Юрий Никитин - Лоенгрин, рыцарь Лебедя

За оградой кладбища, где хоронят некрещеных, а также клятвопреступников и самоубийц, по ночам начали твориться странные вещи: мертвые встают из могил, затевают свары, иногда выходят на дорогу в ожидании запоздавшего путника.

- Да, - протянул Лоенгрин озадаченно, - а я думал, буду учить здешних крестьян овец разводить...

- Овец? - удивилась она. - Каких овец?

- Да любых, - ответил он. - Лучше, конечно, тонкорунных, но можно и мясную породу. Кроме шерсти и мяса, очень хорош овечий сыр, а молоко вообще просто чудо... Я видел, как в других странах на одних только овцах растет богатство и благосостояние.

Она наморщила хорошенький носик.

- Овец? Разве это занятие для благородного лорда?.. Ну, хорошо-хорошо, тебе виднее. Ты знаешь другие страны и народы, а я даже Брабанта как следует не видела. Только свой замок и чуть-чуть вокруг замка. Если ты говоришь, что овцы дадут простым крестьянам выгоду, то пусть заводят этих самых овец.

Он поцеловал ее в лоб.

- Ты не против? - спросил он с улыбкой.

- Нет, конечно, - сказала она, посмотрела на него, возмутилась: - Ты чего, дразнишься? Ты же теперь лорд и этого замка, и всего Брабанта! Или ты сам не знаешь, как разводить овец, только дразнишь меня, вот такую жалобную?.. Точно не знаешь! Вы же в своем Ордене только сидите и слушаете вопли о помощи?.. Что, не так?

Он покачал головой.

- Совсем нет.

- А как?

- Наши рыцари, - объяснил он серьезно, - постоянно покидают замок... одни, вот как я, открыто, другие предпочитают странствовать под видом бардов, торговцев, бродячих охотников. Так им удается узнать больше, а помощь их бывает неожиданной и более уместной.

Она сказала задумчиво:

- И народ преисполняется надежды...

- Умница, - сказал он. - А еще деспоты трепещут... ну, пусть не трепещут, но понимают, что и на них найдется управа, если слишком... да, слишком. Мы не в состоянии истребить и даже наказать все зло на свете, но наиболее заметных или зарвавшихся злодеев судить по своему рыцарскому кодексу можем, кем бы эти злодеи ни были и где бы они ни находились.

Она спросила, судорожно вздохнув:

- А король Генрих?.. Он злодей или нет?

Лоенгрин ласково перебирал ее золотые волосы, Эльза счастливо закрывала глаза, никогда не думала, что прикосновения могучих мужских рук могут быть такими ласковыми и нежными.

- Он король, - ответил Лоенгрин.

- Я знаю...

- Король, - повторил Лоенгрин, - а это обязывает.

Эльза воскликнула в негодовании:

- Он собирался отдать герцогство Тельрамунду!

- Да, - согласился Лоенгрин с неохотой, - но он исходил из интересов королевства. Он соблюдает законы, и если бы ты представила веские доказательства, что герцог оставил корону тебе, король ни за что не посмел бы передавать герцогство Тельрамунду, хотя на этом потерял бы его поддержку, а то и приобрел бы сильного врага в тылу. Но при равных условиях королю выгоднее предпочесть Тельрамунда, так он получает преданного вассала, страна снова становится сильной и монолитной. Так что король не злодей, нет.

- А кто?

- Политик.

- Политик, - повторила она незнакомое слово, - а это кто?

- Человек, который бывает хуже любого злодея... но бывает и лучше святого. Увы, политик - самый опасный человек, потому что для него не существует понятия чести. Он легко может предать как ради зла, так и ради добра.

- Ужасно, - прошептала она в отвращении.

- Да, - согласился он. - Политик ищет только выгоду. Ничего, кроме выгоды, для него не существует. Он легко растопчет любые святыни, предаст родителей, жену и детей, друзей, трон, отречется от церкви... все это для него только слова, а выгода - все.

Она воскликнула:

- Тогда король Генрих злодей?

- Да, - ответил он. - Но пока что он укрепляет королевство. Понимаешь, мелкий злодей заботится о выгоде для себя лично, средний злодей готов всех ограбить, предать и даже перебить ради своего баронства или графства, а крупный злодей думает прежде всего о процветании своего королевства. На прочие ему наплевать... Так что Генрих - злодей, и гореть ему в аду, но он укрепляет королевство, не дает вторгаться в его пределы врагу, а крестьяне под его властью богатеют, торговля расцветает, строители возводят новые города и строят церкви дивной красоты, перед величием которых замрут следующие поколения...

Она посмотрела на него исподлобья:

- Потому Генриха вы не останавливаете?

Он вздохнул:

- Зла в мире слишком много, мы пресекаем только самое явное. Но мы не боремся за тех, кто сам не желает быть спасенным.

Ей почудилось в его тоне неясное предостережение.

- Это как?

Он погладил ее по голове.

- Есть закон, а есть совесть. Мы можем покарать человека, преступающего закон, а вот живущего не по совести... увы, человек должен сам научиться жить с нею в ладу. Ты идешь вниз или остаешься?

- А ты?

- Я спущусь во двор, нужно получше познакомиться с рыцарями.

- Тогда я буду в своих покоях.

- Хорошо.

- Не задерживайтесь, мой господин!

Он спустился по длинной винтовой лестнице, внутри башни настолько темно и неуютно, что на выходе его ослепило яркое солнце.

Перигейл показывал рыцарям, что помоложе, приемы защиты щитом от удара снизу, Лоенгрин посмотрел, сказал со вздохом:

- Эх, если бы все можно было решить молодецким ударом меча.

Перигейл спросил встревоженно:

- Что, кто-то затевает мятеж?

Лоенгрин покачал головой.

- Нет... впрочем, не знаю. Может, и затевает. Но мятеж - это не самое опасное.

- А что может быть опаснее?

Все слушали внимательно и настороженно. Он чувствовал, как исподтишка рассматривают, сравнивают размах его плеч и крепость фигуры со своими. Победитель Тельрамунда, по общему мнению, должен быть крупнее грозного графа, а если почти такой же, как и они, то в чем его сила?

- Я обратил внимание, - ответил Лоенгрин кротко, - в замке нет церкви...

Перигейл сказал быстро:

- Есть часовня!

Лоенгрин кивнул:

- Заметил. Маленькая и запущенная. А где священник? Почему я его до сих пор не видел?

- Весь в делах, - ответил Перигейл с неопределенностью в голосе.

- Это как?

- Ну, кому-то дает отпущение грехов, - объяснил Перигейл, - у кого-то принимает последнее дыхание, кого-то крестит... Он в основном ходит по селам.

- А что, в селах нет церквей?

- Нет, ваша светлость.

Лоенгрин нахмурился, покачал головой. Взгляд упал на парня, тот вышел из подвального склада и шел к телеге. Плечи и волосы стали белыми от просыпавшейся муки. Он замедлил шаг, жадно прислушиваясь к разговорам рыцарей. Навстречу шли с мешками, один толкнул, парень отступил в сторону, но даже не огрызнулся, хотя, судя по виду, задиристый и драчливый, такие себя в обиду не дают и за словом в карман не лезут.

- Ладно, - произнес Лоенгрин задумчиво, - с церквями потом, это не самое срочное... Эй, подойди-ка сюда!