Василий Блюм - Мычка

— Желание еще не пропало?

Остатки сна как рукой сняло, Мычка живо оказался на ногах, воскликнул с подъемом:

— Еще бы! Только, почему так долго? Уж сколько дней прошло…

Филин замедленно повернулся, и Мычка поперхнулся словом, настолько непривычно серьезным оказалось лицо хозяина дома.

— Нам обоим нужно было подумать. Тебе — чтобы понять, насколько сильно желание, мне — чтобы принять решение.

В ожидании чего-то необычного и удивительного перехватило дыхание, кусая губы от нетерпения, Мычка осторожно поинтересовался:

— И что за решение?

Филин помолчал, сказал, тщательно подбирая слова:

— Ты брал в руки меч, испробовал сладость… боя, но ты даже отдаленно не представляешь, что можно творить с его помощью. Хочешь ли ты… узнать?

— Конечно, — одними губами выдохнул Мычка. — Как можно этого… не хотеть?

Губы Филина изогнулись в суровой усмешке.

— Никакое мастерство не дается просто. На получение даже самых простых навыков понадобиться много сил. Ты уверен, что хватит терпения, а желание не угаснет несколько дней спустя?

Задыхаясь от возбуждения, Мычка воскликнул:

— Уверен ли я? Да я ночей спать не буду, руки в кровь собью, сапоги стопчу! Скажи только что делать, с чего начать?

Ожидая ответа, в мыслях он уже собирал мешок, бежал вглубь леса, побеждая встающие на пути многочисленные трудности. Однако, Филин только и произнес:

— Проверь силки и приготовь трапезу.

Пораженный простотой указания, Мычка произнес ошарашено:

— И это все?

Филин раздраженно дернул плечом, сказал с досадой:

— Ну да. Можешь еще щепы наколоть, или вокруг дома побегать, если сил много.

— А как же… — Мычка в растерянности указал на оружие.

Хозяин дома сказал проникновенно:

— Этим мы займемся завтра, прямо с утра, а чтобы ничего не отвлекало… — Он вдруг изменился в лице, рявкнул зло: — Делай, что сказано!

Ойкнув, Мычка вылетел в сенцы, на мгновение вернулся, быстро побросал в заплечный мешок припасы, после чего стремительно выскочил из дома, опасаясь, как бы суровый учитель в последнее мгновенье не передумал. Хлопнула дверь, захрустел снег и вскоре все стихло.

Филин некоторое время с улыбкой прислушивался к долетающим снаружи звукам, затем приблизился к стене, сняв оружие, взмахнул мечом крест накрест. Его лицо стало сосредоточенным и суровым, словно хозяину дома предстояло некое непростое и ответственное дело.

Едва забрезжил рассвет, Мычка уже нетерпеливо ерзал возле входа. Однако, Филин не торопился вставать. Из-под вороха шкур, куда завернулся хозяин дома, доносилось лишь сладкое посапывание. Измучавшись ожиданием, Мычка вышел наружу, чувствуя, что если прямо сейчас не займется чем-нибудь полезным, сбрасывая распирающую мощь, то, не удержится, разбудит хозяина дома. Конечно, вечером Филин однозначно дал понять — учению быть, но, успев достаточно узнать переменчивый норов подземника, рисковать не хотелось.

Побродив вокруг, Мычка наткнулся на поваленное дерево. Вспомнив, что от сложенной позади дома поленницы осталось совсем немного, Мычка порадовался находке. Когда от дерева остался лишь комель, а посильные для голых рук ветви и сучья оказались сложены возле дома аккуратной кучкой, Мычка задумался. Избыток сил ушел на заготовку топлива, но жажда действия не ослабла.

Взглянув на небо, что из черного стало темно-голубым, Мычка двинулся в дом, рассчитывая если не застать Филина уже готовым к делу, то хотя бы помочь проснуться. Однако, едва рука коснулась двери, решимость поколебалась. В ушах прозвучало вечернее предупреждение — легко не будет. Возможно, Филин действительно спал, прежде, чем обучать вершинника, решив хорошенько отдохнуть. Но, вполне могло случиться и так, что он устроил будущему ученику испытание терпения.

Похожие испытания частенько устраивали опытные охотники племени подрастающим следопытам. Оставив молодняк с самого утра в засаде на зверя, где требовалось сидеть ни шелохнувшись, и почти не дыша, они отправлялись по своим делам и возвращались лишь под вечер, определяя по оставленным следам насколько точно ученик следовал указаниям.

Усмехнувшись собственной догадливости, Мычка отошел от двери, устроившись на лежащем у стены бревне, застыл. По началу усидеть удавалось с трудом. Нетерпение будоражило кровь, требовало выхода в действии, так что Мычка впивался ногтями в остатки коры на бревне, чтобы не вскочить, не забегать с воплями. Но вскоре мысли улеглись, сердце успокоилось, застучало тише. Он ощутил покой, когда сознание как бы растворяется, проникаясь насыщающим лес умиротворением.

В таком состоянии его и застал Филин. Почесываясь и зевая, хозяин дома вышел наружу, окинул взглядом лес. Заметив Мычку, он некоторое время смотрел с любопытством, однако, ничего не сказал, вновь скрылся в доме. Вскоре он появился, держа в каждой руке по мечу.

— Приступим?

Мычка вынырнул из полудремы, куда незаметно для себя погрузился, замедленно перевел взгляд на Филина, сказал со слабой улыбкой:

— Надеюсь, я прошел испытание?

Лицо подземника приняло озадаченное выражение. Он поинтересовался:

— Испытание, какое испытание?

С трудом сдерживаясь от переполняющего довольства собой, Мычка хитро улыбнулся, понизив голос, заговорщицки произнес:

— Ну, как же: испытание терпением, несгибаемая воля, тяжелый труд?..

Филин повторил эхом:

— Испытание терпением, несгибаемая воля… Вообще-то я просто проспал.

Вручив меч вершиннику, что, ошарашенный ответом, глупо хлопал глазами, хозяин дома отвернулся, с отстраненным видом отошел на несколько шагов. Но, загляни в этот момент Мычка учителю в глаза, увидел бы, как глубоко внутри, тщательно упрятанные, мерцают насмешливые искры.

Удар, мечи сталкиваются, высекая сноп злых белесых искр, разлетаются, чтобы встретиться вновь. Еще удар. Клинок, что должен неминуемо зацепить, рассечь плоть, обнажить кости, останавливается совсем рядом, не в силах преодолеть сопротивление собрата. Лицо учителя больше напоминает деревянную маску, настолько неподвижно. Живут лишь глаза. Оценивающе оглядывая соперника, сдвигаются то в одну, то в другую сторону. Сдвигаются немного, совсем чуть-чуть, но этого хватает, чтобы защититься, или атаковать, нанеся удар в наиболее уязвимое место.

Кровь горячей волной бежит по жилам, бьет в голову, пьяня и возбуждая, как настоянный на березовом соке и меду хмельной напиток. Воздух со свистом рвется сквозь плотно стиснутые зубы, в груди нарастает жжение. Изнури, с трудом сдерживаемый, рвется рык ярости. Бой захватывает, уносит в наполненные мощью и необузданной силой дали, подчиняет, заставляет забыть обо всем.