Ольга Герр - Эльфантина. Союз стихий

Едва Элай ушел, Аурика повернулась к подавальщице. Она никак не могла понять, что та нашла в ее спутнике. Конечно, девушка, как и он, была низшей, но неужели в забитом гостями трактире не было мужчины симпатичнее? Любопытство толкнуло Аурику на разговор.

— Почему ты выбрала его? — поинтересовалась она.

— Ты спрашиваешь, потому что он твой? — заерзала на лавке низшая. — Прости, мне показалось, вы сами по себе.

— Так и есть, — кивнула Аурика. — Мы вынужденные спутники, это не продлится долго. Чем он привлек тебя? Он неучтивый варвар, грязный и оборванный. Ни манер, ни этикета, ни приличий. Едва ли он умеет читать и пис а ть.

Служанка слушала ее с открытым ртом, а когда Аурика умолкла, расхохоталась.

— О боги, — сказала она, отсмеявшись, — ты серьезно? На кой этикет в наших краях? Пусть вельможи в столице кланяются друг другу хоть до посинения, я все равно выберу такого как Элай.

— Но почему?

— В отличие от напомаженных неженок из высшего общества, он настоящий мужчина. Сильный и смелый. За ним будешь как за каменной стеной. Такое сейчас редкость.

— Но ведь он не красив, — заметила Аурика.

— Оглянись, девонька, — хмыкнула низшая, — кто в этом зале сравнится с ним. Мужская красота она не в гладкости кожи или пышности волос. И уж точно не в томных очах. Она в крепких руках, в натренированных мышцах, в колючей щетине на щеках.

— Но как же шрам? По-твоему, он не уродует его?

— Когда это мужчину уродовали шрамы? — отмахнулась низшая. — Они — подтверждение его мужественности. Значит, не боится драки. В случае чего и за себя, и за подругу постоит. Не даст в обиду.

Аурика потрясенно покачала головой. Послушать служанку, так Элай — предел совершенства и мечта каждой девушки. Странные у низших вкусы. Впрочем, сама девчонка тоже не блистала красотой. Может, она обратила внимание на Элая от безысходности. Это самый очевидный ответ.

И все же у Аурики не получилось выкинуть из головы слова низшей. Элай вернулся, и она против воли присматривалась к нему, ища то, о чем говорила подавальщица. Пожалуй, в силе ему не отказать. Он был вдвое шире Лоредана в плечах, хотя ее мужа нельзя было назвать субтильным. Но если Лоредан походил на изящную скалу, то низший напоминал гору.

Едва войдя в зал, Элай почувствовал перемены. Аурика странно на него смотрела. Злилась? Не похоже. Но и дружелюбным взгляд не назовешь. Все-таки подавальщица что-то сболтнула. Элаю стоило усилий сдержать гнев и не выпихнуть болтушку из-за стола немедля. Но при первой возможности он избавился от нее, послав на кухню за брагой.

Как только девушка скрылась, Элай велел Аурике идти в комнату и сам отправился следом. Если служанка умная, поймет, что это означает «нет».

Они поднимались по узкой лестнице. Двоим на ней не разойтись, а потому впереди шла Аурика, он следом. Юбка солнечной струилась за ней шлейфом, точно была не из грубой ткани, а из шелка. Поразительно как вещи преображались, стоило Аурике их коснуться, а ее присутствие превращало любую лачугу в дворец.

Юбка дразнила его. Элай протянул руку, коснулся фалд. Ткань скользнула по пальцам. Руки вдруг сделались тяжелыми и непослушными. Неудовлетворенное желание дрожью растеклось по телу.

Остаток пути прошел как в тумане. Элай с трудом соображал, где находится. Все его мысли поглотила Аурика. Желание обладать ей давило на него болезненным грузом. Под его весом не вздохнуть толком, не расправить плеч. Его влекло к Аурике, как лодку влечет к водопаду. В любой момент он рисковал сорваться, рухнуть в водоворот исступления, где уже не отдаешь отчета действиям. Сила воли — та тоненькая нить, что удерживала на пороге пропасти — натянулась и вот-вот грозила порваться.

И тогда он сделал единственно возможное и правильное — сбежал. Вопреки опасениям за жизнь солнечной он бросил ее одну. Сейчас для нее безопасней вдали от него. Наказав девушке не покидать комнату, пока он не вернется, Элай спустился в едальню, где его ждала служанка.

Она обрадовалась его появлению, и Элай, выпив залпом брагу, повел ее в подсобку. Девушка по-прежнему не вызывала у него эмоций, но томящееся в теле желание необходимо было излить. Подавальщица вполне для этого годилась.

Он не запомнил ее имени, хотя она повторила его, задирая юбку в подсобке. Она щебетала что-то еще. Раньше он бы заткнул ей рот поцелуем, но сейчас ему не хотелось узнавать вкус ее губ. Скорее всего, это смесь из пива и жареной картошки. Пусть уж болтает.

У нее было податливое мягкое тело. Пышная грудь сама ложилась в ладонь. Упитанные бедра охотно раздвинулись, едва он приблизился. Элаю было не до нежностей. Слишком долго он гасил в себе желание, и теперь оно требовало немедленной разрядки.

Он взял служанку грубо, прямо на столе. Без единого поцелуя, без ласки. Рыча и впиваясь пальцами ей в бедра, он вошел в нее, и она вскрикнула от наслаждения смешанного с болью. Не дав опомниться, тут же пришел в движение. Глубоко и сильно. А у самого перед глазами мелькал образ Аурики. Вот она прошла, тряхнула головой, повела плечами. Яркая, желанная, недоступная. Его дар, его проклятие.

Вспышка и удовлетворение горячей волной пронеслось по телу, но освобождение от страсти к солнечной не принесло. Элай знал: стоит ее увидеть, и желание вспыхнет с новой неодолимой силой. А потому эту ночь он провел за столом в едальне, так и не поднявшись в комнату, где спала Аурика.

Элай выкупил два места в экипаже, следующем до Калидума. Южный город раскинулся у границы земель солнечных. Ближе к Гелиополю на транспорте людей не подобраться.

В экипаж набились путники. Сидели как голуби на карнизе — впритык друг к другу. Солнечная забилась в угол, Элай сел рядом, заслоняя ее от соседей. Она стойко переносила его близость. Опять он для нее меньшее зло.

Сам Элай был хмур. Развлекаясь с подавальщицей, он потянул раненый бок, и сегодня тот ныл, наказывая его за несдержанность. Плюс утром пришлось разбираться с девчонкой и объяснять, почему он не может остаться. Выдумал что-то о важном задании. Кажется, она приняла его за солдата первого магистра.

Ехали несколько дней с перерывами на стоянки. Солнце то уходило с небосклона, то возвращалось, но неизменно палило все сильней. К концу пути люди умирали от жары, зато Аурика расцвела. Полуденный зной она приветствовала, выставив руку из окна экипажа. У нее даже настроение улучшилось. И пару раз она отвечала на замечания Элая, поддерживая разговор.

А по ночам, убаюканная стуком колес, солнечная дремала у него на плече. Тогда он боялся пошевелиться и лишний раз глубоко вздохнуть. Волосы Аурики, с которых она смыла краску, вернув им первоначальный цвет, пахли маками — дурманно, как и сами цветы. И он склонял голову, вдыхая их аромат, и едва касался губами ее макушки в невесомом поцелуе. Блаженные минуты, которым не суждено длиться долго.