Василий Блюм - Мычка

Похоже, дядя оказался достаточно мудр, подобрав ей в спутники не одного из соплеменников, преисполненных высокомерия и спеси, ленивых парней, а лесного дикаря. Вершинник прост и бесхитростен, часто не понимает остроумные шутки, но в вопросах жизни и смерти десятку соплеменников она предпочтет одного его. Хотя, конечно, на будущее стоит быть осмотрительнее. Если уж он, не моргнув, раскрошил троих здоровяков-незнакомцев, что станет с ней, хрупкой девушкой, если очередная колкая шутка не понравится спутнику: отрежет язык, оставит одну, посадит голышом в муравейник?!

Оценив застывшее на лице спутницы сомнение по-своему, Мычка потрепал девушку по плечу, сказал ободряюще:

— Думаю, все будет хорошо. Ну не может вся деревня состоять из одних злодеев! В конце концов, даже в вашем замечательном селе убить меня решились всего четверо, хотя народу добрых полсотни.

Зимородок вскинула глаза, от услышанного ее повело, но Мычка уже бодро топал вперед, стремительно удаляясь, так что пришлось бежать следом, чтобы в наползающих сумерках не потерять товарища из виду. Зимородок догнала, пошла рядом, поглядывая то на спутника, то на приближающиеся огни деревни. Заметив, что Мычка хмурит брови, раз за разом осматриваясь, поинтересовалась:

— Что-то не так?

Тот потер лоб, сказал в раздумье:

— Вероятно, наблюдение не к месту, но трава здесь на удивление однообразна. Ты не находишь?

Зимородок некоторое время осматривалась, пожала плечами.

— Возможно. И что с того?

Услышав в голосе девушки напряжение, Мычка улыбнулся, сказал успокаивающе:

— Ничего. Просто, складывается ощущение, что ее специально растят. Взгляни, травинки — одна к одной.

Зимородок мгновенно успокоилась и лишь покачала головой. В тот момент, когда на них вот-вот набросятся жители деревни, чтобы схватить, связать, и потащить в укромное место, жарко дыша и сладострастно облапывая за все что только можно… Ее спутник приглядывается к какой-то там травке. Подумать только! Высаживают ее, или не высаживают? Да наплевать! Гораздо важнее — окажется ли в селе подходящее место для ночлега, или придется, как всегда, тащиться в ближайшую рощу, вдыхать едкий дым костра, чтобы хоть как-то отогнать крылатых кровопийц, отдавливать бока о камушки и ветки, а ближе к утру стучать зубами от холода, и вытряхивать из одежды наползших за ночь жуков да гусениц.

Домики приблизились, разрослись, из смешных темных букашек превратившись в полноценные избы. Послышался брех собак и приглушенные разговоры невидимых во тьме селян. Миновали Одину избу, другую. Мычка остановился, покрутив головой, сказал неуверенно:

— Пожалуй, стоит постучать в один из домов. Надеюсь, хозяева не спят, или легли совсем недавно, и не будут слишком недовольны.

— Погоди, — Зимородок коснулась его за плечо, — вон идет человек. Спросим сперва у него. Может и не придется будить людей попусту. Эй, любезный!

Идущая навстречу тень вздрогнула, отступила. Похоже, незнакомец шел задумавшись, и испугался резкого звука, однако, заметив, что ничего страшного не происходит, сделал пару шагов вперед, остановился в ожидании.

Замедленно, не делая резких движений, Зимородок подошла, сказала с улыбкой:

— Не бойся. Мы, хоть и не местные, но мирные.

Незнакомец оказался молодым парнем. Хмыкнув, он произнес преувеличенно весело:

— Кто-то боится? Тебе показалось, красавица.

Зимородок кивнула, сказала примирительно:

— Вижу, ошиблась. Темно, так что не обессудь. Скажи, есть ли здесь где переночевать и подкрепиться?

Парень развел руками.

— Есть, еще бы не быть. Вон, чуток дальше, сразу за теми избами.

— А что там? — осторожно поинтересовался Мычка, стараясь говорить как можно дружелюбнее.

Парень хоть и храбрится, но, судя по подергиванию рук и ломающемуся неровному голосу, явно трусит. Одно неверное движение, и разговорчивый незнакомец задаст стрекача, и хорошо, если не за подмогой. Отбивайся потом от толпы услужливых местных, что вместо крова и еды наперебой начнут предлагать крепкие увесистые дубинки.

— Что-что, известно что. Корчма старого Дерюги, — парень фыркнул, словно в жизни не слышал вопроса глупее. — Неужели не слышали?

Зимородок оттерла Мычку в сторону, так что парень наконец перестал испуганно коситься на торчащие над плечами вершинника рукояти мечей, промурлыкала:

— Конечно слышали! Все слышали о, как ты сказал? В корчме Дерюги… Вот только бывать не доводилось. Окажи любезность, проводи, чтобы мы ненароком не заплутали, в другой дом не сунулись.

Польщенный, парень расплылся в улыбке, но взглянув девушке через плечо, вновь нахмурился, буркнул:

— Провел бы, да тороплюсь. Идите, куда указал, не заблудитесь, тут совсем рядом.

Не дожидаясь дальнейших вопросов, парень свернул в сторону, юркнул за ближайший забор и исчез из виду. Мычка почесал в затылке, сказал задумчиво:

— Вроде бы до разговора он никуда не торопился.

Зимородок повернулась, сказала сердито:

— Такого как ты ночью встретишь — враз заторопишься. Ты зачем спрашивать начал, поговорить захотелось?

Мычка пожал плечами, сказал с неловкостью:

— Да как-то не подумал, что такой страшный.

— Такой-такой. И даже еще страшнее, — обвиняюще бросила Зимородок. — Так что, будь добр, постарайся не распускать язык. У нас появилась отличная возможность нормально отдохнуть, и я не хочу бежать в лес лишь потому, что кто-то с перепугу схватится за нож, а ты начнешь защищаться.

— А что плохого в том, чтобы защищаться? — протянул Мычка озадаченно.

— Если ты сможешь убедить местных, что разбросанные вокруг кровавые ошметки их товарищей были до нашего прихода — ничего, — едко ответила Зимородок. — Только мне отчего-то кажется, они не поверят.

Как и предупреждал парнишка, найти корчму отказалось не сложно. Крепкое массивное здание, гораздо больше и основательнее окружающих хижин, оказалось на перекрестье сходящихся со всей деревушки путей явно не случайно. Густой черный дым из трубы, невнятный шум голосов и явственный запах пищи окончательно развеяли сомнения. Прислушиваясь к доносящемуся гомону, Мычка сказал с улыбкой:

— Похоже, местные не так уж плохи. Возвести специальный дом, чтобы приятно провести время за беседой, трапезой, а если негде, или далеко идти, то и заночевать, могли только очень хорошие люди.

Принюхиваясь к сочащимся сквозь ставни ароматам, и приплясывая от нетерпения, Зимородок произнесла:

— Пойдем быстрее, а то я от голода сейчас забор начну грызть. — Добавила с запинкой: — А о местных поговорим после, если до того мнение не изменится.

Она устремилась ко входу, толкнула дверь. По ушам ударил гул голосов, а ноздри забило волной запахов. От чада и спертого воздуха запершило в горле так, что выступили слезы, Зимородок невольно закашлялась, с испугом огляделась. Мрачное помещение с почерневшими стенами и закопченным потолком, большая часть пространства заставлена массивными столами с приземистыми тяжелыми скамьями. Чуть свободнее возле дальней стены с широким проемом, откуда тянет жаром, и катятся волны одуряющего запаха пищи.