Марина Суржевская - Риверстейн

Может, сходить? Посидеть у Ока Матери, помолиться? Может, и неправда все то, что говорит орден, но что правда? И в Подлунном мире не ведают где истина, молятся священному древу Жизни и задабривают вечно голодную Бездну… может, не важно, во что ты веришь, а важно, для чего тебе твоя вера. И кто ты в своей вере.

А в святилище мне всегда нравилось, правда, когда там не было Аристарха или Алфеи.

Платье надевать не стала, накинула плащ поверх долгополой ночной рубашки и вышла из комнаты. Через двор пробежала бегом, ветер, играючи, теребил полы плаща, кусался за ноги, как шкодливый щенок. Лохматые звезды висели над заснеженными елями, да медленно плыла щербатая с одного боку луна. Риверстейн спал. В темных окошках ни огонька, раскинувшиеся с двух сторон крылья здания выбелены снежком и матово поблескивают, отражая свет небесных проводников.

И куда меня ночью нечистый понес?

Уже думала повернуть обратно, помялась, потом все же неуверенно добрела до святилища и толкнула дверь. Маленькое помещенье пропахло еловой смолой и воском свечей, круглая купель в центре затянута тонким ледком. Я со вздохом присела на низкий бортик, задумалась. Хотела вознести молитву Пречистой Матери, но слова не шли. Только воспоминания. О темном ельнике, о жестких губах… или жестоких? Да и есть ли разница…

Ох, не с теми мыслями пришла я в святилище, а еще — за утешением… Греховница.

Я склонилась, хотела зачерпнуть святой воды из купели, брызнуть в воспаленные глаза, но пальцы стукнулись об ледок. И оттуда, с другой стороны, из — подо льда на меня посмотрело бледной лицо с бескровными губами. Я вскрикнула, отпрянула, но тут же опомнилась, провалила пальцами хрупкую наледь. Из темной освобожденной воды показалось тонкое, полупрозрачное личико, рассматривающее меня со знакомой любознательностью. Я ее узнала: девочка- сирена из озера Им.

Русалка подтянулась на тонких руках, уселась на бортик, полоща в купели серебристый хвост. Я понадеялась, что у Аристарха нет привычки по ночам осматривать свою вотчину, иначе, боюсь от подобного зрелища у достопочтимого арея случился бы удар.

— Как ты здесь очутилась? — изумилась я.

— Суть сирены — вода, — важно, подражая взрослым сказала девочка, и не удержавшись, лукаво улыбнулась, — по подземной речке прошла. Там их много: и речек и озер и целых морей, всюду плыть можно!

Я подумала, что из таких созданий, способных попасть в любое место, где есть вода, вышли бы незаменимые лазутчики. Не это ли их качество использовал Хаос в войне?

— Только не пускают меня…

— Почему же? — заинтересовано спросила я, разглядывая хрупкое, почти прозрачное тельце, до самой шеи покрытое тонкими чешуйками, влажно блестевшими в свете лампадки. Личико в обрамлении светло- зеленых волос любопытное и глаза голубые, слишком большие для человеческого лица, но яркие, еще не выбеленные течением времени.

— Берегут, — вздохнула русалка и тут же встрепенулась с детской непосредственностью, — я- Солмея!

— А я Ветряна. А зачем ты здесь?

— Я раньше не видела таких, как ты, — улыбнулась Солмея, — стала у Хозяйки расспрашивать про тебя, а она прогнала, ушла в омут Им, так там и сидит до сих пор. Вот я решила сама с тобой повидаться, пока Хозяйке не до меня. Взяла капельку из озера, что от тебя осталась, она к тебе озерной травой путь выстелила. Сюда приплыла, позвала тебя, ты и пришла.

— Ты меня позвала? — и точно, вспомнила я, сирена может выманивать голосом, привлекая к себе.

Юная русалка протянула ладошку, смахнула с моих щек предательскую соленую влагу. Слезинка истаяла на ее пальце, словно впиталась.

— А что это такое? — удивилась она.

Я тоже удивилась.

— Разве сирены не плачут? — она качнула головой.

— Нет, а зачем?

Я задумалась, как бы объяснить это маленькой девочке?

— Люди плачут, когда им грустно, — неуверенно сказала я, — или больно. Или даже страшно. А сирены? Что вы делаете, когда вам больно?

— Сиренам не бывает больно, — чуть надменно ответила Солмея, — мы — вода, а вода лишь ускоряет свой бег перед обрывом.

— А людям вот бывает, — вздохнула я и стерла ладонью влагу, — не влетит тебе за побег?

— Влетит! — с готовностью кивнул Солмея, и бесшабашно повела хрупким плечиком, — если узнают. Только я им не скажу, а к Им с такими глупостями не пойдут, побоятся рассердить.

Я улыбнулась.

— Ты смелая, Солмея. На мою подругу Ксеню похожа в детстве, она такая же храбрая и отважная была, постоянно меня на всякие лихачества подбивала. То яблоки воровать, то приведение на чердаке ловить… впрочем, она и сейчас такая.

— У тебя есть подружка? — с придыханием спросила русалка, слушая меня с широко открытыми глазами.

— Конечно. А разве у тебя нет?

— Нет, — девочка загрустила, повела хвостом в медленно стягивающейся изморозью полынье, — в Им только я. остальные все взрослые. — и вздохнула горько.

Так вот почему русалка приплыла ко мне! Девочке, как и любому ребенку хочется иметь подружку, со взрослыми ей скучно. Правда, и я, вроде, не маленькая, но мой прыжок с бережка в омут, видимо, убедил русалку, что и не взрослая.

— Зато я могу твою дорогу показать, хочешь? — оживилась Солмея, — не так как Им, конечно, но когда — нибудь я стану Хозяйкой, а дороги уже сейчас вижу!

Я с улыбкой покачала головой.

— У нас верят, что свою дорогу лучше не знать. Да и зачем мне это? — но, видя как расстроилась девочка, явно желающая угодить новой знакомой, кивнула. — покажи.

— А ты глаза закрой! — велела девочка и положила мне на лоб прохладную узкую ладошку. Я послушно закрыла. Перед глазами стояла все та же купель с темной водой, подернутой ледком.

— Ну как? — с придыханием спросила Солмея, — увидела?

Я чинно кивнула. Огорчать девочку не хотелось.

— И что там???

— Принц на зеленом драконе, — серьезно сказала я.

— Как?

— Верхом. А у дракона крылья — в пять аршин… и пламя из пасти — столбом! Всем оркам назло…

Сказка у меня вышла знатная, с огоньком и смаком. По крайней мере, Солмея, явно была довольна. Похоже, подобной дороги она еще никому не показывала. И даже, если девочка и засомневалась, то вида не подала, сидела довольная, блестя глазенками.

За стенами святилища протяжно взвыл, жалуясь на звериную долю, волк. Где-то за ельником отозвался второй. И словно волна накатила- по всей округе волчий вой. А потом резко смолкло, оборвавшись.

— Пора мне, — сказала русалка с сожалением и одним движением перетекла в воду, уцепилась за бортик тонкими пальчиками. — будь осторожна… Ветряна. Хозяйка беспокоилась о тебе.

Майира? Тонкая белоглазая хозяйка озера? Беспокоилась обо мне?

— Не зря она ушла в омут, — покаянно опустила голову сирена, зеленые пряди поплыли по темной воде, как озерные водоросли, — и Им взбудоражен, идет черными кругами, заливает глаза, серчает…даже пройденный путь можно изменить, Ветряна.