Василий Блюм - Мычка

Мычка метнул короткий обжигающий взгляд на спутницу. Зимородок ощутила, как к щекам прилила кровь, хотела ответить колкостью, но сдержалась, произнесла кротко:

— Под этим крылись лишь недоверие и опаска.

Мычка кивнул.

— Пожалуй. И хотя кончилось все не так уж хорошо, признаю, отчасти виноват сам, нужно было уйти сразу.

Стремясь сменить неприятную тему, Зимородок спросила:

— А что же Филин? Продолжай, пожалуйста. Все же мы родственники, хотя ничего хорошего я от него не помню.

Мычка произнес в раздумье:

— Филин казался странным. Но теперь я понимаю, это оттого, что он видел иную жизнь, жил по другим, не известным в лесу правилам. Я не знаю ваших отношений, но, думаю, Филин бы отдал многое, чтобы тебе было хорошо, и он отдал.

Зимородок покачала головой, сказала недовольно:

— Не знаю, не знаю. Конечно, может ты и прав, но… — Она осеклась, спросила с удивлением: — А что он отдал?

Мычка усмехнулся, сказал невесело:

— Я долго не мог понять, зачем отшельнику потребовалось возиться с полумертвым парнем, тащить, выхаживать, учить? Сначала казалось, это естественное побуждение — помочь ближнему. Потом, узнав наставника получше, я понял, что неправ. Слишком много видел Филин в предыдущей жизни, слишком много пережил, чтобы придавать значение жизни незнакомца. Признаюсь честно, меня это возмутило до глубины души. Однако, он меня спас и учил, так что со временем я смирился.

Глаза Зимородок заблестели любопытством, она спросила с придыханьем:

— А что потом? Что ты думал потом?

— Потом я решил, что это от одиночества. Как бы ни был силен человек, ему не выжить одному. И дело не в хищных зверях и трудностях с пропитанием, хотя и это важно. Но человек не бер, и хоть иногда нужно с кем-то поделиться мыслями, послушать рассказ охотника, или просто побыть рядом. Однако, я ошибся и на этот раз.

Мычка замолчал, ушел в себя. Зимородок шла, приплясывая от нетерпения, наконец не выдержала, спросила вкрадчиво:

— И в чем оказалась правда?

Заметив, как щеки спутница порозовели, как заблестели глаза, Мычка улыбнулся краешком губ. Не то из-за пережитого, не то просто настало время, но сказанное не пропало даром. Воздвигнутая при первом знакомстве девушкой стена недоверия, хоть и не исчезла полностью, но заметно пошатнулась, пошла трещинами.

— Под конец я решил, что наставник не хочет, чтобы наработанные годами воинские умения пропали, желает передать мастерство как нельзя кстати подвернувшемуся ученику. Но я ошибся снова.

Зимородок всплеснула руками, произнесла с придыханием:

— Невероятно. Я еще никогда не слышала столь увлекательной истории. Так ты пришел к какому-то выводу, или до сих пор пребываешь в неведении?

Мычка улыбнулся шире, кивнул.

— Я не был до конца уверен, но события сегодняшнего дня позволили понять наверняка. Филин ушел в лес, но его душа осталась где-то там, на далеких просторах. Он принял решение навсегда порвать с прошлым, но не желал подобной судьбы тебе.

— Он сам тебе сказал? — Зимородок нахмурилась.

Мычка покачал головой, сказал мягко:

— Нет, он вообще говорил мало и не всегда понятно. Лишь теперь до меня начинает кое-что доходить, но далеко не все.

— Так что же со мной? — напомнила Зимородок.

— Он не хотел, чтобы ты провела жизнь в глухом уголке леса, но и не хотел заниматься этим сам, и потому нашел помощника.

— Тебя? — Зимородок ахнула.

— Меня. — Мычка кивнул. — Он спас меня, тем самым заручившись невольным согласием, научил искусству боя, обезопасив от случайной гибели.

— Тебя? — повторила Зимородок чуть слышно.

Мычка вновь кивнул.

— Меня. Но тебя в первую очередь.

Зимородок долго молчала, спросила в раздумье:

— И что же получается, ты мой… хранитель?

Мычка повел плечами, так что хрустнули косточки, сказал с подъемом:

— Хранитель и проводник. Я обещал наставнику, что доведу тебя до указанного места, чего бы это ни стоило.

Зимородок вскинула глаза, взглянула пытливо.

— И ты собираешься следовать слову?

— Конечно. — Мычка развел руками. — Как же иначе?

Зимородок прищурилась, спросила с едва заметной язвинкой:

— А если что-то пойдет не так, скажем, нам встретятся непреодолимые препятствия, или… буду не согласна я?

Мычка сказал серьезно:

— Придется преодолеть. А насчет последнего… Вообще-то я не припомню, чтобы ты хоть раз была согласна.

Зимородок закусила губу, а Мычка улыбнулся, зашагал бодрее, ощущая, как на сердце становится легко, а из тела уходит напряжение, не отпускавшее с того самого момента, как закончился жуткий бой у источника.

Ближе к вечеру впереди обозначились силуэты домиков, но, на этот раз, Мычка не стал менять направление, двинулся прямиком к селу, чем вызвал немалое удивление спутницы. Предположив, что, утомленный дорогой, Мычка просто не заметил изб, девушка произнесла негромко:

— Впереди деревня, и если мы не свернем…

— Мы не свернем.

В голосе спутника прозвучала столь непоколебимая уверенность, что Зимородок вздрогнула, спросила с испугом:

— Ты что-то задумал?

Мычка пожал плечами, сказал просто:

— Ничего особенного: найти кров, пищу, посмотреть чем живут люди. Ну и, главное, спросить путь.

Глаза Зимородок расширились от испуга, но в голосе прозвучала страстная надежда:

— Кров над головой, чистая постель, неужели это возможно! — Она запнулась, закусив губу, взглянула виновато.

Не обратив внимания на прорвавшиеся эмоции спутницы, Мычка сказал серьезно:

— За сегодня нам на глаза попались две или три деревушки. Думаю, дальше будет не меньше. Раньше или позже, но к людям придется выйти. Хотя бы для того, чтобы убедиться, что идем в верном направлении. Должен же хоть кто-то знать о городе под скалой.

Зимородок сказала с опаской:

— А если, здесь живут такие же… ну, как те, что попались у источника?

Мычка шевельнул плечами, убеждаясь, что перевязь с оружием никуда не делась, сказал чуть слышно, но с такой суровостью, что у спутницы по спине разбежались мурашки:

— Придется поискать ночлег в другом месте.

Зимородок втянула голову в плечи. Стало неуютно, мысль о ночлеге вдруг показалась не настолько привлекательной, да и далекие силуэты домиков как-то разом растеряли очарование, наполнились опасностью и угрозой. Перед внутренним взором промелькнуло утреннее, ужасное. И хотя, перепугавшись, она зрела происходящее лишь мельком, увиденное запало в память надолго. Лицо спутника, обычно спокойное, порой виноватое, часто улыбчивое, окаменевшее, словно маска мертвеца, лишь пульсирующая в глазах жуткая ярость, да короткие, быстрые движения, превращающие живых, полных сил мужчин, в безжизненные, брызжущие кровью куски мяса.