Максим Макеев - На дальнем кордоне

— То тоже машина такая?

— Не, то не машина… или машина? Не знаю даже, с двумя ручками, на колесах. У вас нет таких? Нет? И не было? Ну так сделаю, она не сложная. Что ты ей только таскать будешь…

— То я найду, — дед подбросил полено в костер, — в лесу много чего есть.

— Ну, смотри, я сделаю тогда, на пробу, как время будет. А с машинами думать надо, крепко думать. Не знаю пока, что да как мастерить. Тут и так заказами закидали — тяпки, ножи, скребки какие-то, серпы. Оружие еще делать собирались, копья стрелы, арбалеты, помнишь об этом?

— Это верно, надо все, надо… Да и урожай соберем, корзины плести надо, бочки делать, хранить же надо, а то до зимы не сохранится.

— Во-о-от, тару еще надо делать. Ну, все, во что можно складывать вещи всякие, урожай тот же, тарой у нас называли. Да банки какие-нибудь стеклянные или жестяные, чтобы овощи наши да мясо с лета хранить. Сам говорил, копченное да вяленое долго не простоит. Да дома улучшать, чтобы жить удобней было…

— Дом то по весне, когда лес на зиму повали, его мороз возьмет, сухое дерево будет. По весне как раз готово к дому дерево-то будет.

— Хм, на зиму рубите? Ну да, сок из дерева уходит, оно суше становится, правильно. Хитрые вы тут!

— Вот что, Сергей, с домами да мясом пока не думай, не срок еще, да и мяса того нет. Про та-ру, — дед старательно выговорил новое слово, — думай. Для репы да лука, картошки твоей, да и вообще — бочки нам нужны, сундуки какие, на то много времени уходит.

— Думал я уже, не раз. Доски нам нужны. Да гвозди, желательно. Ты же не даешь, приходится на ногтях, нагилями у нас их зовут, собирать все. Долго и муторно. Давай досок наделаем?

— Наделать-то можно, только это тоже долго, топором махать не один день придется…

— Топором? У нас доски пилили, пилой по типу той, что у нас.

— Пилить можно, но они никуда не годны, воду пропускают, гниют, тесанные лучше.

— Но напилить зато больше можно, — не согласился я, — да и воду же не везде пропускать надо. Ящики те же для картошки они с водой никак ни касаются. И покрыть их можно, олифой у нас крыли, чтобы не гнили. Вы не кроете?

— Кроем, из масла конопляного делаем, варим со смолой, и держим дерево в этом вареве потом. Но то для лодок так, масла тоже много надо.

— Кстати, а чего вы коноплю да крапиву не выращиваете? Вы же на одежду ее пускаете, может, засеем кусок поля?

— А зачем? — дед удивился, — в лесу полно, само растет, пахать, — усмехнулся дед, глядя на меня, — не надо.

— Тоже верно, — я тер мозоли на руках, набитые за время посевной, пахать еще и под крапиву не хотелось бы. Но досок все равно напилить надо. Пол в доме сделаем, чтобы по земле не ходить, ящиков я наделаю, может, крышу покроем, вместо коры вашей да мха.

— Ну делай, как знаешь, пока все твое удавалось.

— Как же все? — тут уже я удивился, — а пахали-то как? Чуть не померли там, на поле твоем, из-за плугов моих.

— Так, да не так. Мы бы ралом не успели бы, им ходить много надо, перезрела бы земля. А тут из последних сил, через пот и кровь, но все успели посеять. Без тебя бы не справились, — дед с благодарностью посмотрел на меня, — ты баб не слушай, они скорее по привычку ворчат да жалуются. Мы пока огород сажали, они тебя хвалили сильно, без тяпок твоих тоже меньше бы посадили, силы людские-то не велики. Да и с ведром тем, ножами опять же, сам говорил все считать надо. Сколько лишнего не делаем сейчас, ты все научил. Да и спокойней сейчас. Дозорные наши малолетние бегают, про лодки малые уже и не сказывают, только про большие. Кукша с Веселиной стреляют, их учат, бабы голову подняли, силу свою, и нашего рода, почувствовали, а когда силу за собой чувствуешь — любые беды и трудности ни почем.

Дед поправил костер, и уставился на пламя. Я тоже уставился на пламя, думал. Дед молодец, хоть и без цифр, по наитию, но тоже считать все начал. Даже укрепление морального духа личного состава. И вести себя стал, рациональнее, что ли. Насмотрелся на меня, наслушался про расчет ресурсов, сил и средств. Вон, спросил недавно, почему по утрам перестали верши таскать. Оказалось, что дед прикинул, рыбой только в половину за день заходит. А все, и пустые, доставать все равно приходится, проверять. Теперь они через день их проверяют, типа два дня по половине — все полные. На самом деле не так, но все равно эффективней получается. А сами верши меньше портятся из-за проволоки на связях. Итого — экономия в один человеко-час в день. И это они сами дошли. Прогресс. Да и с посевной он прав. Надорвались почти, но высеяли. Теперь время появилось до следующей посевной придумать, как пахоту попроще производить.

Посидели еще чуток, да и пошли по домам. Все спать — а я опять думать. Самое противное. Зацепится мысль в голове — всю ночь ворочаешься, обсасываешь ее, пока не вымотаешься окончательно. И редко ведь умное что придумаешь, так, баловство одно. Вот и сейчас лег, а заснуть не мог. Мысли скакали от парового двигателя до карбюратора. И все равно скатывались на баб.

Хорошо, что не в двадцать лет попал, а то бы спермотоксикоз замучил до смерти. Я тут без малого два месяца, шок уже прошел, мужской организм просил свое. Только вот объектов, подходящих для него, в окрестностях не наблюдалось. Наших барышень я воспринимал как товарищей по суровой борьбе с природой и выживанию, да и выглядят они, скажем прямо, не фотомоделями. Из-за серой одежды, постоянной работы, отсутствия косметики. Вон, даже украшения, кольца они иногда одевали в районе висков, и те у них какие-то темные, медные да железные. Может, отпескоструить их? Блестеть будут, красота в деревне появится. Бабы благодарны будут, а там и мне чего перепадет. Как родственников я их все равно не воспринимал. Ага, отпескоструить. Компрессор еще надо изобрести. Атмосфер на пятьдесят желательно, а там и холодильник сделать, там тоже компрессор есть.

Я начал проваливаться в дрему. Мысли о бабах, их цацках, тракторе и холодильники в голове причудливо переплетались. Перед самым провал в глубокий сон почему-то вспомнился дядя Петя. У нас так преподавателя называли, Петра Александровича. Хороший мужик, в возрасте за шестьдесят. Мы у него лабораторию в порядок приводили, пропуски отрабатывали. Там много барахла скопилось за его сорок лет в универе. Растаскивали хлам по полкам, да в подвал. Тяжеленную штуку одну аж впятером несли, помню. На вопрос, зачем в век новых технологий такую хреновину у себя держать, дядя Петя сказал что мы еще щеглы, и это установка для сжижения газов. На каких-то трубках. Мы на втором курсе были, нам название ничего не сказало. Дядя Петя добавил, что мы щеглы желторотые, и про стирлинг не знать стыдно. Застыдил, я в общаге потом порылся — нашел этот самый Стирлинг. Это фамилия такая. Он паровики делал, хитрые такие, без воды. Схемы там тоже были…Стирлинг, Стирлинг, когда же ты родишься… Помог бы мне, в индустриализации. Хорошо, хоть схему вспомнил, с тем и заснул.