Владимир Храмцов - Энио, или Чертовски невероятные приключения ролевиков в городе Ру

Ахейцы прекратили плясать и стали рассаживаться вокруг костров и петь песни. Другие игроки — скорее от скуки, нежели из интереса — издалека наблюдали за сценой спора. Одиссей и Агамемнон весьма живо жестикулировали и рисовали в воздухе сложные фигуры, смысл которых трудно было разгадать. В ответ на доводы греков самый заядлый на полигоне спорщик — царь тевкров Приам — рисовал копьем на песке ещё более замысловатые иероглифы.

И все же, самая главная помеха началу выноса, ради которого большинство ролевиков и приехали на «Илион», была не в этом. В Трое не наблюдалось той самой casus belli, причины войны, без которой взятие города теряло всякий смысл: Елена Прекрасная все ещё находилась в царстве Асклепия.

— Привет! — сказал Сашка, заглядывая в палатку бога врачевания.

— Ой! — испуганно вскрикнула Инна: она как раз надевала доспехи и стояла спиной к выходу. Обернувшись и увидев друга, Пинцова облегченно вздохнула, — а, это ты, Сашка, напугал… заходи. Что это на тебе золотой венец, в боги подрядился?

— Ага, я теперь Марс… Просторная у тебя хижина…

— Кто ты, говоришь, — переспросила Елена и рассмеялась, — Марс?

— Марс. А что, не похож? Глянь, крылья какие!

— Сашка, Марс — римский бог, а греческого бога войны называли Аресом, не знал?.. Постой, так на игре же был Арес, куда он подевался?

— Ай, они с Дионисом вчера неслабо приложились к «небесному нектару». Дионису ничего, а Марс, то есть Арес, испытания божественным напитком не выдержал и отсыпается теперь в палатке мастеров. Это я его туда ночью транспортировал. И, так как ценный артефакт — олимпийский златолавровый венец — оказался в моих руках, мастера назначили меня богом войны.

— Тоже мне, бог. Ты б ещё Аполлоном вырядился, — сказала Инна, на что Сашка, видимо, обиделся.

— Пойду я от тебя, ты, кажется, снова не в духе, — сказал он и поспешил наружу, правда, вышел не без проблем: крыльями зацепился. Инна, несколько помешкав, тоже выскочила из палатки и, догнав, остановила друга, тронув его за плечо.

— Слушай, извини за Аполлона. Я не хотела тебя обижать, честно, — сказала она и поцеловала Ареса в щеку, и он смущенно отвернулся. Будь здесь сторонний наблюдатель, он бы заметил, что грозный бог войны смотрит на облака глазами поэта. Но стороннего наблюдателя не было…

— Прощаешь меня?

— А можно ещё разок, — попросил Сашка. Он обернулся, и взгляды их встретились. Он хотел поцеловать её в губы, но не решился. Инна хотела что-то сказать, но их перебили.

— Елена Троянская, все готово для твоего волшебного перемещения в Илион, — громко сказал Асклепий.

— Удачной осады, — ляпнул Сашка, чем снова рассмешил Инну.

— Где этот Сникерс, молния ему в печенку! — неистовствовал Зевс.

— Марс, Марс! — закричали на весь лес Гера с Афиной.

— Иду, иду, несу беду, — отозвался исполнитель роли самого злотворного олимпийца.

— Идиот, какая война баз Марса! — злился громовержец.

— Я не Марс, я — Арес!

— Арес? Отныне, сынок, тебя будут называть Сникерсом, — разгневался Зевс и провопил, — эй, ахейцы и троянцы, все слышали: на Олимпе новый бог войны. Его зовут Сникерс. Поприветствуйте его, смертные!

— Зачем ты так? — возразила Зевсу Афина.

— В следующий раз не будет выпендриваться… и опаздывать.

— Зевс, Елену несут. Будешь что-то говорить? — спросил бог кузнечного ремесла.

— А с тобой, Гефест, я вообще не разговариваю, — ответил ему громовержец, — как можно было Ахиллесу триста хитов на доспехи навесить, он же теперь непотопляемый!

— Ну, во-первых, Ахилл или Ахиллес, как ты его назвал, и без того должен быть неуязвимым. А потом, он отыграл все квесты, а я ему раскрыл все секреты кузнечного дела. Не пойму, в чем проблема?

— Ладно, хватит оправдываться. Я просто зол… Не хочу ничего говорить. Пусть глашатай начинает.

Вседержитель подал знак рукой ролевику в шутовском костюме, но тот эмоционально замахал руками, пытаясь что-то объяснить.

— Зевс, у него сценария нет на этот игровой момент, — перевел его жесты Гефест.

— Зачем ему сценарий, мы что, кино снимаем?.. Ох, как я зол! Молнией кого-то долбануть, что ли… Ладно, ждем, пока Елену доставят восвояси.

В Трое все были готовы к битве. Приам был по-приамовски хмур, Гектор задумался о предстоящей схватке с Ахиллом, а Парис… Парис был где-то не здесь. Нет, он, конечно же, в полном обмундировании стоял рядом с отцом и братом где и положено, на царской террасе, но мысли его витали где-то в неведомом запределье.

Елену несли на лектике [23] Лектика — носилки, которые использовались в Греции, Риме и Азии для переноски людей. В Греции домакедонского периода лектикой пользовались женщины и больные, со временем они стали предметом роскоши. . Носилки были грубо отесаны и выглядели несуразно: никто не предполагал, что невестку Приама потребуется воскрешать. Чтоб как-то скрыть грубую работу, каркас носилок обтянули тканью, на которой наспех нарисовали герб Трои.

Лектику несли боги из нижнего пантеона, охрана тоже была «небесной». Впереди процессии важно шествовала Афродита. В руках богиня держала ни меч, ни копье, а золотую ветку, одно лишь прикосновение которой приравнивалось к удару тысячи мечей, поэтому толпа греков покорно расступилась перед божественным эскортом, образовав широкий живой коридор до самых троянских ворот.

— Что же вы не приветствуете свою богиню, неблагодарные данайцы, — громко вопросила олимпийка, — иль род ваш так велик, что нет больше нужды размножаться?

— С каких это пор Елена стала богиней? — крикнул кто-то из ахейцев. Процессия тут же остановилась. Афродита пристально вглядывалась в толпу, но никак не могла понять, кто именно из смертных посмел ей перечить.

— Во-первых, речь шла не о Елене, а обо мне, Афродите, — громко сказала богиня любви. — Кроме того, Елена — дочь Зевса. И тот, кто усомнился в её божественности, обижает не только принцессу, но и самого царя небес. А потому, не будет ему удачи в этой битве, анафема тебе, смертный!

Афродита двинулась вперед, но тут заговорила Елена:

— Это Ахилл, о, великая богиня любви.

— Ахилл? — переспросила олимпийка и нарочито расхохоталась:

— Ну, если так, тогда он точно глуп, — согласилась Афродита. — Пойдемте, боги, оставим смертным их бесславье и гордыню.