Сабаа Тахир - Уголек в пепле

Когда центурион по рукопашному бою устроил мне выволочку за слабую технику, я едва слышал его, не в силах прервать размышления о том, что случится с Эл и со мною. Неужели наша дружба разрушена? Возненавидит ли она меня, если я не отвечу взаимностью? Как мне привлечь ее на свою сторону во время Испытаний, если не могу дать то, чего она хочет? Как много чертовых глупых вопросов! Неужели девушки так всегда и мыслят? Неудивительно, что они умудряются все так запутывать.

Третье Испытание — Испытание Силы — начнется уже через два дня. Я знаю, что должен сосредоточиться, подготовить разум и тело. Я должен выиграть.

Но ко всему прочему в голове теснились мысли не только об Элен, но и о Лайе. Вот уже несколько дней я старался не думать о ней. И в конце концов перестал сопротивляться. Жизнь и так тяжела, чтобы еще изо всех сил отгонять то, что так настойчиво овладевает моими мыслями. Я представлял темную гриву ее волос, сияние кожи. Улыбался, вспоминая, как она смеялась во время танца. И в смехе ее слышалась свобода духа, которая волновала меня уже тем, что такое возможно. Вновь видел, как она закрывала глаза, когда я нашептывал ей слова на садэйском.

Но ночами, когда из всех темных уголков выползали мои страхи, я думал об ужасе на ее лице, когда она поняла, кто я. Думал о ее отвращении, когда пытался защитить от Коменданта. Она, должно быть, ненавидит меня за такое унижение. Но это был единственный способ, который я мог придумать ради ее спасения.

Столько раз на прошлой неделе мне хотелось пройти рядом с ее комнатой, посмотреть, как она. Но за доброе отношение к рабу мною займется Черная Гвардия.

Лайя и Элен: они такие разные. Мне нравилось, что Лайя могла говорить подчас о таком, чего я не ожидал, нравилась ее плавная, правильная речь, как будто девушка рассказывала историю. Мне нравилось, что она осмелилась бросить вызов моей матери и отправилась на Лунный Фестиваль, тогда как Элен всегда беспрекословно подчиняется Коменданту. Лайя, она — словно дикий страстный танец в лагере кочевников, а Элен — холодное синее пламя, разожженное алхимиком.

Но почему я вообще их сравнивал? Я знаю Лайю всего несколько недель, а Элен — всю жизнь. Элен не преходящее развлечение. Она — моя семья. И даже больше. Она — часть меня.

Пусть даже она отказывается разговаривать и не смотрит в мою сторону. Третье Испытание уже скоро, и самое большее, на что могу я рассчитывать с ней, — это косые взгляды и оскорбления.

И тут же моими мыслями всецело овладело беспокойство. Я рассчитывал, что Элен победит в Испытаниях, назовет меня Кровавым Сорокопутом и затем освободит от обязанностей. Теперь я не был уверен, что она на это согласится, если возненавидит меня. А это значит, что если я выиграю следующее Испытание, а Элен — последнее, то она вполне может оставить меня Кровавым Сорокопутом против моей воли. И если так случится, мне придется бежать, а ей — преследовать меня и убить. Это дело чести.

Кроме того, я слышал болтовню курсантов насчет того, что Император через несколько дней прибудет в Серру, где жаждет расправиться с Претендентами и всеми, кто с ними связан. Кадеты и Мастера притворялись, что не верят слухам, но первокурсники еще не умеют как следует прятать свой страх. Еще можно было бы подумать, что Комендант примет меры против нападения на Блэклиф, но, похоже, ее это вообще не заботило. Вероятно, потому что она хочет, чтобы мы все умерли. Или, по крайней мере, умер я.

«Ты облажался, Элиас, — говорил мне внутренний голос. Просто прими это. Надо было бежать, когда предоставлялся такой шанс».

Мои впечатляющие поражения не остались незамеченными. Друзья беспокоились за меня, а Маркус взял за правило при каждом удобном случае бросать мне вызов во время тренировок. Дед отправил мне записку из двух слов, начертанных с такой силой, что порвался пергамент: «Всегда побеждать».

Все это время Элен наблюдала за мной и злилась с каждым разом все сильнее, когда побеждала меня в сражении или когда я проигрывал кому-то другому. Ей явно не терпелось высказаться, но ее упрямство не позволяло.

Пока за две ночи до Третьего Испытания она не подловила Декса и Тристаса, следующих за ней по пятам к казармам. Допросив их, она разыскала меня.

— Что, черт возьми, с тобой происходит, Витуриус? — Она схватила меня за руку и выволокла из казармы Старших Мастеров, лишь только я надумал немного передохнуть перед ночной сменой в карауле. — Думаешь, я не могу за себя постоять? Думаешь, мне нужна охрана?

— Нет, просто…

— Вот кому нужна охрана, так это тебе. Ты проигрываешь каждое сражение. Небеса! Даже человек, ни на что не годный, смог бы победить тебя в бою. Почему бы тебе не отдать Империю Маркусу прямо сейчас?

Группа первокурсников с интересом наблюдала за нами, пока Элен не рыкнула на них.

— Я был рассеян, — сказал я. — Беспокоился о тебе.

— Тебе не нужно беспокоиться обо мне. О себе я могу и сама позаботиться. И мне не нужно, чтобы твои приспешники ходили за мной хвостом.

— Они — твои друзья, Элен. И останутся ими, даже если ты зла на меня.

— Я в них не нуждаюсь. Я не нуждаюсь ни в ком из вас.

— Я не хочу, чтобы Маркус…

— К черту Маркуса. Я могу прибить его с закрытыми глазами. Так же, как и тебя. Так что скажи им, чтобы оставили меня в покое.

— Нет.

Мы стояли лицом к лицу, от нее волнами исходила ярость.

— Отзови их.

— Даже не подумаю.

Элен скрестила руки на груди и отодвинулась на несколько дюймов:

— Я вызываю тебя. Один бой в три раунда. Ты победишь — охрана остается. Ты проиграешь — отзовешь их.

— Прекрасно, — согласился я, зная, что смогу ее победить. Я делал это тысячи раз.

— Когда?

— Прямо сейчас. Я хочу покончить с этим.

Элен направилась к ближайшему тренировочному зданию. Я не спешил за ней, наблюдая, как она двигается: кипя от злости, слегка прихрамывая, должно быть, повредила ногу во время тренировок, сжав правый кулак, — наверное, хотела меня ударить.

Каждое ее движение было преисполнено гневом. И этот гнев не имел ничего общего с ее так называемой охраной. Он относился лишь ко мне, к ней и к той неразберихе, что творилась в наших душах.

Бой обещал быть интересным.

Элен выбрала самый просторный зал, в этот час пустовавший, и атаковала меня в ту же секунду, как только я вошел. Как я и ожидал, она кинулась на меня хуком справа и зашипела, когда я увернулся. Быстрая и мстительная, она дралась так, что первые несколько минут я всерьез думал, что пополню чреду своих поражений. Но от образа Маркуса, злорадного и за каждым углом подстерегающего Элен, во мне закипела кровь, и я дал волю сокрушающей силе.

Победа в первом туре осталась за мной, но во втором отыгралась Элен, чуть не сведя меня с ума скоростью своих атак. Когда я сдался через двадцать минут, она не стала наслаждаться своей победой.