Лев Гроссман - Волшебники

Главной их проблемой по-прежнему оставался Джош. На финальный матч он, к примеру, вообще не явился.

В эту ноябрьскую субботу разыгрывалось то, что Фогг окрестил Кубком Брекбиллса, хотя никакого реального сосуда представлено не было. По краям поля воздвигли деревянные трибуны, много лет, не иначе, пролежавшие в разобранном виде на каком-нибудь пыльном складе — выглядели они, как в старом киножурнале. VIP-ложу занимали декан и профессор Ван дер Веге, державшая розовыми перчатками кружку кофе.

Небо было серое, брекбиллсские шоколадно-синие вымпелы щелкали на ветру, на траве проступила изморозь.

— Где его черти носят? — Квентин топтался на месте, стараясь согреться.

— А я почем знаю? — Дженет для тепла прижималась к Элиоту, заметно раздражая его.

— Ну его на хрен, давайте начинать, — сказал он. — Покончим наконец с этим.

— Без Джоша нельзя, — твердо ответила Элис.

— Кто сказал, что нельзя? — Элиот попытался отклеить от себя Дженет. — Без него даже лучше.

— Лучше проиграть с ним, чем выиграть без него, — стояла на своем Элис. — Он ведь не умер, в конце концов. Я видела его после завтрака.

— Мы все помрем, если он не явится прямо сейчас, — от холода. Придется ему в одиночку продолжать нашу славную битву.

— Пойду поищу его, — предложил Квентин, почему-то сильно обеспокоенный отсутствием Джоша.

— Не смеши. Он, наверно…

К ним подошел распорядитель, профессор Фокстри — меднокожий, в парке до пят. Студенты инстинктивно уважали его за добродушный юмор и индейское происхождение.

— Из-за чего задержка?

— У нас игрока не хватает, сэр, — объяснила Дженет. — Джош Хоберман отсутствует по неизвестной причине.

— Ничего. — Фокстри обхватил себя руками, с длинного крючковатого носа капало. — Давайте запускать шоу, мне лично хочется к ланчу оказаться в тепле. Сколько вас?

— Четверо, сэр.

— Ну и достаточно.

— Вообще-то трое, — вмешался Квентин. — Извините, сэр, но я должен его найти.

Не дожидаясь ответа, он рысью припустил к Дому — руки в карманах, воротник поднят.

— Да брось, Кью! — крикнула вслед Дженет и добавила сокрушенно: — Зараза.

Не зная, злиться на Джоша или волноваться из-за него, Квентин совмещал то и другое. Фокстри прав: с этой дурацкой игрой чересчур уж носятся. Может, он проспал, да и все, думал Квентин, одолевая заиндевевшее Море. Его-то, поди, сало греет. Жирный ублюдок.

В комнате Джоша, однако, не обнаружилось ничего, кроме книг, бумажных водопадов и грязных шмоток — кое-что из этого безмятежно плавало в воздухе. В солярии, распустив белую бороду поверх испещренного пятнами фартука, одиноко дремал профессор Бжезинский да билась о стекло громадная муха.

— Ищешь кого-нибудь? — не открывая глаз, осведомился профессор.

— Да, сэр. Джоша Хобермана. Он опаздывает на вельтерс.

— А, Хоберман. Толстый такой.

Старческая, с синими венами рука профессора извлекла из кармана фартука цветной карандаш и линованную бумагу. Набросав на листке план кампуса, Бжезинский произнес несколько слов по-французски и сделал в воздухе знак, похожий на розу ветров.

— О чем это тебе говорит?

Квентин, ожидавший каких-то магических спецэффектов, не увидел ничего необычного, кроме пятна от кофе в углу.

— Вообще-то ни о чем, сэр.

— В самом деле? — От Бжезинского пахло озоном, как будто в него недавно ударила молния. Он озадаченно воззрился на свой чертеж. — По-моему, это очень хорошее поисковое заклинание. Взгляни еще раз.

— Я ничего здесь не вижу.

— Правильно. А в каком месте кампуса не действуют даже хорошие поисковые чары?

— Понятия не имею. — Признание в собственном невежестве было самым простым способом получения информации от брекбиллсского профессора.

— Загляни-ка в библиотеку. — Бжезинский снова закрыл глаза, как старый морж на пригретой солнцем скале. — Там так часто играли в прятки, что ни черта теперь не найдешь.

Брекбиллсскую библиотеку Квентин — как и все, у кого был выбор, — посещал очень редко. Ученые былых времен напустили столько чар, разыскивая нужные книги или, наоборот, пряча их от своих соперников, что магия там практически не работала. Библиотека напоминала палимпсест, переписанный много раз и ставший от этого нечитабельным.

В довершение всех бед книги там еще и мигрировали. Один из библиотекарей девятнадцатого века, большой романтик, научил их самостоятельно перепархивать с полки на полку и откликаться на зов читателей. В первые несколько месяцев эффект, по слухам, был впечатляющий. Над абонементным столом сохранилась фреска с парящими, точно кондоры, большеформатными атласами.

Но вскоре эта система обнаружила свою нерентабельность. Корешки очень быстро изнашивались, а книги проявляли непослушание. Библиотекарь ошибался, полагая, что нужная книга будет слетать ему на руку, как только он назовет ее шифр: одни просто упрямились, другие клевались. Преемник уволенного романтика взялся приручить книги заново, но особо упорные экземпляры — к примеру, «История и архитектура Швейцарии с 300 по 1399 год» — до сих пор летали под потолком. Случалось, что целый подраздел, давно считавшийся усмиренным, с отчаянным шелестом поднимался вдруг на крыло.

Из-за всего этого библиотека почти всегда пустовала, и Джош отыскался быстро. Он сидел за маленьким столиком в нише на антресолях напротив высокого, худого как скелет человека с торчащими скулами и тонкими усиками. Болтающийся черный костюм делал мужчину похожим на владельца похоронной конторы.

Квентин узнал в нем странствующего торговца, заезжавшего в Брекбиллс пару раз в год на своем фургоне с целым ассортиментом чар, фетишей и реликвий. Особой любви к нему никто не питал, но студенты терпели его за смешные выходки и за то, что он бесил препсостав — ему все время собирались запретить въезд на территорию колледжа. Сам не будучи магом, он не отличал подделок от подлинников, но к своей торговле и себе самому относился крайне серьезно. Звали его Лавледи.

В очередной раз он приехал вскоре после инцидента с Врагом, и многие из младших ребят купили у него обереги на случай нового нападения, но какие дела мог с ним вести Джош?

Квентин, направившись к ним, тут же стукнулся лбом о невидимый барьер, холодный и скрипучий, точно стекло, и к тому же звуконепроницаемый. Он видел, как шевелятся их губы, но ничего не слышал.

Джош, поймав его взгляд, что-то сказал Лавледи. Тот, недовольно покосившись через плечо, перевернул обыкновенную рюмку, стоявшую вверх дном на столе. Барьер исчез.

— Чего тебе? — осведомился Джош, тоже не слишком довольный появлением Квентина. Глаза у него покраснели, под ними набрякли мешки.

— Ты что, забыл? У нас матч сегодня!