Кирилл Берендеев - Осада (СИ)

– Кондрат Микешин? – голос заставил его вздрогнуть и оглянуться, оторвав от мыслей. Перед дьяком стоял полковник в синей форме, внимательно разглядывающий жреца. Кондрат мелко кивнул и обернулся. – У меня есть к вам несколько вопросов.

– Я вас внимательно слушаю.

– Вы, судя по одежде, являетесь жрецом храма Ктулху и проводили церемонию…. Да выключите вы камеры, наконец! – рявкнул он так, что Микешин подпрыгнул. – Простите. Вы проводили эту церемонию. Были какие-то срывы, недочеты, неясности перед началом, в самом начале?

Микешин замолчал, задумавшись. Вспомнил, как его таскал Сердюк по коридорам, показывая все подряд, объясняя, какую работу проделали его люди, чтобы, наконец, пустить воду. Кондрат собрался с мыслями – речь зашла о люке, только что не то переделанном, не то просто усиленном. В прошлый раз нужды в нем не было, вода все равно не желала идти в храмовый колодезь. Да в него тогда и не успели спустить Милену….

– Я полагаю… мне трудно сказать, не могу припомнить. Вы лучше спросите организатора, Антона Сердюка, он, вероятно…

– Его уже допрашивают. А пока мы бы хотели получить ответы от вас. Вы сами что-то подозрительное, не вписывающееся в рамки, заметили?

– Мне трудно сказать что-то определенное. Антон меня водил, показывал нововведения…

– Ага, значит показывал. Интересно, продолжайте.

– Простите, что? Ах, да…. Мы спустились вниз, осмотрели люк, Антон мне показывал не то какие-то переделки, не то… простите, и тогда была сумятица и сейчас подавно.

– Я не буду на вас давить. Но вы утверждаете, что спускались с Сердюком к люку. Он демонстрировал вам механизм открывания? И еще, – добавил полковник спешно, – люк был открыт или закрыт?

Микешин смутился. В голове все перемешалось, а тут еще мысли о телевизоре отвлекли. Он никак не мог вспомнить.

– Не могу сказать уверенно. Кажется, закрыт.

– Сердюк его открывал?

– Да, – несмело ответил Кондрат. – Кажется, предлагал мне.

– Вы воспользовались предложением?

Открывал ли он люк сам? Вот странно, в голове этой информации не сохранилось. Кондрат еще больше смутился и замолчал.

– Простите, – после долгой паузы, наконец, выдавил он. – Не могу вспомнить. Кажется, нет.

– Ладно, разберемся, – телефон полковника пискнул, – Да, слушаю. Нет, еще не был. Что там? Хорошо, скиньте сюда, я посмотрю.

Следователь отвлекся от Микешина, занявшись своим мобильным телефоном. Ему передали какие-то кадры, должно быть, снятые во время службы. Кондрат попытался взглянуть через плечо, но ничего толком не разглядел, мешали софиты, бликовавшие на поверхности экрана. Внезапно полковник убрал телефон и столь резко обернулся к Микешину, что тот невольно отпрянул на шаг, едва не поскользнувшись: пол все еще был мокр.

– В двух словах расскажите, что было во время церемонии.

Микешин замялся, но затем начал рассказывать. Когда дошел до спуска Риты в колодец, полковник остановил его, попросив уточнений. Нет, возразил Кондрат, он не в курсе, кто и как чинил колодец, он сам туда не спускался и ничего не проверял, подходил только к люку, ведущему из него. И не в курсе, спускался ли в жерло вообще хоть кто-то.

– Вы хотите сказать, Рита Ноймайер могла быть испытательницей нововведения? – резко спросил следователь. Кондрат смутился.

– Я этого не говорил. Вряд ли. Я просто не знаю. Нет, наверное… Антон мне говорил что-то по поводу надежности системы подачи воды в колодец, я не могу сейчас вспомнить.

