Кирилл Берендеев - Осада (СИ)

– Дошло. Тот. – Кондрат склонил голову. – Что молчишь, дьяк, не молись, незачем. Я сражаюсь с Тем, кого возлюбил, не молись обо мне, – Микешин, в ужасе вспомнил отца Савву и дернулся всем телом.

– Я… я не молюсь. Только за тех, кто остался в храме.

– За них тоже незачем. Они изначально были мертвы. А… дурак, я только сейчас понял это. Когда открывал церковь, думал они зомби, стояли, смотрели, молчали. Я спутал. Потом понял, что они и были мертвые. Не спутал. Недопонял. Теперь понял. Всё.

Он закрыл глаза и больше уже не открывал их. Кондрат не удержался, опустился на колени, но не молился, стал говорить нараспев. К нему подошли двое, тот самый мужчина в спортивном костюме и девица, спасенная им, той, что он искусственное дыхание делал.

– Господи, – просто сказал Кондрат, – прими и упокой душу слуги Твоего, заблудшего и сирого, заплутавшего среди мертвых и к ним возвращающегося. В руце Твоей он, та помилуй грешного, вспомни заслуги его пред Тобою, умали ярость гнева Твоего, да огнь очей твоих. Ибо воистину не ведал он, что творил, а ведая, мыслил иначе, нежели повествовал. Столь сильна была вера его в Тебя, Господи, что выступил он супротив Твоей воли, и Твоего испытания не прошел, но прости ему этот грех, как прощал прежде, не опали несчастного огнем Силы Своей, как он опалял, но утишь душу его и дай покой ей.

– Надо уходить, менты понаехали.

– Подожди. Я хочу с ним поговорить.

– Сейчас этот восстанет, дайте пистолет, что ли.

– К престолу Своему подведи и посади одесную или ошуюю верного слугу Твоего, как усаживал Ты иных, заблуждавшихся, искавших, отрекавшихся, но в душе не отрекшихся от Тебя. Ибо его ненависть, Господи, и есть истинная любовь к Тебе, – раздался выстрел, голова священника дернулась, дернулся и Кондрат. И замолчал на полуслове.

– Пора уходить, – сказала тихо девушка, наклоняясь над Кондратом. Он и не заметил, столь глубока была его задумчивость, в столь горних вершинах парил дух, что тело священника унесли и бросили торопливо в разожженный самим иереем костер. – Уже поздно, вам пора домой.

Кондрат поднялся, оглянулся. Подле девушки стоял ее друг, тот самый, в спортивном костюме с татуировками. Пристально смотрел на Микешина, но не говорил ни слова. Кондрат медленно, с трудом поднялся, колени затекли, растерянно обернулся.

– Даже не знаю, куда идти, – просто сказал он.

– Беженец, – усмехнулся мужчина.

– Нет. Освободили только что, – лицо спутника девушки озарила странная улыбка до ушей.

– Значит, наш человек. Откинулся или сам?

– Отпустили. Со следствия, – он зачем-то попытался объяснить, мужчина хоть и не внушал ему доверия, но ради той, что слушала его с вниманием, он говорил и говорил.

– Бред, – подвел итог старший. – Ну да ладно, пошли отсюда.

– Он с нами, – сказала девушка, довольно безапелляционно. Мужчина пожал плечами, заметив, что Кондрат будет спать на полу. Впрочем, тот не возражал. Неожиданно вспомнил о своих сумках, с ним в этот момент была только одна, с бельем, самая легкая, все трое пошли искать, но куда там. Через десять минут бесплодных блужданий подле пепелища, они направились к месту обиталища Тетерева и Насти, наконец, оба представились Кондрату.

В сотне метров от строения, куда они направлялись, Микешин замер, неожиданно поняв, что это за место, ему предназначаемое.

– СИЗО, Господи, опять СИЗО! – воскликнул он, истерически расхохотавшись. Тетерев похлопал его по плечу, начал что-то объяснять, но Кондрат не слушал. – Это шутка, этого не может быть. Ты слышишь меня, Господи, этого не может быть!

