Василий Блюм - Мычка

Голова противника дергается, челюсть отвисает, а глаза заполняются болью. Дубина вываливается из враз ослабевших пальцев. Что ж, хорошо. Не обязательно убивать, чтобы вывести соперника из строя. Но как же хочется подхватить палку, размахнуться, вкладывая в удар всего себя, а затем… На краю зрения что-то меняется, немного, совсем чуть-чуть, но почему так сводит затылок, словно к нему уже приложилась дубина врага?

Бросится на землю, откатиться, вскочить, как велят инстинкты, что не обманывают никогда. Земля бьет в ладони, в кожу впиваются хвоинки и мелкие веточки. Сверху, гудя рассерженным шмелем, проносится дубина. Волна воздуха холодит шею, ерошит волосы. Мгновением раньше удар, мгновеньем позже падение — все было бы кончено. Но все происходит ровно тогда, когда нужно, не раньше и не позже.

Толчок. Тело взлетает. Ноги упираются в землю, мышцы напряжены до ломоты, готовые к сверхусилию. Прыжок, уворот, удар. Все что угодно, пока бушующая внутри ярость не угасла, а вместе с ней не ушла уверенность в собственной правоте. Ведь так, на самом деле, сложно вести смертный бой против людей, пусть и опустившихся, озверевших в тисках глупости и злобы, но все же людей.

Пространство вокруг чисто, враги повержены. Три фигуры извиваются на земле, ползут, пытаются встать, искореженные, окровавленные, бессильные. Мгновенная жалость скручивает с такой силой, что темнеет в глазах: нужно помочь, спасти! Но изнутри, сквозь воздвигнутый братскими чувствами к сородичам защитный барьер, поднимается воспоминание: глаза, губы, волосы… Прекрасная дева, которой придется жить в окружении этих недолюдей. Нет, нужно завершить начатое, пока ярость не ушла, пока человеческое не смерило безумствующего внутри зверя.

Рука тянется к земле, пальцы нашаривают твердое, обхватывают, сжимая как можно крепче. Шаг, другой. А вот и враг. Лицо искажено ужасом, испачкано в крови и земле, отчего кажется ликом демона. Тем лучше. Будет проще завершить начатое. Взмах. Дубинка возносится, набирая мощь, готовая обрушиться, обрывая жизнь…

— Стой!

Пронзительный крик бьет по ушам так неожиданно, что тело невольно замирает. Затуманенный от перенапряжения, взгляд слепо мечется, отыскивая кричащего. Вокруг лишь серые тени, по стволам пляшут всполохи угасающего факела. Никого нет. Пусто. Померещилось. Такое бывает от перенапряжения, когда изнуренный усталостью, разум начинает играть в странные игры. Но сейчас это не важно. Нужно доделать дело, пока враг не пришел в себя, не встал, превратившись из демона в человека. Вновь размах.

— Не смей, не надо!

В сумраке светлым пятном протаивает лик спутницы: глаза горят яростью, губы сжаты в полосу, а ноздри раздуваются. Она прекрасна, но откуда гнев? Ведь он победил. Сокрушил врагов, сумел защитить себя и ее. Сейчас он закончит, и они продолжат прогулку по исполненному загадок и чар лесу.

Но вот взор девушки угасает, лицо обретает спокойствие, а губы расползаются в улыбке. Она поняла, осознала! Только почему взгляд обращен не на него, а куда-то назад. Что интересного может быть позади? Слух улавливает шорох, хрипящие звуки, похожие не то на кашель, не то на смех. Что там?

Лес дергается, плывет, разворачиваясь вокруг своей оси. Позади серой тенью застыла фигура. Факел трещит, прежде чем окончательно погаснут, вспыхивает, выхватывая и тьмы человека. Кривая ухмылка, исполненный ненависти взгляд, и смазанное от скорости движение. Факел вспыхивает и гаснет. А миг спустя голова вспыхивает болью, мир тонет в кровавом тумане, унося осколки сознания.

