Юрий Никитин - Лоенгрин, рыцарь Лебедя

- Ой, только бы это случилось, - прошептала она со слезами в голосе. - Я не могу слышать эти ехидные вопросы, не могу выносить эти взгляды!

Ортруда улыбнулась поверх ее головы.

- Милая, разговоры утихнут, как утихнет любое любопытство, ибо приходят другие вопросы, уже к другим людям.

- Другим?

- Не думаешь же, - сказала Ортруда, - что все будут говорить только о Лоенгрине? У кого-то свадьба, кто-то родит тройню, кому-то король пожалует земли, кого-то муж поймал в момент, когда тот лез в окно к его жене...

Эльза сказала серьезно:

- Ой, как нехорошо!

- Вот-вот, - подтвердила Ортруда. - Но люди начнут это обсуждать и о происхождении Лоенгрина забудут. Тем более что и так понимают, он наверняка из очень благородного рода. Думаю, он не говорит о нем, напротив, совсем по другой причине...

- Какой?

- Из скромности, - сказала Ортруда. - Он очень чист и добродетелен. Если он, к примеру, сын императора Восточной Римской империи, он это будет скрывать, чтоб мы не стали воздавать ему чрезмерные почести.

Эльза прижалась к ней сильнее, потом отстранилась и жарко поцеловала в щеку.

- Спасибо! Спасибо за такие слова!.. Теперь и я вижу, он может скрывать происхождение не потому, что низкое, а потому, что слишком высокое!

Ортруда покровительственно улыбнулась.

- Вот видишь, не все так плохо, как иногда кажется.

Лоенгрин находился во дворе, когда услышал приближающийся конский топот. Во двор влетели на взмыленных конях двое молодых рыцарей, он узнал Фиттингоффа и Холмквиста.

- Ваша светлость! - прокричал сэр Фиттингофф. - На севере восстание!

Лоенгрин вздрогнул, еще не понимая, как может вдруг вспыхнуть восстание, сердце начало колотиться чаще в предчувствии большой беды.

- Кто?.. Лорды Неантарис и граф Сандарквист?

Фиттингофф крикнул:

- Нет, хуже!

- Что может быть еще хуже?

- Язычники!

Лоенгрин уставился на обоих, не веря своим ушам.

- Язычники?.. Откуда?

- Вера Христа сюда пришла недавно, - напомнил сэр Холмквист быстро. - Утверждалась огнем и мечом, почти все были убиты, кто не принял христианство. Однако церковь что-то упустила... Или, напротив, перегнула палку...

- И язычество проснулось? - спросил Лоенгрин неверяще. - Но как... как они могут? Весь мир... вся Европа... почти вся... уже приняла веру Христа!.. Это безумие!..

Сэр Фиттингофф прокричал:

- Что делать будем?

- Слезай с коня, - велел Лоенгрин, - а то бедное животное вот-вот рухнет. Туда нужно ехать большим отрядом.

- Войском, - уточнил сэр Холмквист.

- Или армией, - сказал Фиттингофф мрачно. - В прошлый раз они дрались отчаянно. Половина наших полегла, но мы там все утопили в крови... Убивали даже детей, наши озверели, но мне кажется, так нельзя даже во имя Господа.

- Конечно, нельзя, - сказал Лоенгрин, - мы должны быть милосердными, хотя и не забывать, что пришли в эти земли с мечом... Как развивается мятеж?

- Сжигают наши деревни, - объяснил сэр Фиттингофф, - а замки обходят, чтобы напасть на беззащитные села. Уничтожают даже скот, посевы, засыпают колодцы, дабы вынудить признавших Христа поселенцев уходить из тех земель!

У них забрали измученных коней и увели в конюшню, а их самих отправили в замок, чтобы помылись и отдохнули. Лоенгрин подозвал сэра Перигейла и велел срочно готовить всех рыцарей, что есть под рукой, к выступлению.

Ночь прошла беспокойно, а на рассвете ворота замка распахнулись, выпуская небольшой отряд. В замке остались только сэр Перигейл и трое рыцарей, все остальные в полном вооружении отправились с герцогом.

Утро выдалось мрачное, ночью прошел небольшой дождь, ветви в каплях дождя, и всадники собирали их на себя, пока в сапогах не начала хлюпать вода.

Разведчики, что приняли эти неприятности на себя, время от времени с проклятиями сбрасывали сапоги, оттуда всякий раз выплескиваются целые водопады.

Лоенгрина, что едет во главе, догнал на своем громадном брабанте сэр Шатерхэнд.

- Мне кажется, - проворчал он, - глупо вот так переть на язычников. Это такие же брабантцы! Они сильны и отважны, битва будет нелегкой.

- Если они примут ее, - заметил Лоенгрин.

- А как не принять, если мы вторгнемся в их край и начнем разорять деревни и святыни?

- Что вы предлагаете, доблестный друг?

- Воспользоваться помощью графа Эскила Андерссона. Его замок там рядом, у него очень мощная дружина. Если он в самом деле верен вам, как клялся на присяге, то тут же выедет во главе своего войска и поедет впереди!

Лоенгрин подумал, оглянулся на свой отряд.

- Пожалуй, - сказал он задумчиво, - вы правы, сэр Шатерхэнд. Чем нас будет больше, чем быстрее мы одержим победу.

- И с меньшей кровью, - добавил Шатерхэнд. - Для нас.

- Язычники, - ответил Лоенгрин и перекрестился, - тоже наши. Только они этого еще не понимают и не признают.

Во второй половине дня разведчики вернулись и сообщили, что есть очень хорошее место для лагеря вблизи владений графа Эскила Андерссона, который в свое время на присягу новому герцогу так и не явился, хотя через гонцов заверил в своей глубочайшей преданности, явно зачем-то тянет время...

Для Лоенгрина разбили шатер, он велел убрать переднюю стену, она не надобна, и всяк пусть видит, что к нему можно обратиться с вопросами в любой момент.

У входа застыли двое стражей с копьями в руках, Лоенгрину поставили легкий переносной столик и кресло. Барон Коллинс послал второго гонца к графу Андерссону, советуя поторопиться. Молодой герцог, дескать, быстро приходит в гнев, и если граф желает его разозлить, то он почти достиг цели...

Ближе к вечеру протрубили трубы, на поляну выехала процессия из богато одетых мужчин. Впереди двое: грузный приземистый мужчина с короной графа на редких, но длинных волосах и второй помоложе, с виду похож на сына, если граф сумел его завести лет в пятнадцать...

Оба передали поводья оруженосцам и слезли, Лоенгрин присмотрелся и понял, что второй явно сын, такой же грузный, хотя пока еще и без брюшка. Старший снял корону и передал сыну, после чего оба преклонили колени и ждали со склоненными головами.

Лоенгрин приблизился и, не выдерживая необходимой паузы, произнес ровным голосом:

- Граф Эскил.

Граф поднял голову и сказал:

- Ваша светлость.

- Слушаю вас, - сказал Лоенгрин.

Оставаясь на коленях, граф проговорил колеблющимся голосом:

- Я прибыл... чтобы заверить вас в моей полнейшей преданности, мой лорд! А также принести обет верности вашему герцогству, вашей короне и вам лично, герцог Лоенгрин.

Он повернулся к сыну, тот молча передал ему корону, а граф протянул ее Лоенгрину обеими руками.

- Это моя корона, - сказал он, - вручаю ее вам как ваше право владеть всеми моими землями.

Лоенгрин принял одной рукой, так велит церемония, посмотрел задумчиво.