Гай Юлий Орловский - Патроны чародея

— Но к тому времени, — сказал я, — когда прибудет второе войско, маг будет готов!

— Любой вожак, — пояснил он, — что собирается убить мага, посылает против него двух–трех человек, остальные прячутся. Маг превращает их в пепел с легкостью, а тут выскакивают совсем с другой стороны остальные… вот и все. Маг даже заклинание прочесть не успевает. Потому правят всегда воины, а маги либо подчинены, либо прячутся где–нибудь в горах, лесах, пещерах…

— Так что меч тебе не так уж и нужен, — подытожил я.

Он сказал с тоской:

— А хвастаться?.. Как жить, если не хвастаться?.. Это и не жить вовсе.

— Не все сразу, — напомнил я. — Уже забыл, что у тебя в мешке?.. Ишь, глаза завидущие, лапы загребущие… Курочка по зернышку, так что скромнее надо быть, скромнее!

Он широко заулыбался.

— Да, теперь погуляем… Такую добычу нельзя не отметить… А что будешь делать ты?

Я помолчал, не зная, как объяснить, что вроде бы крестьян защитил, все сделал, можно и смываться, ответил несколько неопределенно:

— Ты же знаешь, я не стремился заполучить этот замок и эти земли…

Он насторожился.

— И что?

— Догадайся, — предложил я.

Он покрутил головой, на взгляд стал еще серьезнее.

— Если бы на твоем месте был я, догадаться несложно. Но ты…

— Ну да, — сказал я саркастически, — а я должен ухватиться всеми четырьмя, как женщина за сковородки, и больше никуда?

— Да нет, — объяснил он, — что–то в тебе от меня есть, в каждом же человеке должно быть хорошее, как бы ни прятал, но… что в самом деле?

Я кивнул.

— Знаешь, я никого не убивал на дуэли, и потому нет особой необходимости куда–то уезжать подальше от мстительного и могущественного рода. Но все–таки…

Он буркнул:

— Думаешь, меня гонит по землям трусость?

— Ты удрал из своей земли, — ответил я, — спасая шкуру. Любой бы так сделал. Но потом тебе понравилось переезжать с места на место, хотя такой орел легко мог бы осесть и обзавестись хозяйством. Мог же?

Он в неудовольствии подвигал плечами.

— Да что за жизнь, сесть и обзавестись?.. Ладно, понял. Просто я думал, ты нормальнее.

— Нас, ненормальных, — ответил я, — много. Потому земля еще вертится… И мы слезли с деревьев вслед за первыми ненормальными. Но у меня нерешенные проблемы в другом месте… А здесь, если что и возникнет, ты быстро разгребешь, как хозяйственная курица обеими лапами.

Он осмотрел на меня с подозрением.

— Вот–вот. Всякий зверь гребет к себе, только курица от себя. Ты прав, я такой же… Твой замок быстро пущу по ветру. Не важно как, пропью или проиграю.

— Знаешь, — сказал я нерешительно, — что будет потом, меня как бы уже не волнует.

— Почему?

— Я передам тебе замок и земли, — пояснил я, — а с ними и ответственность. Что ты с ними сделаешь — твое дело. Я ни при чем, я не виноват!

Лес и открытые пространства сменяли друг друга, кони неслись то по густой траве, то проскакивали по мелководью одну за другой речушки, наконец вдали показались высокие башни моего замка.

Я подумал о Николетте, ее жених все еще собирает могучее войско, чтобы наказать Финлея Барклема, а она почти прижилась у меня, хотя сама этого еще не ощутила в полной мере.

Фицрой внимательно всматривался в замок, покачивал головой, я не замечал ничего особенного, разве что флаги висят вроде бы иначе, хотя не помню, как висели раньше.

— Там что–то случилось, — проговорил он настороженно.

— Где? — спросил я, всмотрелся внимательнее, ощущая недоброе чувство. — Чего они так…

Ворота замка распахнуты, несколько человек выскочили наружу и спорят, указывая друг другу в разные стороны. Со стороны леса примчался всадник на неоседланной лошади. На большой скорости, рискуя сбить с ног попавшихся навстречу, влетел в ворота.

Фицрой пригнулся к конской шее и пустил коня в галоп. Я запоздал и догнал, когда он уже остановился возле столпившейся челяди и мужиков Риттера, что сжимают в руках копья и зло оглядываются по сторонам.

— Что случилось? — потребовал он. Оглянулся на топот моего коня. — Быстро все рассказывайте!

Вперед вышел Риттер, всклокоченный и злой, кровь течет из раны над бровью и затекает в глаз, он быстро вытер и сказал сорванным голосом:

— Благородная гостья похищена!

Фицрой охнул, а я спросил растерянно:

— Но… как?.. Ворота были открыты?

Он покачал головой, кто–то сунул ему чистую тряпку, но он даже не обратил внимания, что у него в руке.

— Глердесса увидела через окно дивные цветы и возжелала собрать их. Я велел не открывать ворота, но она вышла через калитку, словно простая крестьянка. Я побежал следом и велел вернуться, но ее глердство сообщили мне, что не мне, мужику косоротому, ей приказывать. А вот если она пожалуется, меня пошлют свиней пасти…

Фицрой проворчал:

— Вот оно, благородное воспитание.

— Пошла одна? — спросил я.

Риттер посмотрел в недоумении.

— Нет, конечно. Я велел трем девкам пойти с нею, вдруг понадобятся, а двух парней послал тайком следом на случай, если волка увидят.

Фицрой перебил:

— Понятно, ты все сделал правильно. Как и кто похитил?

— Я на всякий случай смотрел с ворот, — признался Риттер. — Что–то недоброе чувствовалось. У старых солдат, сами знаете, есть такое… Увидел, как в лесу мелькнули цветные плащи, тут же велел нашим выскочить и бежать к глердессе. Она как раз уже нарвала цветов, хотела вернуться… Я тоже вооружился и пошел в ее сторону.

Он умолк, а один из молодых мужиков, что стояли рядом и жадно ловили каждое слово, быстро выпалил:

— Это я следил за ними тайком!.. Только и успел увидеть, как из леса вылетели сразу трое, один подхватил глердессу к себе на седло, двое вытащили мечи и показали девкам, те с визгом обратно к замку… Караганчик, это второй, что был со мной, вскочил на коня и погнался следом.

— Еще не вернулся?

— Нет, ваше глердство!

Я повернулся к Риттеру.

— А где тебя задело?

Он отмахнулся.

— Успел одного перехватить на коне. Коня забрал, труп оставил. Пустяки, царапина. О камень стукнулся, когда он с коня на меня прыгнул.

Фицрой проговорил медленно:

— Похоже, дорогой глерд Юджин, это вам придется остаться на хозяйстве. А я проедусь по следам, посмотрю, куда ее увезли.

Я сказал люто:

— Это я отвечаю за женщину как мужчина и человек, давший ей убежище!

— Ну, я ж не спорю…

— Это оскорбление мне, — заявил я, распаляясь все сильнее, — потому еду прямо сейчас.

— Я с вами, — сказал Фицрой. — Дорогой мой друг, мне почему–то кажется, что вы совершенно не умеете читать следы, как всякий житель большого города. А что вы житель большого города, самого его центра, и не отказывайтесь.

Я повернулся к Риттеру: