Франческа Хейг - Огненная проповедь

— Еще пара монет, и я готов напялить его ладно скроенный синий мундир.

Рынок располагался всего в нескольких минутах ходьбы от наших комнат над двором в крепости. Стражники на воротах уже знали нас — они кивнули и опять заняли свой пост, когда мы вышли. Глядя на идущего по улице Кипа, я вспомнила, как он никогда не боялся шума, как распахивал ставни в Нью-Хобарте и наслаждался оживленным гомоном улицы. В первые дни после освобождения из резервуара он постоянно дергал головой из стороны в сторону и старался прочистить уши мизинцем, словно желая вытряхнуть застрявшую там жидкость. Наверное, тишина ассоциировалась у него с прошлым, с баком. По прибытии на остров из-за городского шума меня обуяла бессонница, однако Кипа все устраивало. Он усаживался на подоконник, закрывал глаза и погружался в гвалт островной жизни, вслушиваясь в шаги стражников по дворовому гравию и выше, по каменному парапету. К курлычущим голубям, стуку копыт ослов по брусчатке, поющей ребятне.

Но мое раздражение от шума быстро улеглось, пока, пробираясь к рынку, я наблюдала за улыбкой Кипа. Мы шли на шум: призывы торговцев, расхваливающих свой товар — ткани, дыни, лук, — визг шныряющих в толпе детей, хрюканье свиней из хлипких загончиков и кудахтанье кур из клеток, свисавших с вбитых в стену деревянных колышков. Из-за высокой чаши кратера в городе светало поздно, а темнело рано. И практически всегда, за исключением полудня, когда солнце стояло в зените, улицы были защищены от жары.

Сейчас, в самом начале вечера, темнеющее небо подсвечивалось торчащими из стенных держателей факелами и свечами в окнах. На крошечном пятачке между двумя домами печально жевал траву привязанный козел.

— Дудочник утверждает, что домашние животные — это какой-то кошмар, — сказала я Кипу. — Доставить их сюда на лодках — целая история, да и в условиях ограниченного пространства проще выращивать для прокорма растения, чем забивать на еду скотину. Но люди желают держать живность просто потому, что на материке таким как мы это запрещено.

— Не уверен, что разведение коз в пику запретам Синедриона — самый эффективный способ показать неповиновение.

— Дудочник рассказал, как однажды на корабле по дороге на Остров коза отвязалась, и они чуть не перевернулись, пытаясь ее поймать.

— Мне казалось, он каждый день вызывает тебя на встречи, чтобы обсуждать важные стратегические проблемы, а не охмурять анекдотами.

— Ну да. Потому что человек, который управляет Островом и возглавляет Сопротивление, вынужден прибегать к анекдотам, чтобы меня охмурить.

Кип закатил глаза и взял меня за руку. Вдоль всей улицы тянулись торговые палатки. Мы купили две темно-фиолетовые сливы, казавшиеся почти черными.

— Никогда не пробовала таких прежде, — заметила я, откусывая сочную мякоть.

Кип усмехнулся:

— Добро пожаловать в мой мир.

— Для тебя ведь они не в новинку? Тебе же многое известно: как говорить, читать, завязывать шнурки. Ты не как ребенок, в первый раз столкнувшийся с действительностью.

Кип остановился, чтобы осмотреть лоток с небольшими деревянными шкатулками. Поднял с одной крышку и, восхитившись, с каким мастерством она подогнана, установил ее обратно.

— Да, но от того, что я знаю, как расстегнуть штаны в туалете, но не знаю своего имени, отнюдь не легче.

— Но сейчас-то у тебя есть имя.

— Конечно. И оно просто прелестное. Но ты понимаешь, о чем я.

Мы прошли весь рынок и присели на каменную скамью, с которой просматривалась вся оживленная площадь.

— Все мои воспоминания о прошлой жизни связаны с Заком. Легко могу представить, что забыла какие-то мелкие подробности, но не помнить близнеца – за гранью моего понимания. Потому что он реально часть меня.

— Альфы точно не воспринимают своих омег подобным образом.

— Не согласна. Если бы они не знали, насколько мы с ними на самом деле похожи, то не боялись бы нас так сильно.

— Боялись? Нас? Да ты шутишь! Именно поэтому мы здесь прячемся? И все эти люди тоже? — Кип указал на рыночную толпу. — Альфы с их многочисленной армией, крепостями и Синедрионом, вероятно, уже скулят от ужаса.

— Иначе они не искали бы Остров с таким исступлением. — Я вспомнила, с какой настойчивостью Исповедница снова и снова расспрашивала меня об Острове. Как она обводила пальцем карту, как сканировала мой разум.

Кип огляделся:

— Да с чего? При всем своем позерстве со стражей в форме Дудочник все равно вряд ли несет хоть какую-то угрозу Синедриону. Что он может замышлять? Поход на Уиндхем с бандой одноруких солдат?

— Этого и не требуется. Достаточно того, что Остров существует. Уверена, Синедриону хватает практических резонов его искать, например, недополучение податей или уклонение омег от обязательной регистрации. Но ведь на самом деле альфы ищут Остров не поэтому, и не бросят поиски. Их беспокоит, что это место не подчиняется их власти.— Я вспомнила, что говорила перед смертью Алиса. — Плода воображения вполне достаточно.

— А для меня достаточно взаправдашнего существования Острова, — ухмыльнулся Кип, устроившись поудобнее и вглядываясь в горизонт, ограниченный краем кратера.

Я тоже подняла глаза.

— Знаю. И хотя он много раз являлся мне в видениях, по-настоящему здесь присутствовать, быть частью Острова — совсем другое дело.

— Ты на самом деле ощущаешь себя частью Острова?

— А ты разве нет? — ответила вопросом на вопрос я.

— Мне хочется в это верить. — Кип выплюнул сливовую косточку и проследил, как та приземлилась в щель между булыжниками. — И в то, что мы здесь останемся.

— А ты не уверен?

— Трудно быть уверенным хоть в чем-то. То, что для Дудочника я пустое место, отнюдь не обнадеживает. Они все словно решили, что после случившегося со мной от меня нет никакого толку. Как будто я не в счет.

Я внимательно посмотрела ему в лицо. Прямой, слегка вздернутый узкий нос, резко обозначенные линии скул и подбородка — за недели в пути я изучила его, сроднилась с каждой черточкой. Легко забыть, что он сам себе незнакомец, без возможности зацепиться за воспоминания о прошлом и, прежде всего, о своем близнеце.

— Даже представить не могу, как странно не помнить своего близнеца, ведь это самое важное. Как тебе, должно быть, одиноко.

— Более одиноко, чем тебе с твоим братцем? Который изгнал тебя, причинил боль, похитил и запер? Да мое одиночество по сравнению с этим благословение.

— Но ты наверняка думаешь о ней, — возразила я. — Гадаешь, кто она такая.

— Похоже, во мне нет ничего нормальнее того, что я не знаю свою сестру. Это как раз твой случай нетипичен. Сейчас близнецов разделяют практически в младенчестве, поэтому все, что им известно друг о друге — имя и место рождения. — Он замолчал, разглядывая толпу, где каждый человек имел какое-нибудь уродство. Я ждала, когда Кип продолжит. — Но иногда я правда думаю о ней. Честно говоря, только очевидные вещи. Ну, ты понимаешь: а вдруг она свалится с обрыва, и я умру вместе с ней? Так что остается надеяться, что она живет безопасной скучной жизнью, у нее безопасная скучная работа — никаких плугов, под которые можно попасть, никаких драк.