Владимир Храмцов - Энио, или Чертовски невероятные приключения ролевиков в городе Ру

— Да что ж ты мечом, как веником, машешь! — поддевали греческого героя из толпы, и весь полигон не унимался от хохота. Инна зажмурила глаза и снова что-то настойчиво прошептала. А кьюнг не только не умолк, но раззадорился пуще прежнего:

— Ничего себе! Ты где так научилась? Даже я не умею так кувыркаться, покажешь пару приемчиков?

Инна старалась не обращать на него внимания, но не выдержала.

— Копруша, иди в задницу! — ласково попросила она.

— Ты что, такое зрелище пропустить!

Ахилл в бешенстве бросился на Елену, а она, воспользовавшись его щитом, как стенкой, оттолкнулась обеими ногами, сделала очередной пируэт и в падении нанесла противнику мечом удар по ногам.

— Это же уму неподразительно, — захлебываясь слюной от восхищения, прокричал кьюнг, уцепившийся когтями в щит Ахилла, — классический «wall spin»! Такое сальто-мортале я только в кино видел!

Кьюнг летел вместе с Ахиллом куда-то далеко назад.

— Тогда помоги мне Энио найти, — сказала Инна.

Прославленный герой троянской войны отскочил на несколько метров, но на ногах удержался. Чтобы прийти в себя ему понадобилось всего лишь несколько секунд, и он ринулся в бой с ещё большей яростью. Кьюнг подлетел ближе к Инне, чтоб его было лучше слышно:

— А где она, твоя Энио?

— Да, з-за-агуляла… с лешими… в лесу, — Елена три раза рубанула мечом Ахилла, ускользнула от его удара ещё до того как он успел сделать полный замах мечом и была уже на противоположном фланге, — Копри, ну слетай за ней.

— А зачем тебе Энио!

— Драконов мы усыпили?

— Ну!

— Подковы гну!

— Ого! Гнешь подковы?

— Ой-й!.. Без них я вообще ни на что не способна, видишь! — Елена ударила по щиту Ахилла ногой, и ахеец опять полетел куда-то вдаль.

— Без подков?

— Без драконов!

— Как по мне, ты в норме, — возразил кьюнг.

— Эх, Копри, во мне ж ни злости, ни эмоций… Это ты во всем виноват!

— По-моему, эмоций достаточно.

— Я поняла: ты — запорщик, и имя у тебя подходящее.

— Ну вот, кто-то ушел в загул с лешими, а виноват, как всегда, Копростасис, — обиделась тибетская чудо-птица.

Спор с кьюнгом отвлек Инну, а её противник времени не терял и был уже совсем рядом; ахеец размахнулся гладиусом, но удара не последовало: то был обманный маневр. Елена отринула в сторону, но тут же ощутила мощный удар щитом и повалилась наземь. Толпа хором охнула. Копростасис закрыл крыльями глаза.

— Ужас! Не хочу на это смотреть, — только и каркнул кьюнг.

Ахилл отбросил ногой Еленин меч в сторону, снял шлем и криво улыбнулся.

Под радостный свист соплеменников он подошел к поверженной сопернице и приставил гладиус к её груди…

В Трое увиденному, конечно же, не радовались. Гектор толкнул в плечо Париса и тихо сказал:

— Ну вот, теперь моя очередь надрать задницу Ахиллесу.

— Какая очередь? — ответил младший сын Приама.

— Ты что, спишь? Елена проиграла!

— Елена проиграла? Не может быть, — сказал Парис. С по-прежнему отрешенным взглядом он вскинул лук, натянул тетиву и выпустил стрелу, не целясь…

— А знаешь, я тебя не буду убивать, — сказал Ахилл, когда чуть поутихли ликующие ахейцы.

— В благородство решил поиграть?

