Дмитрий Всатен - Оридония и род Людомергов[СИ]

Подобно живительному прохладному дуновению, облачко это подняло с земли сотни саараров. Они оживленно переговаривались между собой, сбиваясь в кучки и старательно теснясь в тени.

Солнце садилось.

Караван медленно подходил.

— Не большой он, — сказал один из воинов.

— Где же? Большой! Хвост вон где, не видишь разве?

— Маленький он.

— Всякому свое.

— Да заткнитесь вы.

Караван подходил.

Храп в рощице резко прекратился и вскоре, протирая глаза на кромку равнины и леска вышел заспанный упитанный саарар. Его черные глаза опухли ото сна, а лицо еще сохраняло отметины брони и подложенной под щеку руки.

— Чего вылупились? — прокашлялся он. — На разграбление нам отдан он. Подпустите поближе да нападайте.

Среди воинов разнесся радостный шепот.

— Нельзя так, — подошел к главарю один из саараров. — Ежели холкуны прознают…

— Не прознают, кому не надо. А кому надо, знают. Режьте их.

Саарарская конница вылетела на дорогу и помчалась к каравану. Она налетела на него подобно вихрю и началась схватка.

Несчастные холкуны из Палларка метались в разные стороны. Они просили, умоляли, предлагали деньги, но их вырезали десятками, окрашивая сухую чернеющую в сумерках пыль тракта красными струями крови.

— Трава. В тюках трава, привеликий, — подскакал к командиру шайки один из воинов.

— Трава? Какая трава?

— Обычная. Равнинная. Пожухлая.

— Тащи тюк. Ого! Трава и впрямь. А ну-ка притащи мне кого по разговорчивее.

Ему приволокли умиравшего пасмаса. Тот держался за вспоротый живот и трясся в лихорадке.

— По-живее не было?

— Последний, привеликий. И этот скоро кончится. Спрашивай быстрее.

— Эй, ты. Холкун! Ты слышишь меня? Где караван? Он меня не слышит. Встряхните его.

Над равнинами разнесся дикий вопль боли.

— Теперь слышишь?

— Я слышу… слышу…

— Где караван?

— Он ушел… он свернул… он… а-а-а-а! — И холкун мертвым грузом обвис на руках воинов.

— Подох, — вздохнули они. — Чего делать?

— Бросьте его. Равнины пожрут его. Он сказал, что караван свернул. Но куда?

К нему снова подошел тот саарар, который отговаривал резать холкунов.

— По следам определить можно. Нужно идти туда, где они разошлись, привеликий.

— Сам знаю. Лень только. Разморила меня жара эта проклятая. По коням, саарары. Нам сегодня ночь не спать.

Все взобрались на коней и скоро поехали по дороге.

— Оставьте их. Полудохлые они, — прокричал привеликий воинам, которые пытались вести с собой захваченных коней. — Там больше найдете. — Он указал рукой за горизонт.

Никто из саараров не заметил пятерых всадников, лежавших с конями вдали от тракта. Они молча переглянулись друг с другом. Когда саарары скрылись из виду, всадники подняли коней и поехали собирать то, что осталось от каравана.

Между тем, саарары довольно быстро добрались до развилки, где разделились караваны и свернули туда, куда вели многочисленные следы коней и груххов.

— Тяжело идут, — причмокнул привеликий, — много добра. — Он хихикнул. — Никогда не грабил так. Хи-хи!

Дорога под копытами их коней слегка поднялась вверх, а после весело сбежала в небольшую балку, по одной стороне которой шел редкий лес. На дальнем от саараров конце балки были свалены в кучу около сотни тюков. Конники невольно сгрудились у тюков.

— О-о!

— Ого-го-о! — донеслось с их стороны.

В тюках оказались дорогие ткани, зерно и еще много других очень дорогих в этих землях вещей.

— Оставим здесь, — махнул рукой предводитель. Он умел расставлять приоритеты. — Там больше найдется, — указал он впереди себя.

— Может оставим кого с тюками, привеликий.

— Не надо, они…

Он не успел договорить, когда расслышал гул. Когда он понял, что это за гул, его глаза округлились.

— К оружию! — заорал он. Вместе с его словами на краю балки появилась караванная стража. Она мчалась на саараров во весь опор.

— А ты сказал, что второй раз такому не бывать, — прокричал Ирпору Варогон. — Жадность нас всех объединяет!

Удар несущейся по склону конницы был страшен. Половина саараров погибла под ногами коней и груххов. Небольшой остаток пытался защищаться, но против брездов им было сложно стоять. Саарары бились насмерть и гроздьями валились наземь. Остатки попытались броситься наутек, но с тыла на них вышли лучники из Томагларка.

— Кто вы? — орал во все горло привеликий. — Мы саарары. Вы ответите за свою дерзость. Вы… — Он захрипел. Стрела пробила его горло. Он повалился с коня.

Если долго бить по одному и тому же месту, то, в конце концов, станет не больно.

Каумпор уже не боялся. Не боялся ни того, что его караван разграбят в пути разбойники, ни того, что придется драться с саарарами, ни то, что его убьют еще каким-либо иным способом. Слишком долго он бил сам себя по сердцу и уму. Все! Они очерствели.

Он и сам бы не сказал, когда это произошло. Однажды ему просто стало нестрашно и он занялся выживанием каравана ровно так же, как и разбирал таблички у себя в кабинете на третьем этаже дома у т-образного перекрестка в Фийоларке. Жизнь его изменилась и холкун, через боль, кровь и невыносимую душевную муку преобразился вместе с ней.

Скоро перестанет отвлекать пыль, вонь и тяжесть похода под палящими лучами летнего солнца, думал он. В какой-то момент длинный, бесконечно длинный путь, растилавшийся перед ним показался ему даже уютным, совсем родным. Но чувство это, испугавшись своей смелости, быстро улетучилось, решив, видимо, вернуться к концу лета.

После того, как Варогон убедительно разложил своих убитых воинов одетых в одежды разбойников посреди балки, предприятие Быстросчета вот уже почти месяц не претерпевало никаких неудобств, намеренно подстраиваемых кем-либо.

Сразу после стычки с саарарами из каравана попытался выбраться слуга одного из торговцев. Солдаты Варогона, сторожившие не столько караван, сколько врагов внутри него, тут же схватили беглеца.

Никто не заметил по-утру, что Каумпор на некоторое время исчез.

Истекающий кровью пасмас-предатель с отрезанными пальцами, ушами и лоскутами содранной кожи на спине рассказал холкуну о том, кто, зачем и для чего отрядил его в караван.

— Меня намеренно передали… очень дешево и он взял меня…

Каумпор подивился тому, настолько тонким был расчет Линула, ведь если верить этому несчастному, его продал одному из торговцев в караване холкун из гильдии Линула. Расчет был тонок: караван состоял из мелких торговцев; они были сильны своим числом, а потому экономили на всем, что было возможно, не ожидая удара со спины.

"Владыка", — холкун закрыл глаза и вздохнул, — "во что же я влез!"

— Много ли еще здесь таких? Ну, говори!