Юрий Никитин - Лоенгрин, рыцарь Лебедя

- И уважения не теряют?

- Да, леди Ортруда.

- Спасибо, мой лорд, - ответила она чарующим голосом, - конечно же, так удобнее. Не понимаю, почему женщина должна всегда выглядеть беспомощной куклой!.. У меня есть в мешке еда и вино, мы можем перекусить, пока нас найдут.

Он в неловкости оглянулся.

- Леди, это против правил... Как бы люди что-то не подумали, когда нас отыщут здесь...

Она фыркнула.

- Вас волнуют такие пустяки? Я уверена, что если вас любят, то не усомнятся. Как наши близкие, так и наши друзья.

Он развел руками, а она быстро сняла с седла мешок, на свет сперва появилась белая скатерть, Ортруда расстелила ее по траве красиво и быстро, вытащила и разложила красиво порезанное холодное мясо, сыр, хлеб, поставила два серебряных кубка и с торжеством водрузила посредине узкогорлый медный кувшин.

- Присаживайтесь, мой лорд, - предложила она, - мы должны подкрепить свои силы, ибо вы в лесу уже несколько часов.

- А вы?

Она хитро улыбнулась.

- Я меньше, но проголодалась тоже.

Села она красиво и быстро, без всяких церемоний, просто подогнула в сторону ноги, они выдвинулись из-под платья почти до колен, верх неприличия, если во дворе на людях, но Лоенгрин с учащенным сердцебиением чувствовал, что здесь это правильно и естественно, глупо соблюдать придворный церемониал в чаще леса.

- Вы умеете везде устраиваться, - заметил он с неловкостью. - Обед ничуть не хуже, чем в замке.

- У меня все не хуже, - ответила она жизнерадостно. - Позвольте, мой лорд, я налью вам...

Наполняя его кубок, она наклонилась к нему, и Лоенгрин, стараясь не смотреть в низкий вырез ее платья, все равно ощутил мощный животный зов ее сочной зрелой плоти, готовой принять его безропотно и с готовностью.

- Прекрасное вино, - проговорил он, вперив взгляд в темно-красную струю, - вид у него такой, словно только что из рая...

Она подняла на него взгляд темных блестящих глаз и намекающе улыбнулась.

- Это когда Адам и Ева согрешили? Это правда, что не они вдвоем, а Ева со Змеем, пока Адам спал?

Он взял кубок, пальцы дрогнули, когда через защищающее благородное серебро ощутил заключенною в этом вине темную и сладко-порочную страсть.

- Да, увы, - ответил он замедленно, словно отвечал кто-то другой. - И первые дети, близнецы, у нее родились от Змея. А от Адама сын родился только через триста лет, и назвали его Сифом.

Она расхохоталась.

- Значит, к этому времени Каин успел наполнить своим потомством мир?

- Увы, - согласился Лоенгрин. - Успел...

- А что внуки Сифа?

Он развел руками.

- Несмотря на запрет, не устояли перед порочными правнучками Каина...

Она смотрела на него лукаво, глаза смеялись, а губы становились все крупнее и рельефнее, словно просились к страстным поцелуям.

- Ну почему так грустно? - прозвучал ее волнующий голос. - Святая Библия учит нас, что даже Ева была прощена Господом, а уж Адам так и вовсе остался свят!.. Так осушим кубки за наших прародителей!

Он готовился отказаться от вина и опустить кубок на скатерть, но сейчас нельзя себе позволить такое непочтение к основавшим род человеческий и давшим миру всех великих людей, в том числе святых и подвижников.

Она осушила кубок легко и просто, словно сладкую воду, но щеки разрумянились больше, глаза блестят, как спелые маслины, а грудь при каждом вздохе вздымается выше.

- Прекрасное вино, - проговорил он и ощутил, что голос его опять меняется, всегда чистый и звонкий, как зов серебряной трубы, он сейчас, как и в тот раз, стал ниже, в нем прозвучали нехорошие хрипловатые нотки. - Да, весьма хорошее... хотя сладкое.

Она засмеялась, блестя очень живыми глазами, проследила взглядом, как он опустил нетвердой рукой пустой кубок.

- Женщины любят все сладкое! Начиная от речей... А вы сладкое не признаете? Почему?

- Я люблю сладкое, - ответил он смущенно. - Пусть это и не очень по-мужски. Что делать, у всех есть слабости.

- У всех, - согласилась она с готовностью и придвинулась к нему ближе. - И у всех разные. Даже у женщин! Но совпадают только в одном: все мы теряем голову при виде настоящих мужчин, что превосходят остальных!..

Он сказал с неловкостью:

- Таких на свете нет.

- Мой лорд?

- Одни превосходят силой рук, - пояснил он, - другие выше умом, третьи - святостью.

Она покачала головой:

- Нет-нет, такие мужчины есть. Мы, женщины, чувствуем их всей своей сутью!.. У нас при их виде слабеет все тело, мы тянемся к ним и раскрываемся перед ними полностью, мы готовы принять их, как иссохшая в засуху земля открыта благодатному теплому дождю...

Он ощутил, как горячая кровь бросилась в лицо, взял ломтик мяса, но жевал механически, хотя чувствовал его усиленный жгучими травами вкус, добавляющий жара в и без того уже корчащееся в муках тело.

Ортруда придвинулась еще ближе, коснулась горячим плотным бедром его ноги, жаркая волна тут же мощно пошла по его телу, заставляя в сладкой истоме корчиться каждую жилку.

- Леди Ортруда, - проговорил он таким хриплым голосом, что сам его не узнал, - Господь поставил преграды перед простыми влечениями, которые у нас от Змея, и обязал руководствоваться той искрой, которую вдохнул в Адама, дав ему жизнь и душу.

- Золотые слова, - проворковала она сладко и взяла его за руку, - именно Господь дал нам жизнь и велел плодиться и размножаться.

- Да, но...

Он запнулся, пытаясь собрать нужные слова, а в голове такой жар, что мысли путаются, а она произнесла сладким голосом:

- Что-то вам мешает, господин моих души и тела?

- Он велел, - произнес он сипло, - плодиться и размножаться, но... по закону...

- Какой был закон у Адама и Евы? - спросила она. - Они даже наготу свою прятали только от холода и ветра, а не друг от друга... Мой господин, в моих мыслях и намерениях нет ничего, что бросило бы на вас тень!.. Это на нас, женщин, она всегда падает в подобных случаях, а вы только гордитесь и бахвалитесь победами.

Лоенгрин рванул себя за воротник, чувствуя, что он душит горло.

- Ортруда... Вы не должны так...

- Почему?

- Это... нехорошо...

- Но я хочу быть с вами, мой лорд, - жарко шепнула Ортруда, - мой господин. Хочу чувствовать ваши грубые сильные руки на моем теле... Хочу, чтобы вы распластали меня на земле, чтобы схватили за грудь, сорвали с меня платье и взяли, как победитель, что врывается в захваченный штурмом город!

Лоенгрин прошептал сипло:

- Я не груб...

- Мужчины все грубы, - возразила она страстным шепотом, - это у вас в крови, а у нас в крови - покоряться сильному. Вы сильный, господин моих тела и души, вы самый сильный! Как молодых коров ведут к самому сильному быку, так и мы стремимся к победителю... чтобы и дети наши были сильными и... победителями. Я хочу вас, мой господин!

- Ортруда...

- Лоенгрин, войди в меня и ороси мое лоно своим семенем! Я хочу, чтобы спустя годы весь мир восторгался моими детьми!