Джон Толкин - Властелин Колец: Две Крепости

Неожиданно Леголас издал крик:

— Лошади! Наши лошади!

Лошади исчезли. Колышки, к которым они были привязаны, оказались выдернуты. Три товарища стояли молча и неподвижно, угнетенные новым ударом судьбы. Они находились на краю Фангорна, и бесконечные лиги лежали между ними и людьми Рохана, их единственными друзьями в этой обширной и опасной земле. Им показалось, что где-то далеко в ночи слышно ржание лошадей. Потом все затихло, только по-прежнему шуршал холодный ветер.

— Что ж, они ушли, — сказал наконец Арагорн. — Мы не можем найти их или поймать; так что, если они не вернутся по своей воле, нам придется обходиться без них. Мы начали свой путь пешком, пешком и закончим.

— Пешком! — возмутился Гимли. — Далеко так не уйдешь! — Он подбросил дров и сгорбился у костра.

— Всего несколько часов назад вы не хотели садиться на роханскую лошадь, — засмеялся Леголас. — С тех пор вы стали всадником.

— У меня не было выбора, — сказал Гимли. — Если хотите знать, что думаю я, — произнес он спустя некоторое время, — я думаю, это был Саруман. Кто еще? Вспомните слова Эомера: он бродит как старик в плаще с капюшоном. Так он говорил. Он исчез с нашими лошадьми или просто испугал их. Нас ждут большие неприятности, попомните мои слова!

— Я запомню их, — сказал Арагорн. — Правда, у этого старика была шляпа, а не капюшон. Но я не сомневаюсь, что твоя догадка верна и что мы здесь в большой опасности и днем и ночью. Однако же сейчас мы ничего не можем сделать, только отдыхать. Теперь я буду дежурить, Гимли, мне сейчас нужно скорее подумать, чем спать.

Ночь тянулась медленно. Леголас сменил Арагорна. Гимли сменил Леголаса. Ничего не происходило. Старик больше не появлялся, и лошади не вернулись.

Пиппин лежал в темном и беспокойном сне: ему казалось, что он слышит собственный голос, эхом отдающийся в темном туннеле: «Фродо, Фродо!» Но вместо Фродо из тени на него смотрели сотни отвратительных орковских физиономий, сотни мерзких рук со всех сторон хватали его. Где же Мерри?

Он пришел в себя. Холодный ветер дул ему в лицо. Он лежал на спине. Наступал вечер, и небо над ним темнело. Он повернулся и обнаружил, что сон немногим хуже пробуждения. Руки и ноги у него были крепко связаны. Рядом лежал Мерри, бледный и с грязной повязкой на лбу. А вокруг стояло и сидело множество орков.

Медленно отделяясь от сна, в голове Пиппина всплыло воспоминание. Конечно, он и Мерри побежали в Лес. Что случилось с ними потом? Почему они так побежали, не спросив Скорохода? Они бежали и кричали… Он не мог вспомнить, долго ли это продолжалось. Неожиданно они столкнулись с большим отрядом орков. Те завопили, и тут из-за деревьев выбежало еще множество орков. Они с Мерри выхватили свои ножи, но орки и не желали с ними сражаться, а старались захватить их, даже когда Мерри ударил нескольких орков ножом по рукам и ногам. Дружище Мерри!

Потом из-за деревьев выбежал Боромир, он убил много орков, остальные бежали. Но убежали они недалеко, тут же вернулись, и все началось вновь. На этот раз их было не менее сотни, некоторые очень большие. Они пустили целый дождь стрел — все в Боромира. Боромир затрубил в свой рог так, что Лес зазвенел, и вначале орки растерялись и отступили; но когда не послышалось никакого ответа, кроме эха, они атаковали еще более яростно. Больше Пиппин ничего не помнил. Последнее его воспоминание — прислонившийся к дереву Боромир, весь утыканный стрелами; затем наступила тьма.

«Наверное, меня ударили по голове, — сказал он сам себе. — Сильно ли ранен бедный Мерри? Что произошло с Боромиром? Почему орки не убили нас? Где мы и куда направляемся?»

Ни на один вопрос не было ответа. Он чувствовал холод и боль. «Хотел бы я, чтоб Гэндальф не переубедил Элронда и мы не пошли бы, — подумал он. — Что проку от меня в этом путешествии? Я лишь помеха — просто лишний груз… А теперь меня похитили, и я поклажа для орков. Надеюсь, что Скороход или кто-нибудь еще придет и освободит нас! Но вправе ли я надеяться на это? Не нарушит ли это наших планов?»

Он попытался освободиться. Один из орков, сидящий рядом, засмеялся и сказал что-то товарищу на своем отвратительном языке.

— Отдыхай, пока можешь, маленький дурень! — обратился он к Пиппину на общем языке, который в его устах звучал почти так же отвратительно. — Отдыхай, пока можешь! Вскоре мы зададим работу твоим ногам. Еще соскучишься по отдыху, пока мы не вернемся домой.

— Будь моя воля, ты пожалел бы, что не умер, — сказал другой. — Я заставил бы тебя попищать, жалкая крыса. — Он склонился над Пиппином, приблизив свои желтые клыки к его лицу. В руке он держал черный нож с длинным зазубренным лезвием. — Лежи спокойно, или я тебя ткну этим, — прошипел он. — Не привлекай к себе внимания, а не то я могу забыть о приказе. Будь прокляты изенгардцы! Углук у багронк ша пушдуг Саруман-глоб бубхош скай, — произнес он длинную гневную речь на своем языке, постепенно переходя на бормотанье и фырканье.

Испуганный Пиппин лежал тихо, хотя боль в руках и ногах становилась все сильнее, а камни врезались ему в спину. Чтобы отвлечься, он внимательно вслушивался в происходящее вокруг. Слышалось множество голосов, и в речи орков звучали ненависть и гнев: начиналось что-то вроде ссоры, которая становилась все более горячей.

К своему удивлению, Пиппин обнаружил, что понимает большую часть сказанного: большинство гоблинов использовали общий язык. Очевидно, здесь присутствовали члены двух или трех разных племен, и они сами не понимали языков друг друга. Гневные споры касались того, что делать дальше: куда направиться и что делать с пленниками?

— Нет времени убить их должным образом, — сказал один.

— Это верно, — ответил другой. — Но почему бы не убить их быстро и прямо сейчас? Они помеха для нас, а мы торопимся. Наступает вечер, и нам нужно идти.

— Приказ, — сказал третий голос, похожий на низкое рычание. — Убейте всех, кроме невысокликов. Их следует доставить живыми и как можно быстрее. Таков приказ, полученный мной.

— Для чего они нужны? — спросило сразу несколько голосов. — Почему живыми?

— Я слышал, что у одного из них есть что-то очень нужное для войны, какие-то эльфийские планы или еще что. Во всяком случае, они оба должны быть допрошены.

— Это все, что ты знаешь? Почему бы не обыскать их самим и не найти то, что нужно? Мы можем найти и использовать это для себя.

— Очень интересное замечание, — фыркнул голос, более мягкий, но и более злобный, чем остальные. — Я могу доложить об этом… Пленников нельзя обыскивать или грабить — таков приказ, полученный мной.

— И мной тоже, — сказал глубокий голос. — Живыми и в том виде, в каком захвачены, — не грабить. Это приказ.