Василий Блюм - Мычка

Остался последний противник. Короткий, на пределе скорости, взгляд назад. Один, размахивая культей и тоненько подвывая, кружится на месте, второй уже на земле, слабеющими пальцами зажимает рану на шее, откуда вместе с кровью толчками выплескивается жизнь. Не опасны. Взгляд возвращается назад, влипает во врага, что по-прежнему напирает, но уже без прежней уверенности. Глаза противника то и дело возвращаются к товарищам, что выбыли из боя так внезапно и непредсказуемо. Еще есть шанс, бросить оружие прямо сейчас, и бежать что есть сил. Возможно, странный парень с длинными светлыми волосами и небесной голубизной в газах не погонится, оставит жизнь.

Но… нет. Гордость не позволяет, а быть может разум излишне неповоротлив, а мысли неторопливы, чтобы принять решение вовремя. Уже не важно. Рывок вперед. Мечи сходятся крестом, на мгновенье замедляются, и… проскальзывают дальше, преодолев сопротивление плоти. Кровь взметается фонтанчиком, на лицо брызгает теплым. Лишившись головы, тело некоторое время стоит неподвижно, миг, другой, и вот оно замедленно валится, обращаясь бессмысленной грудой мяса.

Мычка отер лицо, оглядел место битвы: кровь, обрубки конечностей, недвижимые тела. Мужик, что зажимал горло, лежит без движения, глаза остекленели, с шеи уже не течет, крови не осталось. Другой едва шевелится, кожа на лице побледнела, губы шепчут невнятное, двигаясь все медленнее, из культи густой струйкой течет красное, смешиваясь с водой источника, расплывается мутным пятном. Нужно бы помочь, перетянуть рану, а лучше — прижечь, но тело не движется, словно кто-то внутри, холодный и бездушный, не дает позволения.

С трудом преодолев оцепенелость, Мычка порывисто подался вперед, присел рядом. Сперва медленно, со скрипом, как тяжелые жернова, но все быстрее и быстрее зашевелились мысли: как обработать рану, чем перетянуть, сколько понадобиться для разведения костра? Заметив движение, мужик ненадолго пришел в себя, дернулся всем телом. Заметив плеснувший в глазах страх, Мычка произнес:

— Не бойся, я помогу. Нужно остановить кровь.

— Нет, нет, не подходи!

Тот не поверил, задвигался, пытаясь отползти, но лишь расплескал грязь. Губы еще некоторое время шевелились, что-то шептали, но изо рта пошла кровавая пена. Дернувшись, мужик застыл. Руки коснулось мокрое, потекло по пальцам. Мычка опустил глаза. Рубаха погибшего с одного боку покраснела, напиталась кровью. Похоже, в пылу боя, он даже не заметил, как проткнул противнику ребра. Легкие наполнились кровью, и бродяга захлебнулся.

Хрустнуло, послышались сдавленные всхлипывания. Мычка поднял глаза. Из-за куста выглядывает Зимородок, лицо белее снега, от глаз, через щеки, пролегли мокрые дорожки, руки дрожат, а каждый вздох сотрясает тело сильнейшими спазмами. Не в силах оторваться, девушка смотрит на останки, что еще совсем недавно были живыми людьми.

Мычка покачал головой, встал, двинулся к спутнице. Заметив движение, та вздрогнула, попятилась, закрываясь руками. Ее затрясло сильнее, а всхлипы слились воедино, прорвались рыданьями.

— Не подходи, не подходи!

Девушка развернулась, бросилась бежать, однако споткнулась, распласталась на земле, но не остановилась, поползла, словно ящерка, что пытается уйти от неминуемой и ужасной угрозы. С тяжелым вздохом Мычка поднялся, вложил клинки в ножны, двинулся за подругой. Мелькнула расчетливая мысль, пока металл не потемнел, надо бы протереть кровь, очистить клинок от грязи, мелькнула и исчезла, не в силах пробить нарастающее оцепенение.

Мычка догнал девушку, поднял, прижал к груди, не взирая на сопротивление и вопли. Та сперва дергалась, пыталась бежать, раз за разом повторяя невнятные слова, но вскоре утихла, замерла, лишь время от времени по ее телу пробегала дрожь, выплескивая остатки пережитого ужаса.

Мычка гладил ее по волосам, баюкая, словно маленького ребенка, шептал что-то успокаивающее. Но мысли витали далеко, покинув реальный мир, устремились в мир иллюзий и мечты, и не желали возвращаться, избегая даже малейшего напоминания о произошедшем. Но и там, в области грез, где все заполнено призрачным маревом, а в блистающей дымке мелькают неведомые образы, не нашлось покоя. Белая мгла окрасилась пурпуром, то и дело рвалась искажаясь в мучительных пароксизмах, а за белесой дымкой, в возникающих ненадолго разрывах, проглядывал лик наставника. Суровый и неподвижный, наставник пронзал взглядом ученика насквозь, но глубоко в глазах затаилась скорбь и понимание, словно Филин сожалел о возложенной на хрупкие плечи ученика тяжелой ноше.

За всю вторую половину дня не перекинулись и парой слов. Зимородок кривила губы, и время от времени всхлипывала, а глаза подозрительно поблескивали, однако, замечая на себе взгляд спутника, лишь виновато пожимала плечами, да лезла вытаскивать несуществующую соринку. На краю зрения, за рощицами, то и дело мелькали группы домишек, но по молчаливому согласию оба делали вид, что не замечают жилья. Узрев вдали очертания изб, Зимородок поспешно отворачивалась, а Мычка каменел лицом.

Когда в дрожащей дымке курящегося от жара воздуха исчезла очередная группка изб, Зимородок осторожно произнесла:

— Может, все же зайдем, узнаем, что да как? — Перехватив мрачный взгляд спутника, поспешно добавила: — Но если что не так — сразу убежим!

Мычка молчал долго, так что Зимородок уже отчаялась услышать ответ, наконец обронил тяжко:

— У меня из головы не идут те трое, и… слова Филина.

Обрадованная ответом, Зимородок спросила с интересом:

— А что Филин, он что-то говорил?

— Он много говорил. — Мычка вздохнул. — Да только я не верил. Вернее, не особо задумывался. Рассказы о невиданных землях и суровых народах тогда казались не более чем сказкой, что навсегда останется уделом фантазий. И даже если все существует на самом деле, уж меня-то это не коснется. Видят духи леса, как же я ошибался.

Зимородок сочувственно посопела, сказала осторожно:

— Может, все не так уж и плохо, а те люди… Ну, не повезло, попались случайно. Ведь, знаешь сам, в семье не без урода. А остальные — люди как люди, ни плохие, ни хорошие. Или даже не так — остальные хорошие, просто, не повезло.

Мычка взглянул на спутницу, спросил горько:

— Настолько не повезло, что вот так, сразу, наткнулись на единственную на весь край троицу уродов?

Не найдя что ответить, Зимородок выдохнула эхом:

— Не повезло… — Но тут же поперхнулась, понимая, как нелепо и жалко выглядят слова оправдания.

Мычка вздохнул, продолжил с болью:

— Нет, Филин был прав. Его слова казались нелепыми, страшными в безмятежности древних лесов, где иди день на пролет — не встретишь живой души, а если встретишь, охотник охотнику друг, товарищ и брат, поможет, подскажет, поделится пищей и пригласит к костру. Хотя, конечно, бывали и исключения.