— Откуда ж во мне благородство! Я просто хочу, чтобы все было по сценарию: хочу убить Гектора, захватить Трою и забрать тебя в наложницы. И ещё хочу, чтобы ты запомнила, я не дерусь с женщинами, я с ними…

— …я уже в курсе: спишь.

Но Ахилл речь свою так и не продолжил. Его глаза налились ужасом. Он медленно отвел взгляд от поверженной Елены и глянул на толпу. Ахейцы все как один замерли, не спуская с Ахилла глаз, точнее — с его ноги. Эллинский герой несмело глянул на ногу и не увидел ничего особенного… кроме стрелы, насквозь пронзившей пятку. То была стрела, пущенная Парисом.

— Стоп игра! — прокричал старший мастер. Но и без того никто уже не играл. Некоторое время, показавшееся Инне вечностью, над полигоном повисла мертвецкая тишина, после чего раздался страшный рев — не звериный, но человеческий.

Детский хор школы искусств города Ру допел отрывок «Tempuss est iocundum» [25] Tempuss est iocundum (лат.) — В это радостное время. из сценической кантаты Карла Орфа «Кармина Бурана», и камерный зал утонул в овациях. На сцену вышла конферансье.

— О, Фортуна, ты, как луна, изменчива! И вот, сегодня, когда ты повернулась к нашему городу лицом, — нараспев сказала она, — мы говорим тебе спасибо. Свои чувства мы выражаем не словами, а прекрасной музыкой. Ибо только музыка способна передать наше восхищение твоим сказочным подарком. Это ты привела в наш город этого прекрасного бизнесмена и депутата Адера Ивановича Барабасова, который взялся за великое дело — изменить нашу жизнь к лучшему. Я предоставляю слово для выступления городскому голове города Ру Йосифу Иосифовичу Голозадику.

Мэр встал, откашлялся и вышел на сцену.

— Мы тут с коллегами в первых рядах этого камерного зала, в удобных фанерных креслах, сидели и совещались. Среди нас, конечно же, сегодня на этом прекрасном празднике классической музыки присутствуют я, мэр города, мой первый заместитель, второй заместитель мэра города, третий заместитель, к сожалению, прибыть на концерт не смог. Так вот, мы обсуждали важный вопрос: какое это счастье, когда твой город возрождается, можно сказать, из руин, для наших детей, для всех-всех горожан. И всё это — благодаря нашему Адеру Ивановичу. Я призываю всех выбрать его ещё раз в народные депутаты при удобном случае. Похлопаем и поаплодируем нашему дорогому возродителю промышленной славы города Ру, браво!

После такой пламенной речи Барабасу пришлось тоже выйти на сцену. Зал был маленький, поэтому микрофона здесь не требовалось. Речь гроссмейстера была короткой.

— Это только начало, — сказал он совершенно искренне. И зал зааплодировал с не меньшим, нежели после «Кармины Бураны», усердием. Когда овации стихли, конферансье объявила:

— А сейчас для вас прозвучит картинка к русской народной сказке. Анатолий Лядов. «Баба-яга». Исполняет оркестр под управлением Игоря Деревянко.

— Ну что, пора? — спросил Гриша у шефа. И вскоре, после того как в зале снова зазвучала музыка, Барабас со своей свитой по-английски покинули мероприятие. За ними последовали мэр и его заместители и несколько других высокопоставленных особ. Затем — несколько чуть ниже поставленных особ.

К концу исполнения музыкального произведения в зале остался один человек. Впрочем, и он исчез на последнем такте, на что дирижер только плечами пожал. Он снова махнул дирижерской палочкой, и камерный оркестр стал исполнять очередное произведение — неизвестного композитора, которое называлось «Для пустого зала».

У старой захолустной хаты с латаной крышей и кривой трубой, у дремучей хаты мазанки выбеленной и выкрашенной по случаю события сидела черная карга. Её лицо не выражало эмоций, в её глазах нельзя было прочесть ни радости, ни грусти, несмотря на то что сегодня был веселый день.