Стивен Эриксон - Сады Луны

Крупп моргнул.

— Понятно. Увы, да улыбнётся милость юному Крокусу.

— Крокусу? — Барук нахмурился. — Это имя я где-то слышал.

Лицо Круппа оставалось бесстрастным.

— Ладно, неважно. Хорошо, Крупп. — Алхимик снова повернулся к окну. — Держи меня в курсе.

— Как всегда, о Барук, добрый друг Круппа, — толстяк поклонился. — И спасибо тебе за вино, оно было восхитительным.

Барук услышал, как дверь открылась и снова закрылась. Он посмотрел на улицу. Алхимик уже справился со страхом. Опонны умели разрушать самые тщательно выверенные планы. Баруку было отвратительно даже думать о том, чтобы полагаться в своих делах на удачу. Больше он не мог рассчитывать на свою способность предвидеть, отсекать случайности, рассматривать все вероятности, и находить путь, наиболее подходящий для его целей. Монета вертится, а с нею — весь город.

И вдобавок — загадочные поступки Императрицы. Нужно приказать Роальду, чтобы заварил целебный чай. Головная боль стала так сильна, что мешала думать. Алхимик провёл рукой перед глазами и заметил что-то красное. Он поднял обе ладони. На них были пятна красных чернил.

Барук опёрся на подоконник. В переливающемся облаке пыли перед ним раскинулись крыши Даруджистана, а дальше — порт.

— И ты, Императрица, — прошептал он. — Я знаю, что ты где-то здесь. Твои пешки ходят, пока что оставаясь невидимыми, но я их найду. В этом уж будь уверена — с помощью или без помощи треклятой удачи Опоннов.

За четверть часа до рассвета небо приняло цвет железа, пронизанного кое-где полосками ржавчины. Сержант Скворец присел на крупном камне, вглядываясь в туман над спокойной гладью озера Азур. На дальнем, южном, берегу разлилось призрачное сияние Даруджистана.

Ночной перелёт через горы выдался тяжким: кворлов швыряло между тремя грозовыми фронтами. Чудо ещё, что никого не потеряли. Ливень уже закончился, оставив в воздухе холодную и влажную дымку.

За спиной Скворец услышал шаги и пощёлкивание. Сержант обернулся и встал. К нему, пробираясь между замшелых валунов у основания холма, подходили Калам и один из Чёрных морантов. За ними густой тенью лежал секвойный лес, пятнистые стволы стояли на склоне, как безмолвные стражи. Сержант полной грудью вдохнул холодный утренний воздух.

— Всё в порядке, — сообщил Калам. — Зелёные моранты доставили всё, что мы просили, и даже больше. Скрипач и Вал теперь — очень счастливые сапёры.

Скворец приподнял бровь. Он обернулся к Чёрному моранту.

— Я думал, взрывчатка подходит к концу.

Лицо странного создания оставалось в тени створчатого шлема. Зазвучавшие оттуда слова словно доносились из глубокой пещеры.

— Не для всех, Птица-Вор. Ты нам хорошо известен, «мостожог». Твой путь — в тени врага. Моранты никогда не поскупятся на помощь тебе.

Скворец очень удивился, затем отвернулся и прищурился.

Морант продолжил:

— Ты спрашивал о судьбе одного из нашего народа. Об одноруком воине, что сражался рядом с тобой под стенами Натилога много лет назад. Он жив.

Сержант набрал полную грудь сладковатого лесного воздуха.

— Спасибо, — сказал он.

— Когда вновь увидишь кровь на своих руках, Птица-Вор, пусть это будет кровь твоего врага.

Скворец нахмурился, затем резко кивнул и перевёл взгляд на Калама.

— Что ещё?

Лицо убийцы вдруг стало каменным.

— Быстрый Бен готов, — сказал он.

— Хорошо. Собери остальных. Я изложу свой план.

— Твой план, сержант?

— Мой, — твёрдо сказал Скворец. — Тот, что разработала Императрица со своим штабом, отменяется. Будем действовать по-моему. Выполняй, капрал.

Калам отдал честь и ушёл.

Скворец спустился с камня, и его сапоги глубоко ушли в мох.

— Скажи, морант, а может так случиться, что через две недели сюда прилетит на разведку ваш Чёрный патруль?

Голова моранта, словно на шарнирах, повернулась к озеру.

— Такие незапланированные вылеты не редкость. Я, вероятно, сам окажусь здесь через две недели.

Скворец внимательно посмотрел на закованного в чёрные доспехи воина.

— Я не уверен, как это понимать, — сказал наконец сержант.

Воин обернулся к нему.

— Мы не так уж не похожи, — сказал он. — Мы знаем цену поступкам. Мы оцениваем. Мы действуем, исходя из своих оценок. Как и в Крепи, мы поверяем дух духом.

' Сержант нахмурился.

— Что ты имеешь в виду?

— Восемнадцать тысяч семьсот тридцать девять душ покинули тела при очищении Крепи. По одному за каждого моранта, который пал жертвой вековой вражды с Крепью. Дух — духом, Птица-Вор.

Скворец не знал, что ответить. Следующие слова моранта глубоко потрясли его.

— Черви завелись в теле вашей империи. Но такое разложение — удел всякой плоти. Заражение твоего народа ещё не смертельно. Его можно очистить. Моранты хорошо умеют это делать.

— Как именно… — Скворец замялся, осторожно подбирая слова, — вы собираетесь проводить такую чистку? — Он вспомнил доверху заваленные трупами телеги на дороге из Крепи и почувствовал, что по спине пробежал холодок.

— Дух — духом, — ответил морант, снова повернувшись к городу на южном берегу. — Сейчас мы улетим. Ты найдёшь нас здесь через две недели, Птица-Вор.

Скворец смотрел, как Чёрный морант двинулся прочь, продираясь через густые кусты, окружавшие поляну, где ждали остальные всадники. В следующий миг сержант услышал глухое гудение крыльев, а потом кворлы взмыли над верхушками деревьев. Моранты сделали круг над берегом, повернули на север и скрылись за мшистыми стволами и горными кручами.

Сержант снова опустился на камень и смотрел в землю, пока остальные солдаты взвода собирались и рассаживались на корточках вокруг него. Скворец молчал, словно и не подозревал, что не один; кустистые брови были сдвинуты, на скулах медленно и сильно играли желваки.