Владимир Храмцов - Энио, или Чертовски невероятные приключения ролевиков в городе Ру

— Что, оскопят? Хи-хи…

— Я те дам «хи-хи»! А ну, залазь на трон. Наклоняйся!

Гриша брызгал на кандидатов водой и громко говорил: «Да сбудется слово великого мастера, — после чего еле слышно добавлял, — темных дел».

Из хаты донеслись первые вожделенные стоны Мухи. Старуха, как бы невзначай, одним глазком заглянула в комнату и улыбнулась увиденному на все свои два зуба: Муха уже полностью взобралась на спину Паука.

— Да погоди ты, рано… Вот теперь — поскакали, — прокричал братец и запрыгал вместе с сестричкой вокруг трона, неустанно повторяя: «Абракадабра, абракадабр, абракада, абракад…» Муха в такт его топоту завывала: громко, чувственно и вожделенно.

— А тебе отныне имя — Вонючка, — окрестил Барабас последнего кандидата, но тот вдруг слезно запричитал:

— О, гроссмейстер, нельзя мне такое имя, вы же знаете, я — директор химкомбината. Не солидно!

— Дык ничего не могу поделать: твое имя уже записано на тайных скрижалях, — пожал плечами гроссмейстер.

— Вы все неправильно делаете, — раздался высокий мужской голос, и от сонма начальников отделилась стройная фигура Владислава Владиславовича. — И нечего смеяться! Я в свое время был старшим помощником магистра и знаю, как проводятся подобные мероприятия. У вас здесь все не по уставу. Во-первых, гроссен мейстер, должен подавать для поцелуя не правую, а левую руку. Во-вторых…

Тут вдруг прокурор резко смолк и обеими руками прикрыл рот.

— Простите, Владислав Владиславович, — сказал Барабас, — мы тут все не расслышали, что «во-вторых». Вам не трудно будет повторить?

Глава областного ведомства силовых структур опустил руки и разинул рот, из которого вместо языка вывалился фаллос и… напрягся. Владислав Владиславович ринулся в одну сторону, в другую, потом разметал хохочущую толпу и устремился к своему фешенебельному автомобилю.

На пороге хаты появилась Муха и Паук. Раздались бурные аплодисменты. Начальники скандировали: ура!

— Поприветствуй их, — шепнул Паук Мухе, и она всем помахала ручкой, как вождь на мавзолее, отчего публика пришла в полное исступление. Паук набросил ей на плечи козлиные шкуры; Муха смутилась, ощутив прикосновение его рук, и по-девичьи прикрыла зардевшиеся щеки ладонями.

— Побрызгай на них, Гриша, — сказал Барабас и опять обратился к сборищу, — зажигайте факелы. Пора!

Владислав Владиславович не сразу сообразил, что его «Мерседесу» преграждают путь по крайней мере пять других автомобилей. Он в панике выскочил из машины, по-волчьи взвыл и поспешно скрылся в лесу.

— А ну, приведите сюда этого козла! — с надрывом прокричал Гриша. Начальники, окружившие черную женщину, расступились: она вела на поводке козленка. Гриша подошел к ней и взял животное на руки.

— О, великий гроссмейстер, кому вы доверяете жертвоприношение?

— Где наш глубокоуважаемый мэр?

Из толпы высунулась голова городского головы Йосифа Иосифовича Голозадика:

— Может, кто-нибудь из моих заместителей меня заместит? — заскромничал градоначальник.

— Не стесняйся, братец Йо-Ио.

— Эх, такая честь, такая честь! — покачал головой мэр и вышел из толпы полностью.

— Странная у тебя одежа, Йосиф Иосифович.

Мэр только плечами пожал, мол, ничего странного, обычный прикид металлиста.

— Ладно, пойдет. Но в следующий раз придумай что-нибудь поэкстравагантнее, как сестричка Горгона, например (дама с обнаженными грудями гордо задрала нос — это о ней сейчас говорил Барабас), или, как Паук.

— Нельзя мне, как Паук, с татуировкой меня избиратели перестанут избирать.

— Не прибедняйтесь, ваше градоначальничество, кто вам слово скажет, вы же самый уважаемый человек в городе, — сказал Гриша и передал мэру жертву.

Тем временем в лагере мастеров «Анахроничного Илиона» собрался совет. У костра сидели не только судящие мастера, но и несколько играющих мастеров из числа старожилов ролевого движения.

— Ну что, толкиенисты, доигрались?! — сказал Приам, подойдя к мастерскому костру, — Елена сбежала. Ахилл убит. Игра провалена!

— Слушай, Сеня, выпей лучше эльфийского напитка, — ответил ему старший мастер. — Посмотри, Брисеида, там осталось?.. Дай Приаму, пусть тоже глотку продерет, может, заткнется.

Ролевичка поднесла царю тевкров подставку с несколькими лабораторными мензурками, в каждой из которых было граммов по двадцать разноцветной жидкости.

— Выбирайте, ваше тиранство, — съязвила дочь Брисея.

— Решили от меня избавиться? И в какой из них яд? — подыграл ей царь.

— Во всех. Хочешь сразу сандалии отбросить, выбирай синюю, — равнодушно сказал старший мастер.

— А может, я помучиться хочу, — возразил царь.

— Чтоб недельку покорячиться в адских муках, я бы вам посоветовала розовую, — улыбнулась любовница Ахилла.

— Кстати, это новинка игры, любовный напиток искусительницы Брисеиды, — пояснил второй мастер.

— Тогда… я передумал, давай синюю, — сказал Приам и залпом осушил поданную мензурку. Пару секунд после этого он стоял недвижимо. Лицо его побагровело, затем позеленело и покрылось фиолетовыми пупырышками. Но только лишь после того, как щеки Приама раздулись, как воздушные шары, а глаза вылезли из орбит, он открыл рот и изверг душераздирающий вопль, который услышали даже у хаты-мазанки.

— Что, уже началось? — ужаснулся Гриша, спрятавшись за спиной Барабаса.

— Да это ролевики развлекаются, — возразил гроссмейстер и энергичным шепотом добавил, — ты что же бубен бросил? Давай, Гриша, зажигай!

И Гриша зажег: что есть сил он забил в ударный музыкальный инструмент. Заместители мэра задули в дудочки, П.С. зазвонила в звоночки, и процессия начальников двинулась вприпляску по наезженной дорожке. Их целью был полуразрушенный террикон, возвышавшийся на другом берегу реки.

У мастерского костра на вопль Приама никто не отреагировал. Разве что не допевший свою песню дрозд, что замертво свалился к ногам илионского царя.

— Чего вы туда намешали? — просипел Приам, возвращая девушке лабораторный сосуд.

— Вам же сказали, ваше величество, эльфийский напиток. От закупорки мозгов.

— Я ж говорю: толкиенисты!

— Ещё раз оскорбишь, Сеня, — теперь уже вполне серьёзно сказала Брисеида, — заставлю выпить гоблинский.

— Вечно ты отрываешься от коллектива, царь Приам, — пожурил Сеню старший мастер. И только сейчас царь тевкров обратил внимание на то, что каждый сидевший у костра держит в руках мензурку с тем же напитком.

Старший мастер встал, все члены совета тоже поднялись.

— Здраве буде! — сказал мастер.

— Гой еси! [26] Гой — древнерусское слово, имеющее значения, связанные с жизнью и живительной силой. В словаре Даля гоить, значит, говеть, жить, здравствовать. Гой еси, как и здраве буде, — приветствия с пожеланием здоровья. — хором ответили остальные и разом опустошили мензурки.