Когда смерть разлучит нас… (СИ)

Мужские ладони прошлись по ее телу, после чего Брес быстро снял последнюю деталь ее нижнего белья. И, почувствовав себя совершенно беззащитной, женщина попыталась свести колени.

Еще больше жарких, сводящих с ума поцелуев и горячего шепота.

— А теперь я хочу, чтобы ты смотрела на меня. Я должен быть уверен, что ты все запомнишь.

Эохайд поймал ее взгляд своим. Расширенные, напуганные и вместе с тем ожидающие его темные глаза смотрели на него так, как он давно мечтал. Наконец-то он увидел себя отраженным в блеске ее страсти.

Подчинившись, Айрис пристально следила. За ним, раскрывающим ее бедра, заставляющим задыхаться, предвосхищая.

В момент его опьяняющего прикосновения комнату огласил жалобный женский вскрик. Она запутала пальцы в волосах мужчины, подаваясь вперед, забывая, теряясь, наблюдая. Впитывая в себя каждое его прикосновение. Шепча:

— Брес.

Он вылетел из комнаты пулей, как только женщина получила тысячную часть удовольствия, которое он ей задолжал. И теперь, положив руку на грудь, которая раздувалась, как кузнечные меха, Брес искал место в своем доме, которое бы находилось как можно дальше от его спальной.

Чертовски горячо.

Оказавшись на террасе, мужчина втянул в легкие холодный воздух. Больше, как можно больше ночной прохлады, которая помогла бы ему немного остыть. Немного остыть, черт! С каких пор он стал справляться с возбуждением таким образом? Разве не лучший способ избавиться от искушения — поддаться ему?

Не в этот. Гребаный. Раз.

Нервно меря шагами каменную плитку, Брес пытался не думать о том, что в эту самую секунду в его кровати, обнаженная и готовая лежит его женщина. В одиночестве. Недоумевая. Возможно, плача. Но, дьявол, если бы он задержался там еще на секунду, все его благородные замыслы провалились бы с треском. И, несмотря на то, что она явно была не против продолжения, его напряженное тело нуждалось не в нежности. А Брес не хотел, чтобы их первый раз был похож на животное сношение, хотя, что скрывать, он нуждался именно в этом в данную секунду.

Примитивный сукин сын.

С силой потерев свое лицо ладонью, Эохайд выругался. Боже, ее запах, ее вкус… он до сих пор ощущает ее на своей коже, на своих губах и языке. Нет, это не любовь, Айрис была права. Это какой-то долбаный инстинкт. Вот только не физический, а душевный. И потому все в нем так стремится в ту комнату. Оказаться снова в постели, между бедер Айрис. Быть внутри нее. Двигаться внутри нее.

Каким-то чудом Брес сообразил, что уже находится в коридоре на пути в спальню. И что его тело готово к продолжению вечеринки. Перед глазами уже стояла та отчаянно желанная сцена, которая должна осуществиться через минуту. Он войдет в эту дверь, наплюет на протесты, возьмет ее жестоко и совершенно не так как она заслуживает, все испортит…

Ругая себя последними словами, Эохайд оказался на подземной парковке. Всерьез надеясь, что скорость и ночной город помогут ему справиться с тем, что он безрезультатно пытался в себе подавить столетиями.

На сумасшедших двухсот семидесяти километрах в час боинг отрывается от земли, оставляя ее, грешную и еще сонную, под собой. Интересно было бы узнать, какую скорость нужно развить, чтобы в прошлом оставить не только землю, но и ненужные, мучительно-навязчивые воспоминания. Конечно, вряд ли средство от терзаний совести имеет математическую формулу, но как насчет скорости свободного падения?

Выглядывая за прозрачную преграду иллюминатора, Каролайн пыталась занять свою голову чем угодно, так почему бы не подумать о досадной вероятности скоропостижной… посадки?

— Плед? Мэм, вам нужен плед? — Услужливо обратилась к ней профессионально улыбающаяся стюардесса.

— Нет, благодарю. — Поспешила ответить Кэри, поворачивая к ней свои пылающие щеки: «как видите, мне нужен огнетушитель».

И кажется, спусти ее сейчас в Антарктиду, и процесс под названием «глобальное потепление» ускорится как минимум раз в десять. И в чем, спрашивается, причина? Причина… о, эта чертовски порочная, греховно красивая, преступно желанная причина.

Два часа утомительного перелета могли бы пройти под аккомпанемент книги или же сна, вот только с некоторых пор Каролайн не доверяет своему подсознанию и воображению. Ей нужно вцепиться в реальность всеми пятью чувствами, чтобы оставаться на плаву, потому что любой уход мысли в сторону грозит обернуться катастрофой… нервным срывом, как минимум.

Но вся эта борьба, конечно же, бесполезная и глупая попытка спрятаться за занавеску от чудовища: воспоминания были еще слишком свежи. Всего несколько часов назад (казалось — минут) она лежала в постели с мужчиной. И чтобы определить разницу между ее первым сексуальным опытом и вторым понадобятся не метры и даже не мили. А года. Световые. Ведь, честное слово, Джей со своей примитивной собачей техникой «туда-сюда» казался Кэри сейчас жителем иной галактики.

Могла ли она предположить, что ее тело вообще способно так чувствовать? То, что вынудил ее испытать (чужой!) мужчина сегодняшней ночью, было похоже на пробуждение. Словно до того самого момента она и не жила вовсе, не чувствовала, не слышала, не видела, не знала в принципе, что может быть настолько хорошо. Хорошо? Боже! есть ли такое слово, которое могло бы объять то, что делал с ней Эохайд и что она чувствовала при этом в течение всего лишь получаса? Или даже меньше. Чем были ранее для Кэри полчаса? Разве до этого короткоживущие тридцать минут могли вместить в себя столь много?

— Вам плохо? — Взглянула на Кэри соседка, — полная дамочка в летах — рассматривая ее горящее лицо глазами-окулярами, угадывая все признаки малярии, быть может.

— Мне… мне нужно в уборную. — Отозвалась сипло девушка, с трудом пробираясь к проходу.

В уборную, серьезно? Скорее, стоило дать шанс седативным препаратам, а не холодной воде и уединению, и все же она в итоге заперлась в тесной кабинке, кидая на зеркало осуждающий взгляд.

Что было в ее положении самое ужасное? Не то, что Эохайд был женат. Не то, что он ее преподаватель по зарубежной литературе (хотя, уже после перечисления этих двух причин, ее совесть начинала биться в болезненных конвульсиях). Не то, что мужчина неприлично богат и красив, покупая всех и вся, если не первым, то вторым. Главной ошибкой всего произошедшего между ними Каролайн казалось не его поведение, а ее! Ведь ей пон-ра-ви-лось. Настолько, что она всерьез была обеспокоена, когда он внезапно ушел.

С тихим стоном, она уперлась руками в раковину.

Быть в его руках, это как попасть в эдемский сад. Наткнуться на искусителя и запретный плод. Испробовать, насладиться, почувствовать себя единственной и неповторимой Евой, а потом самолично себя изгнать. Изгнать тайком, пока его нет дома, чтобы не заметил, не остановил. О, нет, не силой, конечно. Теперь, казалось, хватило бы одного взгляда, одного «хочу», чтобы подчиниться.