Бесконечный черный простор, где мерцают кровавые точки не то звезд, не то глаз невидимых чудовищ. Сквозь пелену мрака пробивается далекий свет, сперва слабый, с каждым мгновением усиливается, обретает силу, из мягкого сияния превращаясь во всеохватывающую стену пламени. Пламя все жарче, все горячее. Оно обжигает, проникая в самые затаенные уголки тела, плавит кожу, обугливает мышцы, превращает кости в золу.

Застонав от боли, Мычка очнулся. Раскрыл глаза, и тут же зажмурился. Перед самым лицом пышущий жаром огненный ком, а по сторонам, на самом краю зрения, жуткие лики демонов.

Огненный шар рывком отодвинулся. Раздался исполненный презрения голос:

— Смотри-ка, живуч, нечисть.

— Я уж думал не очнется, — в тон добавил другой.

— Сколько бы жизни не было, а дубья все больше, — хохотнул третий, поперхнулся, закашлялся.

Первый проворчал сурово:

— Ты б не болтал попусту. Сейчас сляжешь, тащи потом до деревни. Он ж тебе всю требуху отбил, не иначе.

Третий прокашлялся, послышался смачный плевок, просипел с угрозой:

— Давайте добьем выродка. Он же, гад, каждого достал, и не по разу.

— Ну добей, коли не лень, — отстраненно бросил второй. — Охота руки марать? Все одно сдохнет. Отделали так, что будь и в три супротив него здоровее, не сдюжил бы. А тут, глянь, кожа да кости.

— От этих костей у меня до сих пор голова гудит и на одно ухо не слышу. — Зло прошипел третий. — Разделать бы его, да помедленнее, чтобы вдосталь помучился, покричал. Слышь, нежить, тебя как лучше, снизу вверх выпотрошить, или сверху вниз?

Зашуршало. Мычка ощутил удар по ноге, слабый, едва ощутимый. Не то противник впотьмах промахнулся, не то, изломанное боем, тело онемело настолько, что потеряло всякую чувствительность. Но в этот момент раздался голос, от которого дрогнуло сердце, а глаза раскрылись сами собой.

— Мне надоело торчать посреди леса. Я замерзла и хочу спать.

Совсем рядом, нет и нескольких шагов, стоит та, о ком он грезил в мечтах, с кем шел по лесу, и кого защищал всеми силами. Ее одежда в порядке, тесемки завязаны, на покрывающем рубаху белоснежном меху ни капли грязи. Девушка стоит, скрестив руки, уперев взгляд вдаль. Но почему она так спокойна, ведь напавшая троица совсем близко? Что произошло? Или, напуганная до смерти, девушка не в силах сдвинуться, и вот-вот случится непоправимое?

В безумном стремлении предупредить, спасти от неминуемой участи, Мычка потянулся, попытался крикнуть, но рука лишь едва приподнялась, упала плетью, а голос захлебнулся, сорвался на хрип.

— Гляди-ка, дергается, — воскликнул один из парней. — Сейчас поползет. Нет, до чего ж живуч!

Девушка повернула голову, бросив мимолетный взгляд на говорившего, попросила:

— Подсвети.

Тот с готовностью взял факел из рук товарища, поднес огонь так близко, что у Мычки заплясало в глазах. От жара выступили слезы, мир ненадолго размыло, а когда взгляд очистился, прекрасный лик оказался совсем рядом, мгновенно вытеснив собой все остальное.

Девушка несколько мгновений всматривалась ему в глаза, так что он успел налюбоваться очаровательно припухшими губами, темной синевой глаз, плавным изгибом ресниц, и вдруг улыбнулась. Только, вместо ободряющей милой улыбки, губы сложились в презрительную усмешку. Мычка проследил, как изящные пальчики дотронулись до щеки, прошлись по волосам, и… брезгливо отряхнулись.