Тетерев несколько раз ударил его по лицу, надавал звонких пощечин, прежде чем Кондрат успокоился. И дал покорно увести себя в следственный изолятор.

94.

Я думал, что не смогу заснуть, но спал как убитый. Вечером, я улегся с мыслями о Валерии, но не заметил, как они кончились, и немедля провалился в сон, подобный сну мертвеца. Обычно я помню свои сны, вернее, помню, что мне снилось что-то, но в этот раз я не помнил ничего. Словно на время умер, а утром родился заново. И смерть Валерии прошла и растворилась в этом небытии, когда наступил рассвет, а я еще и проспал, я поймал себя на мысли, что не помню причин своего вчерашнего горя. Пусть непонимание это длилось всего лишь мгновение, но и его хватило. Я резко, рывком поднялся на кровати и долго смотрел на противоположную стену, словно там, как в том библейском мифе, вот-вот должна была проступить все объясняющая надпись.

Я думал, что буду горевать и убиваться, но слез не было, не было ни боли, ни муки наутро. Ничего не было. Я совершенно лишился чувств, возможно, действительно сон это маленькая смерть, как полагали древние, и я так и не проснулся и душа, отлетевшая к Морфею, по-прежнему еще там, не спешит возвращаться в осточертевшее тело. Смерть Милены пронзила, точно разряд молнии, смерть Валерии казалась подобной удару домашнего, прирученного электрического тока в двести двадцать вольт. От такого не умирают, напротив, забывают уже через пять минут после того, как тряхнет.

Посмотрев на часы, я бросился на работу, решив позавтракать уже на месте. В ворота влетел прямо перед кортежем Дениса Андреевича. И с опозданием в полчаса пришел в кабинет.

– Последние новости, – произнес я, делая ударение на слове «последние». – Операция в Рейкьявике проходит успешно. На настоящий момент, нашим десантникам удалось провести небольшую операцию и вызволить из двух зданий в общей сложности двадцать семь человек, включая премьер-министра Адальбьорг Стейнгримурсдоттир и ее… жену или не знаю, как это у них называется. Спецназ продолжает осматривать город, однако операция прошла двенадцать часов назад, и патрулирование с вертолетов, а так же передачи по коротковолновому радио пока не дают никаких результатов, возможно, люди найдутся, но уже в окрестностях города. Как стало известно из уст самой… жены премьер-министра, часть населения прячется в районе ближайшего глетчера, в православной церкви, сегодня днем туда будет переброшен спасательный отряд.

– Двадцать семь человек, – куснув губу, произнес Денис Андреевич. – Неужели это все?

– Мы ждали месяц, прежде чем нам дали возможность…

– Да, я знаю… продолжайте, Артем.

– Шотландские сторожевые корабли окончательно перебазировались в район Шетландских островов. Джон Макдуф в открытом письме сообщает вам, что вынужден сосредоточиться на охране своей территории от нападок англичан, из транспорта может отрядить только три сторожевика. Правда, сами шотландцы перешли вал Адриана и вторгшись в Глазго с эдаким краткосрочным визитом, как во времена доброго короля Якова в изгнании, и после грабежей, оставили город. А французскому Иностранному легиону удалось, впервые со времен Вильгельма Завоевателя, захватить Саутгемптон. Признаться, никто толком не мог понять причин, ну разве что чисто исторических, впрочем на берег высадились одни арабы. Потом причина выяснилась, они потребовали головы некоего Майкла Кэшмена. Известный проповедник гомосексуализма, если помните, два года назад он был весьма популярен и организовывал акции по всей Европе от Варшавы до Кишинева. Шариатский суд Манчестера заочно вынес ему смертный приговор через побивание камнями, то же сделали шариатские суды ряда городов Германии и Италии. Видимо, мусульмане за ним долго охотились и нашли, поскольку он действительно укрывался именно там.