– Тогда оставим. Вы давно знаете Риту Ноймайер?

– По телевизору, да, довольно давно. А что до личных встреч, мы познакомились только сегодня… вернее, вчера вечером. Когда она прибыла, и Антон подал ей исправленный сценарий.

– Что за исправления в сценарии?

– Это касалось живых мертвецов. Сердюк решил вставить их в программу, поскольку ребята Бахметьева их отловили где-то в Подмосковье.

– Трупы я видел. Ну и о чем была беседа с Ноймайер?

Снова пауза. Он не помнил.

– Мы просто разговаривали. Кажется, насчет сценария. Правок, – смутившись окончательно, он замолчал. Ему показалось, полковник начинает его подозревать. И от этого волнение возросло многажды. Начали мелко, незаметно пока, трястись руки. А затем дрожь пронизала все тело. Полковник еще раз оглядел жреца и подытожил:

– Я вас понял. Хорошо, идемте наверх, в кабинет, ваши показания запротоколируют.

По прибытии на место – а им оказался рабочий кабинет Сердюка – выяснилось сразу две вещи. В кабинете собрали всех, так или иначе подозреваемых в смерти Риты Ноймайер, их оказалось семеро: сам Сердюк, Бахметьев, Шульгина и еще четверо техников, чьих имен Кондрат не знал. Кроме того, каждый вынужден был пройти процедуру снятия отпечатков пальцев, больше всех протестовала Света, поскольку выяснилось, что после эффектной смерти Ноймайер, вода из кранов ушла неведомым образом и вымыть руки не представлялось возможным.

Техников отпустили сразу после перекрестного допроса – как ни странно, но у всех четверых оказалось подходящее случаю железное алиби. А всех рабочих храма следствие брать не решилось, ограничившись предупреждением о нежелательности выезда из города. Впрочем, никто и не собирался выезжать – в нынешнее время себе дороже.

У остальных алиби не было. Посему Бахметьева просто отпустили, предупредив о возможности нового допроса, Шульгину отпустили вскоре, как она, выплакавшись, закончила монолог о своих переживаниях по самому разному поводу, поверив, что все сказанное ей действительно серьезно. Сердюка же задержали, попросив уточнить, с какой целью он гулял с Микешиным по коммуникациям, и кто из них трогал люк.

– Люк трогал Бахметьев, по крайней мере, последним, он мне так и говорил, – немедленно ответил Антон, пытаясь смотреть майору прямо в глаза, но не выдерживая тяжелого взгляда.

– Я спрашиваю про вас.

– Я трогал, да, могу сознаться. И Кондрат тоже трогал, но люк мы не открывали. Он может подтвердить.

– Он не может, – ответил за Микешина полковник, – поскольку ничего не помнит.

– Кондрат! – возмущенно воскликнул Сердюк, пытаясь встать и смахивая на пол записи майора.

– Да, после всего этого я… извини, Антон, но я действительно…

Телефон полковника пискнул снова. Тот взглянул на пришедшее сообщение, хмыкнул.

– Отпечатки пальцев всех вас четверых, – подытожил он. – С двумя мы разобрались, остальных попрошу за мной.

Антон нехотя поднялся, недовольно пробурчав про следственный произвол и кучу дел, словно не верил в случившееся, Кондрат, стоявший у дверей, замер, закостенел. Он тоже не соглашался поверить, что его, простого человека, вот так, возьмут и отправят. Куда, в КПЗ, в СИЗО? – он не знал. Ведь ни за что… разве за то только, что он с Сердюком лазал по всему храму, что он вообще пошел в этот храм, что попросил кучу денег за новую службу, и ему эту кучу незамедлительно дали, да что говорить, вот она, куча, в конверте в его пиджаке – стоит только осмотреть карманы, и улика выпадет на стол. Он невольно присел, когда его тронули за плечо, приглашая следовать за работниками СКП.