Кэтрин Пурди - Сжигающее стекло (ЛП)

с императором, будто в ловушке своего собственного одиночества. В тот момент как все

остальные гости были абсолютно свободными. Они веселились и делали всё, что им

заблагорассудится.

Мои печаль и обида росли как на дрожжах, кажется, уже начиная гноиться. Хотелось

уничтожить в себе любые девчачьи мечты. Когда я посмела подумать о том, что я такая

же, как и они? Я – Прорицательница. У меня нет ни прав, ни свободы. К тому же, я не

заслуживаю счастья. Если Ромска ошиблись и Боги существуют, однажды, за всё то, что я

сотворила, я окажусь в глубокой-глубокой яме под всем этим миром. И я это заслужила. Я

– часть тьмы.

Моё сердце забилось в медленном, мучительном ритме. Я посмотрела на синие, тонкие

вены на запястье императора. Я представила, как их разрезает острый край лезвия. Так, как делала Юлия, чтобы облегчить свои страдания. Их кровь была бы такого же цвета, как

рукава Валко и ковёр под его ногами.

Вальс закончился, а вместе с ним в прошлом остались и мои мысли. Я стала дышать чаще.

Мне хотелось, чтобы я больше не вспоминала об этом, чтобы вина, кровь, смерть, всё это

ушло навсегда. Может, мне не стоит мучить себя во время бала? Неужели я не могу

подождать, чтобы потом остаться наедине со своей фигуркой Фейи?

Пытаясь отыскать способ отвлечься от самой себя , я зацепилась за ауру Валко, продолжая

подслушивать его разговор с Флокаром де Бонпре.

- Когда мадам Валуа приедет в Торчев, её визит не будет незамеченным, - сказал Валко.

Он взмахнул рукой перед собой так, будто рисовал картину. – Она будет ехать в карете, запряженной десятью прекраснейшими лошадьми. Её будут сопровождать лучшие

конницы, самые благородные лорды Рузанина. Перед ней весь путь будет устлан

лепестками роз, а ворота во дворец откроются с мелодией сотен волшебных

колокольчиков.

Я была удивлена тому, что сказал император, но его слова и правда меня отвлекли. Его

брак с Долфин и правда уже оговорен? Так скоро? Заседание совета вместе с дипломатом

было назначено завтра днём. Я ожидала, что это будет оговорено завтра, а не сегодня.

- Долфин просто обожает, когда к ней проявляют так много внимания, - сказал Флокар, закидывая ногу на ногу, как это было модно в Эсценгарде. Он облокотился на спинку и

жестом подозвал слугу, чтобы тот обмахивал его лицо. – Хотя пристрастие к белым

лошадям с тёмными пятнами на шкуре, я точно разделю с ней. Имеются ли у Вас такие

лошади?

- Конечно же, - Валко наклонился, чтобы посмотреть на Флокара. В его ауре было так

много лжи, что она текла по моим венам. Император понятия не имел где достать таких

лошадей. Они были типичным явлением для Эсценгарда, и я почувствовала, что дипломат

понимает эту ложь.

- Ромска торгуют такими лошадьми на Орельхельме, каждое лето, - сказала я, чувствуя, что должна поддержать Валко. Будто это могло бы ему помочь.

Брови Флокара поднялись. Я слишком поздно поняла, что, подслушивая их разговор,

нарушила этикет. Он прищурил один глаз, рассматривая меня. Я же чувствовала, как мои

щёки горели. Надеюсь, это относилось не к Валко. Надеюсь, он не смущается и не

стыдится, если я открываю рот. Если же это так, позже он перекинется со мной парой

слов. А может и не только слов. После того поцелуя у меня до сих пор болела спина.

Император поднял голову, чтобы посмотреть на меня. Я посмотрела на его шею. Такая же

длинная, как и у Нади была когда-то, когда я заперла её в восточном крыле монастыря. А

что, если часть меня хотела, чтобы Надя умерла? Мы с Юлией часто представляли, как

кто-то душит её, как её мёртвые глаза смотрят вверх. Мы с ней шутили об этом. Но я

должна была понимать, что рано или поздно эти мысли овладеют мной настолько, что я

решусь на что-то кровавое и безумное. Тогда я не представляла, скольких жизней мне это

будет стоить.

- Что молодая Прорицательница может знать о цыганах? – я вздрогнула, когда Флокард

стал говорить. – Разве ты не провела всю жизнь в монастыре, в Ормине?

Моё сердце стало биться чаще, когда я попробовала прогнать поток ужасных мыслей. Я не

могла смотреть Валко в лицо. Я боялась, что в моих глазах он увидит боль. Мне

потребовалось время, чтобы вспомнить о том, о чём мы разговаривали. Я сказала

дипломату, где Ромска торгуют лошадьми.

- Мой брат имел дело с лошадьми этой породы, - ответила я. – Он писал мне письма.

Ложь. У меня был старший брат, но он умер, когда абдаряне напали Бовален, мой родной

город, пять лет назад. Во всяком случае, так рассказали мне Ромска. Сама я не помню ни

этого, ни даже лица брата.

Некоторое время, он изучал меня. Его взгляд остановился на том месте, где я прижалась

плечом к трону императора. Он посмотрел на Валко так, будто он должен был едва ли

терпеть такую со мной близость. Возможно, такое с людьми вроде меня, терпеть ему было

запрещено.

Стыд и тьма вновь поглотили меня. Я старалась держать рот на замке изо всех сил, только

бы ничего постороннего, выражавшего мои чувства, не вырвалось.

В конце концов, Флокард поджал губы и поправил кружева на своих рукавах.

- Надеюсь, ваши законы строги к цыганам, - отметил он, обращаясь к императору. – Они

отвратительны. Всегда просят, всегда переезжают. Настоящая чума культурного мира.

Вот почему Эсценгард приложил немало сил, чтобы уничтожить их. Несколько лет назад, когда их стало слишком много.

- Как печально для вас, - выплюнула я. Теперь он был ужасен. Желчь в голосе поднялась

так быстро, что я забыла и думать о своих воспоминаниях.

- Это и правда было печально, - не обращая на мою злость внимания, Флокард вздохнул и

покачал головой.

Я царапала ногтями ладонь, ощущая ложное сострадание.

- Но, для поддержания порядка, королевство… или же, позволю себе сказать, империя, -

добавил он, посматривая на Валко. – Монархия должна быть готова к разным решениям, если они послужат благому будущему. Даже если придётся уничтожить цыган или…

упразднить блудодеяние, - сморщив нос, он посмотрел на меня. – Широко известно, что

эсценгардские дамы ценят в партнере, прежде всего, верность.

Я отпрянула, поняв, что меня смутили и оскорбили. Он намекал, что это я здесь

блудница? О каких деяниях Прорицательниц в Эсценгарде я не в курсе?

Я вдохнула, чтобы сказать ему, что его идеалы – это убийства, что я думаю о нём и его

«благом будущеу». Но тут Валко резко встал.

- Могул и я показать Вам нашу казну, господин де Бонпре?

Флокуар моргнул, но быстро оправился от удивления, а я не скрывала своего. Что

император сделал? Он защищает меня?

- Спасибо, - сказал дипломат, встав и выпрямив всю свою одежду, поправляя затем свои