Майкл Муркок - Загадка Рунного Посоха: Черный Камень. Амулет безумного бога. Меч зари. Загадка рунного посоха.

Подойдя к Шару, он пал ниц.

Твердая черная сфера, казалось, на мгновение дрогнула, когда барон Мелиадус поднялся, затем черноту Шара пронизали мгновенно мелькнувшие алые и белые прожилки, медленно перешедшие в более темный цвет. Субстанция, похожая на молоко, смешанное с кровью, взбаламутилась, затем стала прозрачной, открыв крошечную, похожую на человеческий эмбрион фигуру, свернувшуюся в центре Шара. С лица этой гротескной фигуры твердо смотрели черные и острые глаза, в которых светился древний бессмертный разум. Это был Гуон, Король-Император Гранбретани и Гранд Констебль Ордена Богомолов, обладатель абсолютной власти над десятками миллионов людей, правитель, что жил вечно и чьим именем барон Мелиадус завоевал всю Европу и земли за ее пределами.

Из Тронного Шара донесся золотой голос юноши, умершего тысячу лет назад:

— А, наш порывистый барон Мелиадус!

Мелиадус вновь поклонился и почтительно произнес:

— К вашим услугам, Повелитель Всего.

— Что вы можете нам сообщить, торопливый лорд?

— Об успехе, Великий Император. О доказательствах справедливости моих подозрений.

— Вы нашли пропавших эмиссаров из Азиакоммуниста?

— К сожалению, нет, благородный сир…

Барон Мелиадус даже не догадывался, что именно в этом обличье Хокмун и Д’Аверк проникли в столицу Темной Империи. В курсе дела была лишь Флана Микосеваар, которая помогла им скрыться.

— Тогда почему же вы здесь, барон?

— Я выяснил, что Хокмун, который, как я настаиваю, по-прежнему является величайшей угрозой нашей безопасности, посещал нашу страну. Я отправился в Йель и нашел там его и Юиллама Д’Аверка, а также волшебника Майгана из Лландара. Им известна тайна путешествия во времени. Прежде чем мы смогли задержать их, они исчезли. Могучий Монарх, если они могут приходить в нашу страну и уходить из нее, когда пожелают, то мы не сможем чувствовать себя в безопасности, пока они не уничтожены. Я хотел предложить, чтобы мы немедленно направили все усилия наших ученых, в особенности Тарагорма и Калана, на поиск этих ренегатов и их уничтожение. Они угрожают нам…

— Барон Мелиадус, какие новости об эмиссарах из Азиакоммуниста?

— Пока что никаких, Могучий Король-Император, но…

— С несколькими партизанами, барон Мелиадус, наша Империя может справиться, но если нашим берегам угрожает сила, которая столь же велика, если не больше, чем наши собственные силы, более того, обладающая неизвестными нам научными секретами, то такого, как вы сами понимаете, мы можем и не пережить… — Золотой голос произносил слова с ядовитым терпением.

— У нас нет доказательств, — нахмурился барон, — что такое вторжение планируется, о Монарх Всего Мира…

— Согласен. Но равным образом у нас нет и доказательств, что Хокмун и его банда обладают способом причинить нам сколько-нибудь сильный вред. — В жидкости, заполняющей Тронный Шар, вдруг промелькнули искорки леденящей голубизны.

— Великий Король-Император, дайте мне время и средства…

— Мы — Империя, которая постоянно расширяет свои границы. И мы желаем распространяться еще дальше, барон Мелиадус. Было бы неверно останавливаться на достигнутом, не правда ли? Это не в наших обычаях. Мы гордимся нашим влиянием на Земле, и мы желаем распространить его еще дальше. Вы, кажется, не рветесь исполнять наши честолюбивые замыслы, которые заключаются в том, чтобы нести ужас во все стороны света. Мы боимся, что вы стареете…

— Но, Повелитель Всего, отказываясь противодействовать тем силам, что хотя и слабы, но могут разрушить наши замыслы, мы тоже можем предать нашу судьбу!

— Мы негодуем по поводу инакомыслия, барон Мелиадус. Ваша личная ненависть к Хокмуну, твое желание обладать Ийссельдой Брасс представляют собой предательство. Мы будем помнить о твоих эгоистичных интересах, барон, потому что, если ты будешь продолжать в том же духе, мы будем вынуждены избрать другого вместо тебя и освободить тебя от службы, да, даже освободить тебя от Ордена…

Руки барона Мелиадуса, одетые в латные рукавицы, непроизвольно метнулись к маске. Быть без маски! Величайший позор, величайший ужас, ибо угроза подразумевала именно это. Вступить в ряды низких слоев общества в Лондре — в касту не носящих масок! Мелиадус внутренне содрогнулся и едва заставил себя заговорить.

— Я согласен с вами, о Император Земли, — удалось ему наконец выдавить из себя.

— Мы не хотели бы видеть такого великого военачальника уничтоженным несколькими помрачившими его разум мыслями. Если ты желаешь полностью восстановить нашу милость, то выясни средства, при помощи которых отбыли эмиссары Азиакоммуниста.

Барон Мелиадус рухнул на колени, кивая громадной волчьей маской и раскинув в стороны руки. Завоеватель Европы пал, конечно, ниц перед своим Королем, но в мозгу его зрели мятежные мысли, и он возносил благодарность духу своего Ордена за то, что маска скрывала его лицо и потому ярость его не была видна.

Пятясь, он отступил от Тронного Шара, а пронизывающие глаза Короля-Императора с таящейся в них саркастической усмешкой продолжали разглядывать его. Цепкий язык Гуона коснулся драгоценного камня, плававшего около его сморщенной головы, и белая жидкость взбаламутилась, сверкнула всеми цветами радуги, а потом постепенно обрела черный цвет.

Мелиадус повернулся и начался долгий обратный путь к гигантским дверям. Барону казалось, что все глаза за неподвижными масками Богомолов следят за ним со злорадным весельем.

Пройдя в двери, он свернул налево и зашагал по извилистым коридорам Дворца, ища покои графини Фланы Микосеваар из Кэнберри, вдовы Аэровака Микосеваара, возглавлявшего некогда Орден Стервятников. Графиня Флана была теперь не столько вдовой Главы Ордена Стервятника, сколько единственной живой родственницей Короля Гуона, его кузиной.

На лакированном столе перед ней лежала филигранно выполненная маска Цапли, а сама она смотрела в окно на извивающиеся спиралями шпили города Лондры, и ее бледное прекрасное лицо хранило выражение печали и замешательства.

Когда она отвернулась, богатые шелка и драгоценные камни на ее платье отразили свет красного солнца. Она подошла к шкафу и открыла его. Там все еще находились странные костюмы, хранимые ею с тех пор, как два человека покинули ее покои много дней назад. Это были доспехи, которыми воспользовались Хокмун и Д’Аверк, когда они выдавали себя за эмиссаров Азиакоммуниста. Она стояла и раздумывала, пытаясь представить, где они и что с ними, особенно с Д’Аверком, который, как она догадывалась, полюбил ее.

Флана, графиня Кэнберри, имела дюжину мужей и неисчислимое множество любовников и избавлялась от них тем или иным способом, как другая женщина могла бы избавиться от пары использованных чулок. Флана никогда прежде не знала любви, никогда не испытывала эмоций, известных большинству людей.