Михаил Успенский - Белый хрен в конопляном поле

— Не вино, а пригодится, — загадочно сказал Терентий и тщательно притер пробку. — Мало ли как жизнь повернется… Надо только спрятать ее получше.

— Пойдем на конюшню, проведаем дона с Васильком!

Дон Кабальо и василиск устроились совсем не худо: Василек своим видом отпугивал от кормушки других лошадей, и они с доном лопали овес от пуза.

— Вам хорошо, — сказал Терентий. — А нам вот еще посвящение предстоит… Или не ходить?

— Как не ходить? — возмутился дон Кабальо. — Это позор! Вас товарищи и за студентов тогда считать не будут!

— А посвящать — это больно? — спросил Тихон.

— Смотря чем, — сказал конь. — Если деревянным башмаком — еще терпимо…

— А чем еще могут? — встревожился Терентий и даже ухватился за место, обреченное посвящению.

— Жестяной кружкой, — предположил дон Кабальо и как в воду глядел.

в которой вся честная компания идет на представление, а попадает в конце концов… Что же вы хотите — два раза по тринадцать!

— Мальчики, мы идем в театр! Граф достал билеты! На представлении будет сам король!

Мальчики лежали в своих постелях на животах.

— Больно много твой граф хлопочет, — сказал Терентий. — И схлопочет-таки.

— Ну как вам не стыдно! — сказала принцесса. — Он бы мог на вас и не покупать. Я его, во всяком случае, не просила…

— Вот и идите сами, — сказал Тихон.

— Какая прелесть! — воскликнула Изора. — Ты ревнуешь! Но должна же я хоть где-то появиться в новом платье! Пока дождешься приглашения на дворцовый бал! И вообще — вы хоть раз были в театре?

— А что это такое? — спросил Тихон.

— Мон блин, кто из нас проспал четыреста лет? Театр — это когда на сцену выходят актеры и начинают изображать разных людей — принцев, злодеев, красавиц, шутов…

— А чего их изображать-то? — не понял Терентий. — Разве в жизни этого добра мало?

— Потому что это те-а-атр, глупенький! К тому же самый модный — театр «Примус» из Челдона, тот самый, знаменитый. Правда, там все по-стрижански, но граф Пихто обещал мне перевести. И пьеса самого Генри Твистлэнса, новая — «Крестополк и Декламира». Вы сами себе потом не простите, что не пошли, детям своим будете рассказывать…

— Вот ты сама нашим детям потом и расскажешь, — не растерялся Терентий.

Изора вдруг разозлилась, словно давеча на своих рудокопов:

— Что это такое? Дама к ним входит, а они к ней, можно сказать, спинами повернулись?

— Мы не нарочно, — сказал Тихон, перевернулся и взвыл.

А Терентий взвыл, даже не переворачиваясь.

— Нам банки били, — пояснил он причину воя.

— Всем новичкам били, — сказала Изора. — Однако все они уже толкутся возле театра, надеясь попасть внутрь. Что-то вы у меня больно чувствительные!

— Нам вдвойне досталось, — сказал Тихон, но от объяснений удержался.

Пришлось подниматься — не отпускать же любимую девушку с каким-то подозрительным графом!

Граф Пихто оказался на удивление милым человеком, совершенно простым в обращении с сыновьями какого-то купчишки, к тому же покойного. Он с ходу поведал землякам несколько последних столенградских придворных сплетен, но принцы себя не выдали.

— Это все не нашего ума дело, — сказал Терентий. — Графья там, бароны… Бездельники они, кровь только нашу горазды пить!

— Народ угнетают! — поддакнул и Тихон. — Свободу замылили!

— Вижу, друзья, что всего за день успели вы нахвататься вольного бонжурского духа, — сказал граф Пихто. — Что ж, это неизбежные издержки просвещения… Кстати, молодые люди, на местах, заказанных мной, вас ждут пуховые подушки…

Братья с неодобрением посмотрели на принцессу, а она лишь пожала плечами. На ней было розового шелка платье, украшенное цветами шиповника из граната — видно, недешевое.

— Конечно, граф с мужиков семь шкур дерет — что такие платья не покупать! — ворчал Терентий, когда они с братом плелись за графом и принцессой. — Да и не бывает в Посконии такого графа — Пихто… И сроду не было… Я бы знал…

— Не порть нам настроение! — бросила через плечо Изора, а граф даже не соизволил обернуться на такие возмутительные речи.

Студентам Академии положено повсюду ходить в форменной одежде, так что королевичи едва не затерялись в толпе себе подобных — школяров у театра собралось куда больше, чем придворных.

Театр устроили по всем правилам, как в городе Челдоне. Там пахло свежим деревом и маслом, горевшим в плошках. Пистон Девятый не пожалел денег для потехи своих подданных, да и терять лицо перед какой-то там Стрижанией ему не хотелось.

Сперва пускали зрителей поблагородней (королевичам пришлось прямо-таки цепляться за Изору и графа), а потом уж хлынули, сметая проверяющих, горожане и студенты.

Королевская ложа располагалась справа от сцены, там стояло кресло с высокой спинкой, охраняемое двумя стражниками.

— Стесняется мымру свою на люди вытаскивать, — злословили зрители всех сословий. — Кресло-то одно!

На пустой сцене тут и там были развешаны таблички: «Дворец», «Темный лес», «Чистое поле», «Вражий стан», «Глубокая река», «Военная академия».

Богатые дворяне из тех, что не знали стрижанского, пришли со своими переводчиками. Младшие школяры надеялись на старших. Да и просто поглазеть на действо — тоже хлеб.

— Не волнуйтесь, добрые люди! — раздался чей-то громкий и хриплый голос. Голос принадлежал крепкому одноглазому мужику в синей морской робе и с костылем. Сивая борода у мужика торчала во все стороны, как у тролля. — Старый боцман Бен Баррахлоу обскажет вам все в лучшем виде и на самом что ни на есть изысканном бонжурском. Должны же бедные плезирцы познакомиться с творениями величайшего гения Стрижании, славного Генри Твистлэнса! Вы тут успеете ракушками обрасти, пока в Бонжурии появится свой первый драматург. Я не пропускаю ни одного представления пьес сэра Генри на родине, да и здесь не собираюсь… Господ немых прошу простить — языку их не обучен! Но игра актеров и так все скажет без слов!

Неизвестно, сколько бы старый боцман еще занимался пропагандой стрижанской драматургии, если бы зрители не завопили дружно:

— Ейжеей! Ейжеей!

В ложе появился король Пистон Девятый.

— Смотри, совсем как батюшка сказывал… — начал было Тихон, Терентий же наступил ему на ногу. Граф Пихто с интересом посмотрел на юных соперников.

Можно было начинать.

Сперва на сцене появился человек в белом плаще и заявил, что он — Пролог, после чего взял да и рассказал вкратце все содержание будущего спектакля.

— Морду надо бить за такие вещи, — заметил Терентий, но никто его не поддержал. Видимо, в театре так полагалось.

После этого под табличкой «Дворец» появилось двое актеров — один с большими накладными усами, другой совсем юный, оба в странных каракулевых шлемах.