Тереза Тур - Империя Тигвердов. Невеста для бастарда

— Милорд, — радостно закричал он. — Вот.

И он стал тыкать в нас чем-то самого отвратительного вида.

— Вот, — показал он окровавленную тряпку, что была у него в правой руке. — Это — платье госпожи.

— Так оно разрезанное!

— Так лекари спасали госпожу-то… Что ж им — шнуровку развязывать? Вот еще есть.

И он стал показывать второе.

— И оно в крови, — возмущенно объявил начальник контрразведки, разглядев одежду.

— Так женщину убили же. Тут еще дырка от удара кинжалом, — растерянно проговорил он.

Милорд Милфорд раздраженно что-то фыркнул и пошел на выход, унося меня.

А меня пробило на истерический, непрекращающийся дикий смех. И смеялась я, одновременно давясь слезами, пока начальник контрразведки не положил мне ладонь на лоб — и я провалилась куда-то в забытье.

— Мама! Маааа! — Паша звал меня, а я все никак очнуться не могла.

— Госпожа Вероника… — это был уже Рэм. — Надо уходить отсюда. Скрыться.

— Нас выследили? — Я распахнула глаза и рывком села на кровати. Сердце бешено колотилось.

Голова загудела, тело заломило от боли. Я охнула.

Моя комната в поместье. Ночь. Ко мне пришли Пауль и Рэм.

— А почему ночью-то? — Я стараюсь не стонать от боли, понимая, что это их расстроит.

— Мы сбежали, — опустил голову Павел.

— От нас изо всех сил скрывали, что с вами случилось. Про то, что милорд Верд болен, в академии, конечно, знают. Но вот то, что на него покушались. — нет, — злобно ответил Рэм.

— И про то, что тебя обвинили… тоже молчали.

— А кто же вас просветил?

— Маркиз Борнмут, — выплюнул это имя мой сын. Подумал и добавил: — Козел.

— Козел, — подтвердил Рэм, который вдруг согласился с Паулем. — Он с таким удовольствием рассказывал, что милорда Верда отравила собственная экономка, за что ее и забили насмерть.

Я почувствовала, как всем телом вздрогнул Павел.

— Мы дождались ночи и удрали, — сказал он глухо.

— Потом пробрались сюда, в поместье, — перехватил его речь Рэм.

— Мам, как ты?

— Лучше, чем могло быть, — честно ответила я.

— Замечательно, — краешками губ улыбнулся Рэм. — Кажется, мы влезли в чью-то серьезную политическую игру… Кто-то пытается убрать милорда Верда.

— Надо делать ноги, — продолжил Паша. — Подальше отсюда.

— Вы сможете идти, госпожа Вероника?

— Подайте халат. Я попробую.

Пауль протянул мне одежду. Я замоталась, спустила ноги на пол и, кряхтя, поднялась.

— Хорошо, — скомандовал герцог, — а теперь — несколько шагов.

Они стояли и смотрели, как я пытаюсь идти. Как у меня слезы наворачиваются на глаза.

— Проклятье, — выругался Рэм. — Я не такой сильный целитель, как мать. Я могу и не вытянуть ваше лечение…

— И что нам делать? — спросила я у сыновей.

— Я могу предложить не решать сгоряча, — раздался голос от двери.

— Милорд Верд, — злобно улыбнулся Рэм, вытаскивая шпагу из ножен. Пауль повторил его движение.

Ноги у меня подкашивались, голова кружилась. Я со стоном схватилась за спинку кровати.

— Так. Достаточно, — недовольным взглядом окинул нашу живописную группу хозяин дома.

Молодых людей пришпилило на этот раз к стенкам — не к потолку, — только шпаги зазвенели жалобно об пол. Меня лорд Верд подхватил на руки.

— Давайте выйдем из спальни, мне здесь не положено находиться. А поговорить надо.

— Дети, — попробовала вырваться я.

— С ними ничего не случится, а нам надо обсудить все спокойно. Пожалуйста. Десять минут. Потом я их отпущу.

— Хорошо, — кивнула я.

Милорд вынес меня из спальни в прилегающую к ней комнатку, выполняющую роль гостиной.

— Простите, что ворвался вот так, посредине ночи. — Он усадил меня на диванчик. — Я почувствовал, что вы проснулись, испугались, а потом вам стало больно. И переполошился. Разрешите, я тоже присяду?

— Конечно.

Он подвинул себе кресло и уселся напротив меня.

— Вам не холодно?

— Нет. Каким образом вы чувствуете мой страх? Или мою боль?

— Сам точно не знаю, — быстро ответил хозяин дома — и я отчетливо поняла, что он лжет.

— И в тот момент, когда я была в пыточном подвале, вы меня тоже почувствовали?

— Да. Это был один из самых неприятных моментов в моей жизни… Если не самый. Я очнулся ближе к обеду. Отец был со мной… — В голосе милорда прозвучало бесконечное удивление.

— Да, — кивнула я. — Он был в поместье с ночи. Очень переживал.

— Я сказал, что вы для меня сделали. Я ведь действительно все видел: и то, как вы старались меня спасти, и то, как вы сражались с этой тварью… А сам был беспомощным… Беспомощность — отвратительное чувство. И унизительное… Потом, когда я очнулся, меня пытались убедить, что вы сбежали.

— С чего это так решили?

— Я так понимаю, что никто не понял, куда вы делись. Слишком много народа было в доме: следователи, военные, маги, лекари, контрразведка, охрана императора…

— У семи нянек дитя без глазу, — проворчала я.

— Еще одна присказка вашей родины?

— Совершенно верно…

Он помолчал. Потом заговорил с явной неохотой:

— В конечном итоге вас спас Вилли. Он видел, как вас увозили в экипаже. На рассвете. Он смог прорваться к Джону и смог описать черную карету с решетками и мышиную форму.

— Спасибо ему, — вздрогнула я от воспоминаний.

— После этого вас стали разыскивать в Уголовной полиции.

— А это правда, что есть такой принцип — если подписано признание, то вина считается доказанной?

— Этот принцип касается добровольно подписанного признания, — уточнил милорд Верд.

— Ну, чтобы получить «добровольное» признание, не обязательно забивать. Можно не поить. Или бить кого-то из родственников. Или… отправить побеседовать с подозреваемым пыточных дел мастера. Вы знаете, он удивительно убедителен.

— Простите меня…

— Мне несказанно повезло, что я вывела господина Монтесье из себя — это дало отсрочку. Пока он бил, потом меня лекари спасали, потом я без сознания была…

— Кто такой господин Монтесье? — В голосе милорда Верда было сплошное ровное равнодушие.

— Вам доложат, — рассердилась я. — И вообще, а что было бы, если бы я сломалась и подписала признание?

— В вашем случае — ничего. Я бы смог решить этот вопрос. Хотя было бы неприятно — пришлось бы идти на серьезные уступки и делать то, чего мне делать совсем не хочется.

— Например?

— Принимать обратно армию. Или жениться на какой-нибудь герцогине. Или пойти на бал. Может быть, дело обошлось бы партией в шахматы. Не знаю… Все, что у меня бы потребовал Его Величество Фредерик за ваше помилование.

— Когда мы общались ночью, мне не показалось, что Его Величество был расположен меня миловать, — проворчала я.

— Не скажите, — осторожно улыбнулся лорд Верд. — У меня сложилось ощущение, что вы ему понравились.