Людмила Макарова - Одиночный Дозор

– В Сумраке.

– Ах, в Сумраке? – саркастически переспросил Сурнин. – Вот сейчас и проверим. Давай входи, я за тобой!

Темному не верь? А вот и не угадали! Иногда лучше Темному не просто верить, а еще и внимательно слушать, что он говорит. Ночь – его стихия, она раскрывает Темному Иному свои секреты куда охотнее, чем Светлому дозорному.

Алексей растворился в тени, перейдя в иную реальность, Никита шагнул следом. Мартовская ночь с черными прогалинами асфальта и осевшими сугробами, с заледеневшими дорожками, холодными звездами в разрывах туч и растущей луной осталась где-то далеко-далеко. В мире людей, где призрачный свет, стремясь, как встарь, коснуться могил на погосте, безнадежно растворялся в электрическом зареве.

На первом слое Сумрака Ваганьковское кладбище предстало перед глазами смазанной холмистой равниной, простиравшейся под приспущенным небом. Среди серых холмов ярко горели две ауры. Одна из них – человеческая, лучилась странной смесью восторга и страха, тускло вспыхивала красным – все реже и реже, точно гаснущий маяк. Вторая принадлежала Темному Иному.

Судя по тому, как часто Никита стал встречаться с нежитью в дозоре, расплодилось ее в столице за последнее время видимо-невидимо.

– Вампир! – прошептал Малявин.

– Жди здесь, не вздумай удрать! – крикнул ему Сурнин, бросившись вперед.

Кровосос дернул окровавленной мордой и выпустил из рук тело девушки, с тихим вслипыванием сползшее к его ногам.

Густой Темный всплеск. В глазах Никиты запрыгали черные кляксы, подобно тому, как в яркий солнечный день прыгают солнечные зайчики. Он даже не сразу нашел свою тень, чтобы продавить ее и не упустить вампира, удравшего на второй слой.

– Стоять! Ночной Дозор!

Наверху остались оборотень и окровавленная жертва. Испуганно выпрямившись при виде незваных гостей, вампир порвал ей горло. Как раз сейчас Сумрак пьет остатки ее невеликих человеческих сил, подгоняя надвигающуюся смерть. А оборотень Алексей Малявин перекидывается, подчиняясь Темной природе, подступающему голоду и суровым сумеречным законам. Из прокушенной артерии у девчонки бьет кровь, дразня зверя самым желанным запахом на свете, и до обессиленной жертвы ему остается два-три волчьих прыжка… Если он успеет – девушке даже вампиршей не жить.

Сколько времени отведено дозорному на решение вечной задачи: одна спасенная жизнь или множество? Упустить вампира и заняться девчонкой – обречь на гибель десятки невинных людей, до которых рано или поздно доберется этот незарегистрированный гастролер.

Пуститься сейчас в погоню за вампиром, упокоить его, спасти их всех? Но за это время его невинная жертва на первом слое Сумрака истечет кровью, и ее мумифицированное тело вышвырнет в реальный мир. Или не вышвырнет. Успел ее инициировать вампир или не успел – в любом случае оборотень, капая слюной с клыков, последует за ней. Как бы хорошо ни кормили его Темные на прошлой неделе, как бы ни была печальна история актера, не по своей воле потерявшего человеческий облик, раненая жертва неминуемо разбудит в нем зверский аппетит.

Вампир разворачивал крылья, стоя в Темном ореоле, словно в полупрозрачном коконе. Скрюченные пальцы распрямлялись, демонстрируя изогнутые когти, отточенные Тьмой. Тело, скованное холодом перехода на второй слой, стремительно выпрямлялось, набирало массу, укрывая перекрученные ребра серой броней из переплетения кожи и мышц.

Никита вывалился следом. Как и ожидалось, не было у заезжего кровососа регистрационной печати! Никогда эта трехстолетняя тварь не следовала правилам и не собиралась. Доигрался дозорный Сурнин в героя-одиночку.

«Серый молебен» отпадал. Наверху кладбище, еще неизвестно, какая легальная нежить, согласованная с Ночным Дозором, там квартирует, чтоб не сказать проживает. Какие ритуалы планируют этой ночью законопослушные Темные маги и волшебницы, какие лицензированные запасы снадобий хранят в пустующих урнах колумбария, кто бродит поблизости…

Вампир, от выпитой крови лоснившийся багровой Тьмой, не давал Никите ни отступить, ни снова поднять тень и уйти в глубину, недоступную нежити.

Он носился кругами, суживая спираль. Тянул время? Знал, гад, что там, на первом слое, от его жертвы и по совместительству свидетельницы злодеяния скоро останутся лишь обглоданные косточки.

«Белое копье». Мимо!

«Длинный язык», свернутый в амулете-приманке, самопроизвольно выстрелил из кармана, когда Никита вкладывал Силу в боевое заклинание, и вместо смертоносного «копья», унесшегося в пустоту, вампиру в глотку впился прозрачный лепесток Света.

Лучше бы, конечно, наоборот.

– Я нашел ее в институте, – нехотя зашипел Темный, кувыркнулся в густом воздухе и царапнул горло, стараясь сорвать невидимый ошейник. – В Европе проще – там кампусы. Там закон. Светлые ведут себя прилично… Дикий край… Девки!.. Кровь!.. – вывалилось из него. Казалось, он почти победил чужую магию, замолчал, но заклятие так просто не сдавалось. – Мальчики – не то… Совсем нет. Они быстрее возбуждаются, кровь пахнет гормонами… – доверительно сказал кровосос. – Ненавижу дозорных!

Это была сущая правда. Вообще все, что вампир говорил под воздействием заклинания, было сущей правдой, а уж его отношение к дозорным – и подавно. Он яростно ощерился и, закинув голову, не глядя, не разбирая дороги, бросился на Светлого Иного.

«Щит мага» Никита успел поднять, но тот едва выдержал. А должен был отбросить нежить, пробороздившую по земле черными крыльями, на несколько метров.

Никиту обдало сумеречной прохладой, словно он вложил в «щит» всю Силу, которую имел. Что такое?! Как простой «щит» мог столько сожрать?

На лбу выступила испарина.

Вампир вскочил, заозирался, вытянул перед собой узловатые руки.

– Я тебя слышу, я тебя чую, тебе не уйти, гаденыш, ну, давай, посверкай еще своими Светлыми игрушками, – проскрипел он и неожиданно выдал почти дикторским голосом: – Мне двести девяносто шесть полных лет, на момент инициации имел жену и троих малолетних детей… – С шипением плюнул и замолчал.

Слабый язычок Света на его шее погас.

«Он что, меня не видит?» – удивился Никита.

«Пресс»!

Куда там. Вампир, которого поначалу прижало к земле точно гигантскую летучую мышь, приподнялся, уперся руками в землю и прополз вперед, оставляя на сумеречной земле глубокие борозды. Затем он с видимым усилием распрямился и, неестественно выворачивая ключицы, сделал шаг вперед, еще один…

Он был похож на серо-черного паука с тонкими окровавленными жвалами, для чего-то прицепившего к спине тяжелые крылья. Еще мгновение, и он справится с «прессом». Снова дохнуло холодом, отчаянно засосало под ложечкой, и тут Никита вспомнил! Самодельное маскировочное заклинание, которое он сам на себя навесил! Сплетенное из нескольких «сфер», оно подпиталось магией, украв часть Силы из «щита» и «пресса», и теперь работало вовсю, исподволь обессиливая создателя.