Приумолкшие скрипачи между тем грянули с новой силой. Раскрасневшаяся взлохмаченная женщина, по-видимому, молодая, но так раскрашенная "под эльфийскую деву", что я не мог точно определить ее возраст, схватила меня за руку и потащила к себе:

- Ну что ты, рыцарь! Пойдем плясать! Давай! Давай, покажи, как в Пуще пляшут!

Я встал. Кто-то из горожан подтолкнул меня в спину, а женщина повисла у меня на шее. Скрипачи урезали плясовую - и следующие... о, Дева Запада, следующие десять лет, наверное, я плясал с этой женщиной. Время остановилось, как в Пуще, музыка эльфов опьянила меня сильнее, чем эль, мне было жарко от женских рук - и все это напоминало дикий сон, крутясь вокруг меня пестрым грохочущим колесом...

Впрочем, в тот момент на несбыточный сон, скорее, походила блаженная горная тишина. "Я хочу домой", - подумал я о поселке под Теплыми Камнями, но тут плясовая кончилась, а меня потянули за плащ.

Я отпустил женщину и обернулся.

На меня смотрел гном.

Я механически присел на подставленный табурет. Бред продолжался.

Гномы, холуи Государыни, прислуга Пущи, в моём эльфийском мороке были для меня существами, пожалуй, не менее презренными, чем люди - но они все-таки тоже относились к миру Пущи, и видеть гнома в этом человеческом кабаке показалось дико. А он расположился спокойно и вальяжно, по-хозяйски; перед ним на столе стояли тарелки с тушеным мясом и пикулями, а вместо глиняной кружки с элем - стеклянный в бронзовой оправе кубок с вином, судя по цвету - порядочным. Гном изволил кушать.

Не безумное ли зрелище?

Люди отодвинулись, будто решив дать нам спокойно поговорить. Люди... о, здешние люди уважали гнома, это просто било в глаза! Они испытывали ко мне и к Государыне сильные и странные чувства, но уважали-то они гнома, вот что выглядело самым невероятным! Меня они могли хватать руками, на меня повышали голос, на меня смотрели вожделенно - а перед гномом явно заискивали: одного его взгляда хватило, чтобы надоедалы убрались подальше.

- Здорово, рыцарь, - сказал гном вальяжно.

Я небрежно кивнул, разглядывая его. Одежда гнома, сшитая тщательно и прекрасно, этот тяжелый драгоценный бархат и полоски мерцающего меха, его великолепные сапоги из тонкой кожи, золотая цепь на его груди и баснословные перстни на коротких толстых пальцах - все это украсило бы человеческого государя, но сейчас выглядело какой-то циничной насмешкой. Гном - как все гномы: искаженная, сплюснутая, коренастая фигура, сутулый, почти горбатый, полный, голова без шеи втянута в плечи; брюзгливое лицо старика, исполненного нестарческой внутренней силы, якобы украшено ухоженной бородой...

Молодых гномов не бывает, вдруг подумал я. И женщин-гномов не бывает. Откуда же они берутся? Выходят из камня, как говорят легенды? В отношении орков подобные легенды меня уже однажды обманули...

- Славная брошь, - сказал гном, рассматривая золотую лилию, закалывающую мой плащ. - Северо-западная работа, очень чистая. А алмазы из Девичьих Копей, я отсюда вижу. Я могу дать за нее триста золотых - хорошая цена, а? Здесь на такой вещице можно чудненько заработать...

Я еле подавил пренебрежительный смешок:

- Гном, я не продаю побрякушек!

Гном благодушно рассмеялся в ответ:

- Ну скажи еще "смотри, с кем говоришь!", рыцарь, хе-хе... Что, орел, птицам деньги не нужны? Ах ты, горная сень, вы ж на Хозяйку вкалываете за песенки и хлебушек, как я забыл!

Меня бросило в жар - то ли от ярости, то ли от стыда; я почувствовал, как кровь прилила к щекам.

- О, мы гневаемся? - весело спросил гном. - Никак, орел, ты меня услышал? И даже понял? Ах ты, какая новость! Камни потекли, ветер остановился...

- Я не глух, - сказал я. - Я просто не помню, чтобы такие, как ты...

- Надо же, - усмехнулся гном. - Они не помнят! Ты что, никак, думаешь, что ли? Редкие дела. Как это Хозяйка допустила, вот удивительно... думать-то вам, орлам, тоже вроде бы ни к чему. Ваше дело - парить в этих ваших небесах и убивать, кого следует, а думать, рыцарь, это не ваше дело...

- Как ты еще жив? - спросил я. - Это, конечно, смело и, надо полагать, неглупо и жестоко - но ведь любой рыцарь должен бы отрезать тебе язык за такие слова...

Гном искренне расхохотался.

- Орел, о чем ты говоришь! Да вы ж с ваших позлащенных небес и не слышите, что там гномы лепечут! Вот ты когда-нибудь обсуждал с кем-нибудь из наших хоть что-то?

Я покачал головой.

- Вот видишь... А ты ведь в Пуще не год и не два - по гонору заметно. Вы, орлы, таких низменных вещей, как деньги, понять никак не можете - вам об этом слышать нельзя, вы и не слышите. Куда бы оно годилось: рыцарь Хозяйки - и вдруг хлопочет из денег! Неблагородно, знаешь ли, да и невыгодно...

В диком хаосе внутри моей несчастной головы начали появляться какие-то проблески.

- Я в Пуще не год и не два? - пробормотал я почти про себя. - Погоди, ты хочешь сказать, что знаешь... что эльфы вовсе не воплощаются, а...

Гном, совсем развеселившись, хлопнул себя широкой ладонью по колену:

- Забавен ты, орел, я скажу! Ах, какой тон, глаза какие! Да подумаешь, страшный секрет, кто его не знает-то? Разве такие вот, как ты, не от мира сего - или смертные, которым вообще ничего знать не положено. Да и те, заметь, в последние годы догадываются. Ишь, вырядились - надеются. В Пущу хотят, вечно жить, сладко жрать, песенки петь, юные личики... раскатали губы - на ворот не накрутишь!