Морган Родес - Кристальный шторм

Только одно заставило его отпрянуть — громкие шаги за спиной.

Нет. Они не одни. И никогда не останутся наедине, пока всё это не закончится.

Он медленно опустил принцессу обратно на землю, отступил от неё, чувствуя, как всё тело напрягается подобно тетиве взведённого лука, и повернулся, чтобы посмотреть на человека, помешавшего им.

Феликс Габрас — пусть всё ещё огромный, с широченными плечами и сильным, могучим телом, — почему-то нынче казался на удивление робким.

— О… Не хотел прервать. Я просто… Проходил мимо, — запнулся он, но так и не отошёл — лишь вскинул подбородок. — Вы меня простите, Ваше Высочество, — он бросил на Магнуса осторожный взгляд. — Но нельзя бы быть поосторожнее с принцессой хотя бы сейчас?

— Это так необходимо? — голос Магнуса звенел от напряжения.

— Да, — кивнул Феликс. — Ник на радостях убедил всех, что принцесса вас ненавидит. Но… Я не слепой, и на приступ ненависти это совершенно не похоже — разве что в проявлении Амары, конечно. И он просто поедет от этой мысли, а в голове Ника и так слишком мало здравого смысла.

Клео отступила от Магнуса, покрасневшая будто бы от чего-то ужасного и отвратительного, и в тот же момент непередаваемо бледная.

— Прошу, Феликс, — в её голосе отчётливо проглядывалось отчаянье. — Обещай, ты никогда не скажешь Нику об этом. Никогда!

— О, — он только коротко поклонился. — Принцесса, не переживайте, я умею молчать.

— Спасибо.

Магнус вынудил себя не скривиться, вот только её слова, преисполненные облегчения, ещё и по отношению к Феликсу, что застал их мгновение назад, вместе, влюблённых… Он понимал: увы, но кого-то она пока что ценила куда больше, чем честность и открытость между ними. И это причиняло ему отчаянную, злую, острую боль. Никогда прежде Магнус так сильно не желал кому-то смерти: не Феликсу, разумеется.

Но Нику Кассиану уж точно.

Раз уж Ашур имел право бродить по свету и искать что-то об Амаре, то и Магнус мог повторить его манёвр. Он вынудил себя миновать знакомую таверну, которая так притягивала, будто магнитом, но не хотелось расстраивать Клео, — и двинулся в сторону рынка. Презрительный взгляд скользил по деревянным киоскам, покрытым ярким брезентом в качестве крыш, он должен был защитить продавцов от жаркого солнца или холодного дождя, столь редкого для Пелсии. Большая половина людей торговала вином, остальные — ювелирными изделиями, фруктами, овощами, какими-то дикими шарфами и платьями, красивыми или отвратительными, заколками, бисером и всякими женскими безделушками. Лабиринт киосков будто бы полыхал приятным запахом фруктов и копчёного мяса, но чуть дальше, ближе к докам, в нос ударял резкий, отвратительный запах пота и отходов. Среди множества покупателей — тут можно было увидеть и каких-то вельмож, и простых горожан, и экипажи кораблей, — было множество крешийских стражников, моментально приковывающих к себе взгляд.

Магнус видел, как кто-то говорил с пелсийским виноторговцем, отпивал из предложенного кубка вино — но руки торговца не дрожали, и в глазах его не пылал страх, а только лёгкое удовольствие и веселье.

Он не мог подавить отчаянное раздражение — сколько пелсийцев мечтало стать частью Крешии! Будто бы это могло их спасти… А может, им было так плохо последние годы, что даже Амара в качестве нового лидера казалась даром небес? Вдруг они настолько сильно сломили свой народ, что даже жуткая императрица принималась как дорогая гостья?

Он всё смотрел, как переговаривались пелсийцы и крешийцы, пока солнце не поднялось слишком высоко, а в плаще с капюшоном не стало невыносимо жарко. И, сбегая от запахов и шума рынка Басилиа, он направился к гостинице.

Магнус уж было двинулся по дороге обратно, но понял — путь ему вновь заступили.

Таран Ранус, разумеется, кто ж ещё!

О, Магнус старался не показывать своё раздражение и страх, вот только неожиданное появление Тарана окончательно выбило его из колеи. Он даже не успел проронить ни слова, потому что Ранус заговорил первым:

— Мне интересно, — голос мужчины звучал глухо, — скольких же ты убил?

— Не самый лучший вопрос для рынка, знаешь.

— Ну, мой брат — это раз, — он даже не смутился. — Кто ещё?

Магнус вынудил себя не содрогнуться и не потянуться к рукояти своего меча, только вперил взгляд в оружие на поясе Тарана.

— Не уверен, — наконец-то промолвил он.

— Ну, так скажи примерно.

— Прелестно. Тогда… Дюжина. Но это не точно.

Таран кивнул, и выражение его лица не отражало ни единой мысли — только взгляд скользил по оживлённому рынку.

— А скольких я убил, как ты думаешь?

— Уверен, больше десятка, — отозвался Магнус, недовольно хмурясь. — И зачем ты говоришь мне всё это? Хочешь продемонстрировать свои прекрасные боевые навыки, показать, какой ты замечательный мечник? Рассказать мне о том, как злые люди ползали на коленях у твоих ног и рыдали, звали свою маму, каялись, прежде чем ты пролил их кровь? Сообщить мне, может быть, хочешь, что ты убил бы в тысячу раз больше, если б мир от этого стал солнечным и прекрасным, а счастье воцарилось над землями наших стран? — Таран в ответ на слова только прищурился и отступил от Магнуса на несколько шагов. Он так пылал гневом тогда, когда пытался перерезать принцу горло, но сейчас оставался всё таким же поразительно спокойным, что это даже не пугало.

— А ты сожалеешь о том, что убил моего брата? — он даже не услышал ни единого вопроса от Магнуса, а всё так же пристально смотрел на него.

Должен ли он раскаиваться? Солгать? Нет. Магнус знал, что обмануть брата Теона он не сможет. Лучше сразу сказать правду.

— Нет, — уверенно ответил он. — Мне грозила опасность. Мне следовало защитить себя от человека, который куда лучше сражался, чем я — по крайней мере, в те дни, когда всё случилось. И я не медлил, я делал то, что должен был. И я не могу стоять тут и говорить, что жалею о том, что попытался выжить. У меня был выбор — и этот выбор я не мог сделать в его пользу. Но сегодня, может быть, я увидел бы и третий вариант. Тогда: только убить или быть убитым.

— И что бы ты выбрал сегодня?

— Сегодня? Драться. Лицом к лицу. К тому же, я стал куда лучшим мечником сейчас, спустя год.

— Мой брат, — медленно промолвил Таран, а его голос был всё таким же безликим, — победил бы тебя.

— Может быть, — кивнул Магнус. — И что же? Думаю, ты желаешь убить меня при свидетелях? Или это очередная дружеская болтовня? На тебя очень не похоже.

— Я пришёл сюда только по одной причине: мне надо принять решение. Тогда было так понятно, так просто… Ты должен был умереть, вот и всё. Тогда у меня тоже не было выбора.

— А сейчас?

Таран только вынул меч из ножен, показывая гравировки на лезвии — символы, неизвестные слова, сияющие от лучей полуденного солнца, яркого и неумолимого.