Тамора Пирс - Воля Императрицы

Браяр закрыл глаза, черпая спокойствие из очень старой миниатюрной яблони, которой он касался. Она что, и раньше вела себя как ребёнок?

— Его Светлость никогда не попросит нас о такой глупости.

— Глупости!

Браяр обернулся, чтобы зыркнуть на Сэндри. Он не хотел, чтобы его раздражение передалось дереву:

— Смотри. Одно дело — жить радостно, дружно, и играть друг у друга в голове, когда ты маленький, Сэндри. У детей и мысли детские, а мы былидетьми, не смотря на то, что мы были достаточно сильны и обучены, чтобы получить свои медальоны магов.

Расстраиваясь, он соскальзывал обратно на свой родной уличный жаргон, используя слово, означавшее «козлёнок» в значении «ребёнок».

— Мы все поддерживали свой разум аккуратным, чистым и упорядоченным для нашей магии, и это было легко, потому что мы были детьми. Мы больше не дети. Мы можем управлять нашей силой, потому что мы сильнее, и это хорошо, потому что у нас в головах бардак, как у взрослых!

— Ты хочешь сказать, что у тебяв голове бардак, — парировала Сэндри, побагровев от гнева. — Ты, побывавший в далёких странах, с твоей таинственной войной и твоим императором Янджинга, в то время как я, глупышка, осталась дома и осталась ребёнком!

Браяр шагнул вперёд, чтобы гневно посмотреть ей в лицо. «А ещё я забыл, какой чертовки раздражающей она может быть, всё время тыкая человека в его мозоли!» — подумал он.

— Почему с тобой всегда всё такое до одури личное? — потребовал он.

Сэндри упёрла кулаки в бока и поднялась на цыпочки, чтобы сократить их пятидюймовую разницу в росте:

— Личным? Личное — это то, что у меня было, пока мои брат и сёстры гоняли по всему миру, на случай, если ты забыл, Мистер Большие Штаны.

Браяр потрясённо уставился на неё:

— Ты сказала, что ты не против!

Сэндри зыркнула ему прямо в глаза:

— Я пришлосьтак сказать, идиот. Вы бы всё равно поехали, нравилось мне это или нет. Я могла лишь сохранить остатки своей гордости!

Теперь закипел уже Браяр:

— Эта твоя хренова дворянская гордость, гораздо более осмысленная, чем та, что имеем мы, грязные крестьяне…

Сэндри ответила:

— Это лучше, чем твоя тугозадая уличная нерадивость, насмехающаяся над серьёзными вещами!

Она выкинула вперёд руку и толкнула его ладонью в грудь. Браяр покачнулся на пятках и схватил её за руку.

— Что ж, — сказала Даджа, стоя в дверях, скрестив руки на груди. — Я вижу, что это будет великолепнаяпоездка.

Смутившись, Браяр вернулся к своим растениям. Сэндри бросилась прочь из комнаты, протолкнувшись мимо Даджи.

Помолчав какое-то время, Даджа спросила:

— Значит ли это, что ты не едешь?

Браяр, всё ещё чувствовавший, что залит румянцем от кончика носа до кончиков ушей, покачал головой.

Не услышав ничего и поняв, что Даджа всё ещё была в его мастерской, он пробормотал:

— Девчонки. Всё время бесятся из-за неровности в матрасе.

— Но ты же почувствовал себя лучше, накричав на неё, — очень сухим голосом подала мысль Даджа.

Браяр пожал плечами. Он продолжил стоять к Дадже спиной, чтобы она не видела, как его лицо медленно расползлось в улыбке. Действительно былоздорово увидеть, что в Сэндри ещё осталась острота.

Через некоторые время он услышал, как Даджа покинула его мастерскую.

— Скажи ей, что я не буду носить вычурную вышивку или остроносые туфли! — крикнул он через плечо.

— Скажи ему, что я ему на все куртки приделываю зашитые спереди капюшоны! — крикнула Сэндри откуда-то из дома.

— Сами друг другу скажите! — послышался где-то между ними голос Даджи.

Браяр широко улыбнулся. На миг всё было как в старые добрые деньки, в коттедже Дисциплины. В жилище Даджи было как дома.

Браяр был весьма доволен, когда узнал, что, в отличие от большинства не-Торговцев, ехавших под защитой караванов Торговцев, их четверых не держали в отдельном лагере — под охраной Торговцев, но отрезанными от костров и разговоров Торговцев. Он старался не ухмыляться не-Торговцам, когда проходил мимо их одиноких костров. Их четверых заставили бы присоединиться к ним, если бы не Даджа. Хотя она когда-то была изгоем для Торговцев, то самое применение могущественной магии, которое оставило ей живой металл на одной из ладоней, также восстановило её доброе имя среди всех Торговцев, и сделало её саму и её друзей известными и уважаемыми среди её народа. Теперь Даджа носила посох из чёрного дерева, латунное навершие которого было покрыто инкрустированными и выгравированными символами, рассказывавшими историю её жизни, как и любой посох Торговца. Теперь она могла вести дела с торговцами, есть с ними, говорить с ними и путешествовать с ними, в вместе с ней это могли делать её брат и сёстры.

— Эти костры выглядят такими одинокими, — по секрету поделился с Трис Браяр в их первую ночь пути.

Её это не обмануло:

— Кончай злорадствовать, — ответила она.

Люди в Третьем Караване Сэралан вскоре узнали, что в Браяре и девушках было много интересного. Дети, да и многие взрослые, были очарованы Чайм. Всё своё свободное время они проводили, кормя стеклянную драконицу и собирая производимые после этого Чайм куски стекла в форме языков пламени или луж. Мимэндэры — маги — в жёлтых одеждах и вуалях тянулись к глубине и силе магии, наполнявшей 152-летнюю миниатюрную сосну- шаккан , бывшую спутником Браяра. Они консультировались с Браяром о магии, которую можно творить с шакканами , в то время как переговорщики Торговцев начали медленный процесс заключения долговременного контракта о покупке деревьев, которые Браяр был готов продать. Торговцы даже договорились с Сэндри: её вышивку на их одежде в обмен на возможность изучить ткачество и вышивку, которые производились лишь в редких городах Торговцев. Этим занимались очень старые и очень юные Торговцы, бывшие исключением из обычая, который запрещал их народу создавать вещи. Сэндри с готовностью ухватилась за эту возможность: не-Торговцы редко видели их работу даже мельком, не говоря уже о пристальном осмотре.

Браяр, Сэндри и Даджа вскоре нашли нечто, насчёт чего они сошлись во мнениях в течение первой недели пути: Трис стала очень странной. Она будто дёргалась каждый раз, когда через стоянки и караваны дул свежий бриз. Браяр думал, что она сведёт его с ума, по нескольку раз за ночь перенося свой спальный мешок. Он не засыпал глубоко, пытаясь избежать снов об огне и крови. Передвигая постель, Трис будила его. Хотя из-за Трис остальные не рычали «докучливая, невыносимая копошара», как это делал Браяр, всё получалось почти как если бы пытаясь быть тихой и никого не беспокоить, Трис беспокоила всех.