Владимир Храмцов - Энио, или Чертовски невероятные приключения ролевиков в городе Ру

— А ты, как думал? Нашла, и больше, чем искала, вот, смотри! — Инне доставило огромное удовольствие показать Сашке пятипластинчатый клевер, — но это совсем не то, за чем ты в лес со мной ходил, правда?

Сашка решил промолчать.

— Лучше выбрось его в костер, пять листков — не четыре, — тихо молвил ролевик, отыгрывающий Януса, — это знак несчастья, Инна!

— А мне индифферентно! Одной каплей несчастья больше, одной меньше — что изменится? — понесло Прекрасную, — а что такое, по-твоему, счастье: вкусно пожрать, с классной бабой переспать или неделю не трезветь?

— Эй, казус белли, я же предлагал тебя осчастливить, что ж ты отказалась? — вставил свои пять копеек Ахилл.

— Эх вы, ролевики! С этим-то, не вскормленным грудью [13] Не вскормленный грудью — по одной из версий имя Ахилл (Ахиллес) произошло от греческого «а-хилос», что переводится, как «бескормный», то есть «не вскормленный грудью». , все понятно, — кивнула Инна в сторону Ахилла, — но ты-то, Серега, маску Януса нацепил, грозный страж небесного чертога, а ты хоть понимаешь, какие врата ты отпирал и запирал? Такие высокие слова говорил, но сам-то понял их смысл? Душа. Страх. Опыт. Ты где-то об этом прочел? Да тебе всё это с неба пришло, а ты и не заметил!.. Да что я надрываюсь: вы же все равно толстокорые, вас не пробить.

— А ты, можно подумать, персик с тонкой кожурой, — усмехнулся ещё один представитель ахейской лиги.

— Да, Аякс, меня тоже тонкой натурой не назовешь. Потому что я с отчимом живу, таким же бесноватым, как и ваш Ахилл. Но, в отличие от некоторых, у меня хоть какие-то чувства остались, — сказала Инна и пошла прочь от насмешников.

— Лена… То есть Инна! — вскочил Сашка.

— Что, имя мое забыл? Правильно. И не вспоминай, — Пинцова вытащила меч, — и не ходи за мной. Я на капище. Сама!

Инна ушла, и у костра продолжили петь песню Егора Летова.

— Полный апофеоз! — сказал Саша, плюхнувшись на бревно.

— Ой, оставь её. На мою маску наехала!.. Я людей по углям провел, а что кто понял — не моя проблема, правильно?

— У каждого в голове свои потайные двери, — заметил Сашка.

— Это все пятилистный клевер, — предположил Серега.

— Нет, все дело в Андрюхе. Видел бы ты, как он сегодня…

Последнее слово Саша шепнул товарищу на ухо.

— Что, серьёзно?

— Да нет, в переносном смысле.

— А я уж подумал — в прямом… Налей-ка ещё водочки. За нас, мужиков, давай!

Из темноты вынырнул тот, о ком только что говорили, и сел на краешке бревна. Обезумевший от сладострастного коитуса, он демонически улыбался.

Инна, довольно хорошо слышавшая слова и мелодию песни «Про дурачка», идя через смешанный лес, тихо шептала: «Ходит дурочка по лесу, ищет дурочка вчерашнюю любовь…». Когда она пришла к игровому капищу, песня уже смолкла, и только березовая листва унылым шелестом подпевала скучному ветру. И стало так грустно, что даже луна зашла за тучи.

Капище было устроено на небольшой поляне, под сенью четырех берез. По углам игрового святилища лежало четыре больших камня, а в центре — груда камней поменьше, сложенных по спирали в пирамиду высотой около метра. На самой вершине пирамиды стояла обложенная мхом глиняная чаша для жертвы. В неё Елена Прекрасная и положила клевер.

— О, прекраснейшая Афродита, верни мне Париса… — взмолилась Инна.

— Ха! Я-то думал, она действительно в магии шарит, а она Афродите молится, — сказал кто-то совсем рядом. Барабасов фонарь хорошо освещал поляну, но Инна никого ни перед собой, ни сзади не увидела.

— Замолчи, я отыгрываю очарование Париса… просила же за мной не ходить.

— А ты что же, меня слышишь?

— Слышу. И ты мне очень мешаешь. Только вот не пойму, кто ты и где спрятался.

— Я? Обычный кьюнг, Копростасис, сижу прямо перед тобой.

— О, Господи, может, хватит фокусов на сегодня!

— Если ты меня слышишь, значит, сможешь и увидеть, — продолжал голос, — а, я понял: твое духовное зрение увязло в эмоциях.

— Как зрение может увязнуть, да ещё в эмоциях?

— Очень просто, как телега в грязи: когда грязь налипает на колесо, телега перестает двигаться. Так и зрение… Вырубай фонарь!

«При чем здесь фонарь?» — подумала Инна, гася источник искусственного света. Тьма-тьмущая окутала все вокруг. Но Копростасис хорошо видел Иннину ауру — еле заметное, большей частью темно-сиреневое, но изредка золотистое свечение — окружавшую фигуру девушки, как кокон.

— Где-то что-то блещет, хотя и тускловато, — заметил кьюнг, — словом, способности есть. Попробуй нажать на кнопочку и включить тонкое зрение. Закрой глаза… Включай!

— Но где эта кнопочка?

— Большинству просветленных людей этого объяснять не надо. У остальных кнопочка автоматически срабатывает в экстремальных ситуациях. Если ты дерешься с кем-то не на жизнь, а на смерть или, например, от волков спасаешься… Представь, что за тобой гонится м… медведь.

— Представила. Какой славный мишка!

— Эх, йоксель-моксель, и почему я не гипнотизер!.. Ладно, пойдем другим путем. Сконцентрируй все свои мысли и чувства в области сердца. Что ты видишь? — сказал невидимый собеседник.

— Ничего.

— Смотри внутренним зрением. Отбрось все мысли. Не думай ни о чем. Тебе все известно. Ты когда-то уже открывала свой тонкий взор.

— Откуда ты знаешь?

— Раз ты меня слышишь, значит, способна чувствовать опосредовано, а это о многом говорит. Вспомни все!.. А, наверное, все без толку: в твоей голове слишком много мусора.

— Какого ещё мусора?

Прошло ещё какое-то время, и Копростасис разочарованно вздохнул. Он почти разуверился в результате, как вдруг, Инна сказала:

— Вижу облака. Сиреневые, красные, пурпурные… разноцветные. Я лечу, нет, плыву по небу.

— Наконец-то! Но это не совсем ты, это твоя душа. Не пытайся ею управлять, иначе потеряешь с ней связь. Просто задайся вопросом: а что там внизу?..

— Ой… Я подумала: «Вот бы тучи расступились!» — сказала Инна.

— И что?

— Подо мной открылся такой простор: горы, реки, цветочная долина — так красиво! — воскликнула Пинцова, как ребенок.

— Не поддавайся эмоциям, — предупредил кьюнг, — не то дракон поглотит все светлое, что в тебе есть.

— Какой ещё дракон?

— Обыкновенный. Дракон эмоций, — только и успел сказать Копростасис, как на Иннину душу налетело страшное крылатое чудище жгуче-алого цвета, похожее на…

— Это не дракон, это клякса какая-то! — сказала Инна. — Ого, он раскрыл пасть… Ну и зубы!

Инне трудно было выразить словами то, что её душа видела в драконьем зеве. То была рдеющая бездна, мощный вихрь, проваливающийся в беспросветную прорву, черная дыра, начавшая втягивать в себя разноцветные облака и, казалось, само небо!..