Юрий Никитин - Лоенгрин, рыцарь Лебедя

Лоенгрин терпеливо ждал, пока молоденькая служанка вычесывает ему роскошные волосы, слишком густые, чтобы зубцы не застревали тут же, а она торопливо выпутывает их, стараясь не причинять ему боль. Ее грудь под тончайшей рубашкой постоянно колышется у него прямо перед глазами, он задерживал дыхание и старательно смирял плотские позывы.

Девушка наконец отбросила гребешок с длинными тонкими и частыми зубцами, взяла с более редкими, но и те застряли на втором же взмахе.

Она охнула, снова взялась осторожно выпутывать его золотые волосы, от нее пахнет зовуще сочным молодым телом, голосок милый и щебечущий, а еще чувствуется, что ей самой очень нравится ухаживать за молодым господином, оказывать ему услуги и чувствовать, что ее милые ловкие пальчики доставляют ему удовольствие.

- Не дергайтесь, - приговаривала она весело, - а то будет больно... Вот так лучше, с той стороны уже волосы в порядке, теперь нужно с этой... Ужас как все перепутаны, что вы с ними делали?

- Это не я, - ответил он виновато, - это ветер.

- Вот видите, даже ветру нравится играть с вашими волосами. Только он все запутывает, а я распутываю, но и ему и мне это в радость... Госпожа еще не проснулась?

Он покачал головой.

- Похоже, в Брабанте все любят поспать долго.

Она залилась мелким игривым смешком.

- Это верно, но это не относится к слугам. Огонь нужно разжигать затемно, да и воды успеть наносить из колодца...

- А еще расчесывать господ, - сказал он в тон. - Бедненькая.

Она заулыбалась, на щеках появились милые ямочки.

- Нет, расчесывать мне в удовольствие! Я и раньше могла бы встать. А то и не вставая... расчесывала бы...

Он вздохнул, отстранился.

- Хорошо, достаточно. А то если чересчур хорошо, то меня сороки украдут. Пойду пройдусь вокруг замка. Я его еще не осмотрел как следует снаружи.

Она сказала щебечуще, словно ничего не случилось:

- Нарвите цветов, там у северной стороны растут дивные ромашки.

Он спросил в недоумении:

- Зачем? Растут и пусть растут.

- Госпоже, - посоветовала она деловито. - Она любит цветы. Особенно ромашки за их простоту и скромность.

Он подумал, кивнул.

- А-а-а, ну тогда нарву, конечно. Рад, что за цветами для Эльзы не нужно забираться на высокие горы или мчаться в далекие страны.

Ее глаза загорелись любопытством.

- А что, полезли бы и на гору?

Он пожал плечами.

- А почему нет? Я бывал на вершинах.

Она ахнула.

- Высоких?

- Всяких. Разных.

- За цветами?

Он поморщился.

- Почему за цветами? Кроме цветов, там еще и кое-что поинтереснее. Например, горные великаны, драконы... Ну ладно, если герцогиня спросит обо мне, скажешь, что скоро приду.

Он быстро прошел к двери, толкнул ее и пропал в коридоре, только слышались быстрые удаляющиеся шаги. Она вздохнула, собрала с гребня золотые волосы, тщательно скатала их и перевязала шелковой нитью. У знатных рыцарей есть обычай хранить в медальоне волосы своих любимых женщин, так вот она, когда сумеет завести себе медальон, будет хранить в нем эти волосы и рассказывать завидующим подругам, что это волосы ее любимого, имя которого Лоенгрин, рыцарь Лебедя...

Лоенгрин вышел из здания, прищурился от ярких лучей солнца, что ненадолго выбралось из-за туч. К нему быстро подошел Перигейл, коротко и по-деловому поклонился.

- Ваша светлость?

- Сэр Перигейл, - ответил Лоенгрин.

- Ваша светлость, - сказал Перигейл, - вам нужно подобрать второго хорошего коня, ибо рыцарь без запасного коня почти не рыцарь. У меня есть парочка на примете, но вам нужно будет самому посмотреть очень внимательно. Один очень быстрый, а второй - сильный.

Лоенгрин спросил:

- А можно и сильного, и быстрого?

Перигейл хмыкнул.

- Тогда еще и выносливого заодно? Увы, Господь почему-то распределяет достоинства скупо. Как среди коней, так и среди людей.

Лоенгрин поинтересовался медленно:

- А что за слухи, что с той стороны реки появился некий жеребец, что по ночам вытаптывает посевы, а затем исчезает? Насколько это выдумка?

Перигейл сдвинул плечами.

- Думаю, что это больше похоже на правду. Край здесь еще дикий, встречается всякое. Может быть, и жеребец остался от старых времен... Только вы же паладин, вам с нечистой силой дела иметь нельзя...

- Животные, - ответил Лоенгрин, - все - чистая сила.

- А люди?

- А вот люди далеко не все...

Лодочник дремлет на сиденье, волна чуть покачивает лодку, хотя та на треть осела корпусом в песок. Нил сбежал на берег первым, закричал весело:

- Давай, дед, на тот берег!

- Две монеты, - ответил лодочник сонно.

- Я тебе дам две, - крикнул Нил грозно. - Разуй глаза!

Лодочник потряс головой, а Нил с Лоенгрином столкнули лодку в воду и с разгону заскочили, пока воды по щиколотку.

Волны подхватили лодку, развернули боком, а дальше лодочник, орудуя веслами, развернул ее носом к противоположному берегу и погнал сильными неспешными рывками.

- Охотиться, ваша светлость? - спросил он почтительно.

- В какой-то мере, - ответил Лоенгрин. - Что в народе слышно про ночного коня?

Лодочник дернулся, едва весла не выронил, сказал с сердцем:

- Вот уж кого к ночи поминать не стоит!

- Стоит, - сказал Лоенгрин. - Мы как раз за ним и едем.

- Господи!

- Это в самом деле конь, - поинтересовался Лоенгрин, - или что-то похуже?

- Может, и похуже, - ответил лодочник сердито. - Кто знает? Добрые люди по ночам спят, а эта нечисть как раз и выпрыгивает откуда-то как раз в полночь! И уже резвится вволю.

От воды несет холодом, волны сильно бьют в борт, брызги рассыпаются тяжелыми серыми шариками, похожими на свинцовые. Рассмотреть, что там в глубине, не удавалось, однако это Лоенгрин иногда всматривался в волны, а Нил больше зыркал по сторонам и жалел, что не весь мир видит, как они с господином отправились ловить этого ужасного Ночного Коня.

Лодочник высадил их и обратно ринулся с такой поспешностью, словно за ним гонится целый табун этих темных чудовищ.

Лоенгрин придержал за плечо Нила.

- Не спеши. Рыскать бесполезно, их нет, а когда появится хоть один найтмар, увидим издали...

- Найтмар?

- Найтмары, - объяснил Лоенгрин терпеливо, - ночные кони. Или ты думаешь, они только в Брабанте? Лучше ляг, чтобы тебя не увидели раньше, чем ты увидишь их...

Так они лежали долго, затем далеко в ночи вспыхнул огонь, разбился на два, оба на равном расстоянии один от другого понеслись в темноте ночи, донесся приближающийся стук копыт.

Нил ждал с замиранием сердца, стук перешел в грохот, грозное багровое пламя приближается, растет, уже видны еще огоньки...

Из темноты выметнулся сказочно прекрасный черный конь, блестящий, как застывшая смола, длинная пышная грива горит, как и хвост, глаза багровые, а из ноздрей вырываются струйки огня.