Максим Далин - Слуги Зла

- Я не слишком уверен в себе, - сказал я. - Жаль, что тебя не будет со мной.

- Глупо было бы, - отозвался Паук. - Только раскроемся. Ты же не драться, только поговорить. Ничего, все путем. Главное, в Пущу пойдем вместе.

Я кивнул. Они все обнюхали меня на прощанье и скрылись в кустарнике, когда я пошел к большой дороге, ведущей в ворота.

На дороге пару раз попались крестьянские фуры, влекомые пузатыми мохноногими лошадками, и разок - тележка, запряженная осликом, груженная бочками масла, сопровождаемая веселой толстой девахой; прочие пешком брели и в город, и из него. Простая публика: бродячие подмастерья в смазанных сапогах и домотканой одежонке, несущие ящики с инструментами, просто бродяги, девки и отставные солдаты, один из которых еле тащил на костылях плохо подогнанную деревянную ногу. Впрочем, ни с кем из пешеходов мне не захотелось поговорить, хотя они посматривали на меня с любопытством и даже неким ожиданием.

У самых ворот меня обогнал эльфийский рыцарь на вороном, в темно-зеленом плаще с золотой ветвью посла; он заметил меня и успел смерить удивленным и презрительным взглядом. Я истолковал взгляд так: "Ты - эльф, ничтожество?! Не может быть! Но, как бы ни было, я не стану разговаривать с пыльным оборванцем. Вероятно, мне померещилось". Хорошо, подумал я. Тебе померещилось. Возможно, мы еще встретимся. Любопытно, что ты направляешься в этот город таким аллюром - Пуща и столица далековато, все-таки...

Городская стража у ворот выглядела трезвой и собранной: город жил по законам военного времени. Это тоже показалось мне странным - в горах пока продолжалось затишье.

- Эй, рыцарь! - окликнул меня бородач в шлеме со львом. - Съемные лошади - на постоялом дворе "Дивная заводь"!

Я отстраненно почувствовал на своем лице якобы приветливую надменную полуулыбку, сказал: "Благодарю", - и слегка кивнул. Такой королевский апломб и равнодушная любезность людям нечасто удаются, если только не репетировать годами - но меня за сотни лет жизни в Пуще это пропитало до костей. Стоило расслабиться - лезло само, привычка - вторая натура. Если мой вид и оставлял желать лучшего, то манеры рыцаря Пущи, очевидно, по-прежнему производили впечатление.

Стражник и его компания дружно взяли "на караул". Я чуть усмехнулся и ответил еще одним кивком, в следующий миг повернувшись к ним спиной. Я - эльф, подумал я, сейчас это хорошо, буду эльфом и дальше. Но с чего это люди так стелятся и расшаркиваются передо мною? Неужели стелились и раньше, только я не останавливал внимания, принимая как должное?

Однако...

Лошадь была мне совершенно не нужна, но я пошел взглянуть на постоялый двор с чудным названием. В мое время - в мое человеческое время , я хочу сказать - подобные местечки назывались "У Джека", "Жареный петух", "Бодрая корова" или как-нибудь в этом роде. Но я не узнавал и всего остального.

Ах, как я боялся узнать! Думал - увижу маленькую церковь, увижу улицу... увижу громадный дуб, который рос неподалеку от нашего старого дома и вполне мог бы прожить триста лет... разорву сердце в клочья! Нет, не узнавал. Не видел. Все было совершенно чужим, даже более чужим, чем уже освоенные орочьи пещеры.

Город выглядел чище, чем я ожидал. Глаза эльфа легко усмотрят залежи грязи, совершенно незаметные смертному, а его уста надменно произнесут: "Человеческая помойка!" - но в своем нынешнем положении я не видел упомянутых залежей. Улицы мощены и метены; на заборах из ажурной, тонко кованной решетки, в эльфийских звездах и стилизованных мистических розанах - горшочки и корытца с цветами. На штукатурке стен нарисованы колонны, увитые благородным плющом, отчего дома кажутся холщовыми декорациями в балагане. И всюду - фонарики, хорошенькие, надо сказать, фонарики. Тоже с восьмиугольными звездочками. Раньше такие звездочки считались среди смертных знаком, привлекающим нечистую силу.

Люди... особенно чудны были те, что побогаче. Горожанки - в белом и зеленом, в этаких невинных платьицах, изображающих одежды эльфийских дев - зато с глазами, обведенными сажей, и волосами, на выбеливание которых, очевидно, ушло много труда. В высшей степени забавно такая мода смотрелась на явных девках - выбеленных, нарумяненных, с якобы эльфийскими очами, нарисованными по всему лицу, в тяжеленных медных побрякушках, тоже стилизованных "под Пущу"... Что до горожан... Я бы сказал, что это напомнило мне, скорее, гномьи ухватки. Просто удивительно, как горожанам нравились теперь золотые цепи толщиной с колодезную, торжественно носимые поверх бархатных камзолов, перстни с яркими камнями и брошки размером с блюдце, закалывающие широчайшие плащи... Впрочем, по пути к постоялому двору я встретил юнца, определенно изображающего эльфа - с напряженным, беспокойным лицом и злыми глазами.

Продавец угля зыркнул в его сторону, усмехнулся, развернул ослика и завопил:

- Уголь для очагов! Купите, хозяйки!

Разве что плебс выглядел, как всегда. Нищие, разумеется, эльфами не рядятся. И эти самые не ряженные провожали меня настороженными взглядами, сплевывая под ноги. А я чувствовал, как мой ум заходит за разум в попытках понять, что это случилось с людьми за время моего отсутствия.

Моя мать боялась Пущи и пыталась уберечь меня от встречи с Государыней, как могла - оставим пока мою собственную глупость. Мой отец определенно считал, что с эльфами лучше не связываться, и велел мне всегда носить с собой нож из кованого железа. Мои односельчане, жившие слишком близко к границе Пущи, не говорили об эльфах громко, вбивали в дверные косяки гвозди, вешали над дверью подковы - не для того ли, чтобы отгородиться от эльфийских чар? Нет, Государыня и Перворожденные прекрасны, никто не спорит, но... гроза прекрасна, когда наблюдаешь за молниями издали.

И никому, абсолютно никому не пришло бы в голову изображать из себя эльфа и накликивать беду. Расшалившуюся девочку одернули бы: "Молоко скиснет!"

Нынче в городе, по всей вероятности, питались одной простоквашей.

Граница Пущи нынче была не то, что близка - она как-то сместилась, смешала понятия. Я припоминал человеческие взгляды в свою сторону, когда, верным рыцарем Государыни, сопровождал послов ли, солдат ли - вспомнил даже собственные мысли: "Просто удивительно, как люди любят тех, кто их презирает!" Да, разумеется, люди и раньше смотрели восхищенно, но теперь - откровенно пялились, пожирали глазами мое лицо и мои эльфийские побрякушки...

Мне стало жутко. Я с трудом взял себя в руки.

Вдобавок вокруг было слишком много женщин, рассматривающих меня, улыбающихся, поправляющих волосы, облизывающих губы... Эльфийский морок уже не отделял меня от них; я чувствовал ужасную неловкость, просто не знал, куда деть глаза. Я жил так долго - но понятия не имел, как общаться с человеческими женщинами, смущавшими меня до слез, я - девственник королевы Маб, которого столетиями передергивало от гадливости при мысли о грязной человеческой возне. И вот - я мог думать о любви, женщины смотрели на меня призывно и ласково, но...